Иллюзорные криминалистические концепции и теории -2

Предмет проектируемой метатеории описан авто-
ром достаточно многословно и туманно: "Предметом
общей теории борьбы с преступностью является дея-
тельность правоохранительных и других государствен-
ных органов, учреждений и предприятий, обществен-
ных организаций и граждан по борьбе с преступнос-
тью; правовая регламентация этой борьбы и тех отно-
шений, которые являются объектом защиты от пре-
ступных посягательств; сферы и среда борьбы с пре-
ступностью; достижения других наук для использова-
ния в научных разработках и практике борьбы с пре-
ступностью; анализ и критическая оценка полученных
данных; кррректировка и определение перспектив
развития теории, выявление новых тенденций и зако-
номерностей борьбы с преступностью с целью разра-
ботки более эффективных рекомендаций для оптими-
зации деятельности практических органов по борьбе
с преступностью"1.
Не буду заниматься критическим разбором этого
в высшей степени эклектического определения пред-
мета, в которое автор умудрился впрячь "коня и тре-
петную лань". Видимо, для читателя должно быть до-
статочно, что автор оценил ее "объективно истинной,
конкретно-научной, комплексно-правовой материали-
стической теорией социалистического типа"1. Для меня
в этом плане важно другое: пока криминалисты спо-
рили о том, существует или нет та или иная частная
криминалистическая теория, они чуть было не поте-
ряли своего научного суверенитета, превратившись в
одну из многих специальных наук в системе общей
теории борьбы с преступностью. Заступиться за кри-
миналистику, как и за уголовный процесс, которому
была уготована та же участь, было некому: ни один
из официальных оппонентов эти науки не представлял.
К счастью для наших наук, после того, как эта
метатеория выполнила свою основную и единственную
функцию (диссертационную), о ней не вспоминал, ка-
жется, даже сам творец. Но появилось то, чем мож-
но пугать перед сном молодых криминалистов и про-
цессуалистов. Но я отвлекся, поскольку это не кри-
миналистический фантом, а некий метафантом сразу
для всего научного сообщества.
Еще одним явным криминалистическим фантомом
является частная криминалистическая интегративная
теория общения, изобретенная В.Г. Лукашевичем2. Ин-
тегративность этой теории заключается в объединении
в рамках ее содержания данных криминалистической
тактики и психологии, причем данных достаточно из-
вестных и используемых на практике. Не берясь су-
дить о психологической составляющей этой теории,
полагаю, что криминалистика в такой специальной те-
ории не нуждается: для криминалистической тактики
вполне достаточно психологических основ общения.
Проблемы криминалистического исследования
микрообъектов вполне детально исследовались в не-
скольких отраслях криминалистической техники. Об-
стоятельно рассматривались они и в докторских дис-
сертациях М.Б. Вандера, К.К. Бобева, Н.П. Майлис,
Л.В. Виницкого и других ученых. Поэтому появление
еще одной докторской диссертации — А.А. Киричен-
ко — вызвало естественное удивление, а деклариро-
вание диссертантом создания новой частной кримина-
листической теории — криминалистической микроло-
гии — скептическое недоумение.
Вот как определяет автор криминалистическую
микрологию: "частное криминалистическое учение,
которое на основе познания закономерностей возник-
новения, собирания, исследования микрообъектов,
оценки и использования микрологической информации
(sic!), имеющей значение для решения задач уголов-
ного судопроизводства, разрабатывает технические
средства, тактические приемы и методические реко-
мендации по раскрытию, расследованию и предуп-
реждению преступлений"1. О том, что речь идет о
микрологии, свидетельствует лишь единственное сло-
во — "микрообъекты". Если его заменить на другое,
например, на "материальные следы-отображения" или
"документы", оно годится и для определения других
отраслей криминалистической техники.
Микрология как частная криминалистическая те-
ория — несомненный фантом, иллюзия, а вот микро-
логия как составляющая криминалистической техни-
ки — реальность. Кстати, термин "криминалистичес-
кая микрология", используемый именно в этом после-
днем смысле, а не как наименование теории, встре-
чается в литературе. Так, например, назвал свою гла-
ву в коллективной монографии А.А. Топорков, и речь
в этой главе идет, естественно, не о высотах теории,
а о будничной работе с микрообъектами2.
В 1970 г. И.Ф. Герасимов выдвинул идею создания
такой частной криминалистической теории, как уче-
ние о следственных действиях. Он аргументировал эту
идею следующим образом.
1. В процессуальной и криминалистической лите-
ратуре нет четкого определения понятий следственно-
го действия, системы следственных действий, их ви-
дов и разновидностей, их участников.
2. Отсутствие четкого представления о том, ка-
кие действия относятся к числу следственных, приво-
дит к игнорированию проблемы разработки тактики
таких действий, как, например, предъявление обви-
нения, избрание меры пресечения, ознакомление об-
виняемого с материалами дела, составление обвини-
тельного заключения.
3. Создание учения о следственных действиях по-
зволит не только ликвидировать эти пробелы в науке
и тем оказать помощь практике, но и будет способ-
ствовать повышению эффективности следственных
действий.
"Думается, что учение о следственных действи-
ях, — писал далее И.Ф. Герасимов, — должно форму-
лировать наиболее общие закономерности, черты и
условия их производства, наметить пути и определить
содержание развития новых следственных действий,
обратить особое внимание на вопросы повышения эф-
фективности следственных действий вообще и по от-
дельным категориям расследуемых преступлений в
частности. Требует более широкого изучения и вопрос
о значении и роли различных следственных действий
в предупреждении и предотвращении преступлений"1.
Думается, что И.Ф. Герасимов при выдвижении
своей теории должен был учитывать, что и в крими-
налистической, и в процессуальной литературе давно
существуют четкие понятия следственного действия,
их системы, видов и разновидностей и т.п. Чтобы в этом
убедиться, достаточно обратиться к работам И.Е. Бы-
ховского, А.И. Михайлова, С.А. Шейфера и ряда дру-
гих авторов. Господствующим и в криминалистике и в
уголовно-процессуальной науке является мнение, что
следственными именуются только те процессуальные
действия, целью которых служит собирание, исследо-
вание, оценка и использование доказательств, т.е. ра-
бота с доказательствами. Ни о какой тактике речь не
идет при выполнении таких процессуальных процедур,
о которых пишет И.Ф. Герасимов.
Идея И.Ф. Герасимова, четверть века считавшаяся
угасшей, неожиданно была реанимирована, правда,
без ссылки на ее автора, в докторской диссертации
А.А. Протасевича.
В научном докладе, выполняющем функции ав-
тореферата, учению о следственном действии посвя-
щен девятый раздел: "Концепция, основные положе-
ния криминалистического учения о следственном дей-
ствии"1. По словам автора, созданию такого учения
"могут способствовать разработанные и реализован-
ные им новые подходы к изучению и научному обес-
печению следственного действия в рамках оригиналь-
ной концепции, предполагающей рассмотрение каждо-
го следственного действия в качестве, с одной сторо-
ны, системы деятельностного типа, с другой стороны,
как процесса информационного взаимодействия следо-
вателя с объектами (людьми, предметами и т.д.) его
организационно-тактического воздействия"2.
В чем же заключается "оригинальность" предла-
гаемой автором концепции? Оказывается, в построе-
нии системы криминалистических моделей следствен-
ного действия: общей для всех следственных дей-
ствий, моделей групп следственных действий, моделей
отдельных видов следственных действий, указанных в
УПК, и моделей разновидностей следственных дей-
ствий.
Итогом этого моделирования является представ-
ление каждого следственного действия в виде систе-
мы актов, отражающих подготовку и проведение след-
ственного действия. Оригинальность же концепции
заключается, насколько можно понять, в наименова-
нии этапов деятельности, которые именуются подго-
товительным, производственным и постпредметным —
вместо привычных подготовки, проведения, фиксации
хода и результатов следственного действия и оценки
этих результатов1. Все остальное в изложенной кон-
цепции — усложненный модной терминологией пере-
сказ той части "общих положений криминалистической
тактики", которые составляют содержание вводной
главы к разделу тактики в любом учебнике по крими-
налистике.
Родился еще один криминалистический фантом,
существующий лишь в воображении его творца, кото-
рый никак не украшает действительно серьезного
ученого.
Отрицание необходимости подобной теории вовсе
не умаляет важности комплексного изучения системы
следственных действий криминалистами, процессуали-
стами, психологами, специалистами в области НОТ
следователя. Но оно не должно заключаться в пост-
роении абстрактных моделей, якобы отвечающих по-
требностям практики. Его результатами должны быть общепонятные рекомендации о том, как следу-ет подготовить и провести то или иное следствен-ное действие, как избежать ошибок и получить дос-товерные результаты и как правильно и полнооце-нить эти результаты в аспекте процесса установле-ния истины по делу.
В заключение еще об одной концепции, которая на
первый взгляд — главным образом в связи с ее претен-
циозным названием — может показаться очередным
фантомом, хотя таковым, бесспорно, не является. Речь
идет о комплексном медико-криминалистическом уче-
нии о трупе, названном (очевидно, для большей солид-
ности) с использованием латинского термина cadaver —
труп, мертвое тело — криминалистической кадавроло-
гией2. Но речь идет не столько о названии, сколько о
возможности считать это учение криминалистическим,
притом что его существеннейшую часть составляют
данные судебной медицины. Полагаю, что это при-
лагательное сразу же рождает ряд ненужных воп-
росов и вызывает сомнение о правомерности вклю-
чения кадаврологии в систему криминалистики. Ду-
маю, что междисциплинарный характер учения о
трупе (вполне пристойное без всяких претензий на-
звание) допускает традиционное рассмотрение вопро-
сов судебно-медицинского исследования трупа в су-
дебной медицине, но с необходимыми дополнениями
криминалистическими данными, и наоборот — в кри-
миналистике.
Ставшее популярным у криминалистов опериро-
вание терминами "деятельность", "деятельностный
подход" породило еще одну иллюзию — о существо-
вании некоей криминалистической деятельности.
Впервые термин "криминалистическая деятель-
ность" читатель мог встретить в работах рижского
криминалиста Р.Г. Домбровского, который писал: "... по-
нятием "криминалистика" также обозначается не
только определенная область знания, наука, но и оп-
ределенная практическая деятельность... Вполне логич-
но рассматриваемую деятельность именовать крими-
налистической деятельностью"1. Эта деятельность
предполагает, по его мнению, наличие криминалис-
тических отношений. Криминалистические отноше-
ния — это отношения между правонарушителем и
следователем, выражающие связь между способом со-
вершения и сокрытия преступлений и способом их рас-
крытия и расследования, причем для их существова-
ния "не имеет значения то обстоятельство, что между
действиями правонарушителя и действиями следова-
теля может быть разрыв во времени и отсутствие не-
посредственного контакта"2.
Свое отрицательное отношение к этим псевдоно-
вациям я выразил уже в те годы1. Нет и не может
быть никакой "криминалистической деятельности" в
процессе расследования, помимо деятельности про-
цессуальной, оперативно-розыскной или администра-
тивно-правовой. И уж тем более не существует ника-
ких "криминалистических отношений" в уголовном
процессе, что вообще не требует никаких доказа-
тельств в связи с явной бессодержательностью допу-
щения их наличия. К чести наших ученых, следует
признать, что об этих отношениях никто, кроме их
автора, никогда не вспоминал, и этот фантом исчез
бесследно. Но вот фантомная "криминалистическая
деятельность" нет-нет да и упоминается, сопровожда-
емая еще одним фантомом — "криминалистической
информацией".
Как и криминалистическая деятельность, термин
"криминалистическая информация" бессодержателен и
беспредметен. Он не несет никакой смысловой нагруз-
ки, поскольку невозможно определить, какая инфор-
мация является криминалистической, а не процессу-
альной или оперативной, каковы исключительно ее
источники. В природе не существует такой информа-
ции, а есть лишь криминалистически значимая инфор-
мация, которая означает любую информацию, исполь-
зуемую для решения криминалистических задач, вне
зависимости от ее рода и источника. А с точки зрения
средств, задач и целей доказывания, информация мо-
жет быть только доказательственной или ориентиру-
ющей.