Чтобы понять мотивы внешне беспричинных действий, которые привычно относят к совершаемым по хулиганским побуждениям, необходимо найти ответ на неоднократно ставившийся нами вопрос: ради чего субъект поступает так, в чем здесь личностный смысл, что он от этого выигрывает в психологическом отношении? Мы полагаем, что в этих случаях мотивы носят глубинный, бессознательный характер и связаны с психотравмирующими переживаниями неуверенности, страха, беспокойства, боязни за свое существование, место в жизни. Причем тревожность столь велика, а переживания достигают такого уровня, что человек, чтобы "защитить" себя, начинает пренебрегать всеми людскими законами.
Мы считаем, что в природе не существует никаких хулиганских побуждений или хулиганских мотивов, а есть стремление защитить, обеспечить свое бытие, подтвердить себя в качестве социального и биологического существа, т. е, все тот же мотив утверждения. Почему же утверждение происходит за счет других, и притом обычно в разрушительных формах?
По этому поводу мы могли бы представить некоторые соображения. Прежде всего отметим, что если человек ощущает вокруг себя угрожающую атмосферу (а как раз таких людей мы и имеем в виду), то снять свою бессознательную боязнь можно, только потеснив других, как бы отодвинув их от себя, а еще надежнее - уничтожив носителей угрозы. Именно последний путь субъективно наиболее выгоден, так как создает иллюзию мгновенного решения всех психологических проблем, приобретших бытийный смысл. При совершении хулиганских действий страдают не только люди, иногда вандалически уничтожаются вещи, животные. Это происходит потому, что весь мир, все его элементы ощущаются как враждебные и несущие угрозу.
Вообще насилие в руках агрессивного и жестокого человека приобретает самостоятельное, самодовлеющее значение как орудие установления его власти. В сам момент применения насилия, терзая, пытая, уничтожая другого, причиняя ему страшные страдания, преступник ощущает всю полноту своей власти. Быть может, именно в этот момент, без остатка порабощая свою жертву, он живет наиболее полной жизнью. Эту очень важную сторону насилия и власти очень хорошо выразил Дж. Оруэлл: "Цель репрессий - репрессии. Цель пытки - пытка. Цель власти - власть". И далее: "Власть состоит в том, чтобы причинять боль и унижать. В том, чтобы разорвать сознание людей на куски и составить снова в таком виде, в каком вам угодно".
Мы полагаем, что жестокие пытки, применяемые сейчас многими рэкетирами при вымогательстве денег и других материальных ценностей, часто мотивируются желанием не только получить эти ценности, но и, причинив особые страдания и мучения, установить свою власть в данный момент.
Таким образом, в целом можно считать, что большинство убийств имеет субъективный, как правило, неосознаваемый смысл защиты от внешней угрозы, которой в действительности может и не быть.
Страх перед возможной агрессией извне обычно мотивирует совершение упреждающих поступков. Он ведет свое начало, как мы уже говорили ранее, с первых дней жизни индивида. Напомним только, что. изначально он формируется психическим лишением ребенка в детстве, эмоциональным отверганием его родителями, что затем может приводить к отчуждению личности, характерному для большинства преступников, особенно насильственных. Это не означает, что эмоция страха может фатально приводить к преступлению, однако недостаточно социализированные ее формы могут иметь такие последствия. Поэтому, на наш взгляд, мотивом многих убийств выступают защита от агрессии среды или мотив утверждения.
Как мы отмечали выше, этот мотив в "союзе" с корыстью способен порождать и имущественные преступления, когда личностным смыслом поведения выступает стремление утвердить себя на социальном, социально-психологическом и индивидуальном (самоутверждение) уровнях.
Утверждение личности на социальном уровне означает стремление к достижению определенного социально-ролевого положения, связанного с трудовой, профессиональной или общественной деятельностью, часто без ориентации на микроокружение, мнение и оценки которого могут не иметь никакого значения. Выдвижение на социальном уровне обычно соотносится с завоеванием престижа и авторитета, карьерой, обеспечением материальными благами.
Утверждение на социально-психологическом уровне предполагает стремление к приобретению признания со стороны личностно значимого ближайшего окружения, т. е. чаще всего на групповом уровне. Он включает в себя утверждение в глазах семьи или эталонной группы, с которой в данный момент субъект может и не иметь необходимых контактов. В таких случаях преступление выступает в качестве способа его включения в подобную группу, его признания. Утверждение на социально-психологическом уровне может осуществляться и вне зависимости от социального признания в широком смысле, от карьеры, профессиональных достижений и т. д. Для многих людей, особенно молодых, признание в глазах ценимой группы сверстников является вполне достаточным.
В самом общем виде под самоутверждением личности можно понимать желание достичь высокой оценки и самооценки, повысить самоуважение и уровень собственного достоинства. Однако это часто реализуется не путем требуемых оценок со стороны других групп или общества, а изменением отношения к себе благодаря совершению определенных поступков, направленных на преодоление своих внутренних психологических проблем: неуверенности, субъективно ощущаемой слабости, низкой самооценки. Причем все это чаще всего происходит бессознательно.
Самоутверждение характерно, например, для расхитителей так называемого престижного типа, которые стремятся к приобретению или сохранению определенного социального статуса любым путем, в том числе преступным. Недостижение такого статуса, равно как и "падение вниз", для них катастрофа. Можно предположить, что ведущим, глубинным мотивом, личностным смыслом их преступлений является опасение, даже страх быть подавленным, униженным, возможно даже уничтоженным, средой, а отсюда неосознанное стремление занять такое место в жизни, которое позволило бы оказать среде необходимое сопротивление.
Из названных уровней утверждения личности именно самоутверждение, по всей вероятности, имеет первостепенное значение, стимулируя жажду признания на социальном и социально-психологическом уровнях. Самоутверждаясь, человек чувствует себя все более независимым, раздвигает психологические рамки своего бытия, сам становится источником изменений в окружающем мире, делая его более безопасным для себя. Это дает ему возможность показаться в должном свете и в глазах ценимой им группы, и в глазах общества. Эти признания, взаимно дополняя друг друга, обеспечивают индивиду внутренний психологический комфорт и ощущение безопасности.
Среди взяточников и расхитителей можно встретить тех, кто стремится к утверждению на любом из перечисленных уровней. Среди воров, грабителей, разбойников, мошенников и спекулянтов чаще всего обнаруживаются те, которые желают признания группы и (или) самоутверждения, т. е. утверждения на социально-психологическом уровне и тем самым решения своих внутриличностных проблем, т. е. самоутверждения. Надо отметить, что среди воров в отличие от расхитителей мы не обнаружили лиц, которые стремились бы утвердить себя на социальном уровне (своей профессией, достижением должности, "деланием" карьеры и т. д.).
Иногда решение внутренних проблем достигается преимущественно путем самого факта совершения преступления. Здесь ценность похищенного как бы сдвинута на второй план. В этом случае преступное поведение носит явно компенсаторный характер, поскольку добытые материальные ценности не имеют первостепенного значения и практически могут даже не использоваться. Для преступников главным является, например, преодоление собственной неуверенности, страха, тревоги, чувства неудачника, подтверждение своих волевых качеств и т. д. Тем самым обеспечивается приятие самого себя, повышение уверенности в собственной личностной ценности, самоуважение и приобретение возможности доминирования над социальной средой, другими людьми.
Как видим, индивид, желая самоутвердиться, постоянно соотносит себя со своей средой, и вне ее его социальное существование невозможно. При этом среду следует понимать исключительно как среду данной личности, "мою среду", "мое жизненное пространство", "мою территорию". Вот почему "моя" жизнь будет лучше и "мои" психологические проблемы будут успешнее решены, если это пространство будет значительно улучшено, освоено, укреплено, защищено. Можно сказать, что это одно из условий, причем наиболее существенных, бытия личности. Поэтому удивительно ли, что многие расхитители в личную территорию включают и место работы, особенно если они занимают руководящее кресло. Поскольку на этой территории решаются такие жизненно важные задачи, они не жалеют для нее сил и используют даже противозаконные средства для решения производственных проблем. При этом лично для себя они могут не иметь весомых материальных выгод. Здесь улучшение производства означает не что иное, как улучшение своей психологической территории, условие формирования необходимого представления о самом, себе, своей ценности, а значит, лучшей защищенности и получения возможности снижения уровня тревожности.
Среди воров и расхитителей выделяется группа, характеризуемая выключенностью из социально полезного общения, слабыми контактами со средой. Для многих из них основным мотивом, смыслом совершения хищений и краж являются сохранение или приобретение значимых для них отношений с другими людьми, преодоление своего отчуждения, одиночества, приспособление к группам, поиск поддержки в них.
Самоутверждение ярко проявляет себя в качестве мотива при совершении изнасилований. Да, именно утверждение своей личности, а не удовлетворение лишь половой потребности, не частнособственническая психология и пережиточное отношение к женщине, не только неуважение к ней, к ее достоинству и чести, не низкая личная культура и т. д., хотя все эти факторы влияют на совершение таких сексуальных преступлений.
Субъективные причины изнасилований, как и других преступлений, в первую очередь связаны с особенностями представлений преступника о самом себе, "я"-концепцией, самоприятием. В этом аспекте преступление есть попытка изменить имеющееся, нередко психотравмирующее, представление о самом себе и тем самым повысить собственное самоприятие. Неприятие прежде всего проявляется в негативном эмоциональном отношении к самому себе и собственным действиям. Поэтому человеку кажется, что нужны некоторые специфические условия, чтобы было осуществлено самоприятие. Такими условиями является преодоление, прежде всего в психологическом плане, доминирования противоположного пола или осуществление самоутверждения в мужской роли, которое при этом трактуется весьма субъективно.
В других случаях перед насильником стоят чисто защитные задачи. Изнасилование выступает формой защиты имеющегося представления о себе от угрозы, связанной с определенным субъективно унижающим преступника поведением женщины, которое наносит удар по его самоприятию и оценке себя в мужской роли. При этом поведение женщины объективно может и не быть таковым, более того, она может и не знать об этом. Представление насильника о себе есть следствие его взаимоотношения с конкретными женщинами, через которое формируется его отношение к женщинам вообще.
Особенности межполовых взаимоотношений только в том случае могут угрожать самоприятию, если они в силу определенных личностных дефектов становятся субъективно наиболее значимыми, переживаемыми, что и определяет фиксацию на сексуальной сфере и повышенную восприимчивость к любым элементам отношений с женщинами. Утверждение себя в требуемой сексуальной роли для таких мужчин равносильно тому, чтобы существовать, т. е. на бытийном уровне. Совершая изнасилование, они в первую очередь как бы подтверждают свое право на существование в собственных глазах, ибо их бытие зиждется на роли и поведении в сексуальной сфере. Надо отметить, что такие внутриличностные тенденции, как правило, не осознаются человеком, от него ускользает их личностный смысл.
Реализации названного мотива часто способствуют циничные взгляды и представления о женщинах, отрицательное, презрительное отношение к их личной свободе, достоинству, половой неприкосновенности. Для насильника ценность женщины в силу его психологических особенностей велика, но в то же время чрезвычайно низка ее половая неприкосновенность.
Многие имущественные преступления совершаются лицами, ведущими антиобщественный, паразитический, часто бездомный, образ жизни. Многие из них являются бродягами. Не имея законных источников получения средств к существованию, они добывают их путем совершения правонарушений корыстного характера. Однако ими движет не стремление к приобретению материальных благ или к получению особых выгод, а тем более к их накоплению, а лишь желание обеспечить свое существование и в большинстве случаев потребность в спиртном. Поэтому мотив имущественных преступлений со стороны таких деэадаптивных личностей может быть определен как "обеспечение". Можно, конечно, хищения с целью накопления материальных благ рассматривать как обеспечение определенного образа жизни, но в этом случае они совершаются, чтобы утвердиться в определенной социальной среде, а уйдя из нее, сохранить субъективно приемлемую жизнедеятельность.
На наш взгляд, по мотивам обеспечения совершаются и преступления с целью получения средств на приобретение спиртных напитков или наркотических веществ. В этих случаях реализация таких мотивов позволяет удовлетворить известные болезненные влечения.
Как мы видим, мотивами многих имущественных преступлений наряду с корыстью могут быть "утверждение" ("самоутверждение") и "обеспечение" в зависимости от решения личностью жизненно важных для нее задач.
Дезадаптивное существование присуще не только лицам, систематически занимающимся бродяжничеством, но и многократно судимым рецидивистам, выпавшим из сферы нормального общения. Поэтому важно знать мотивы такого поведения, тем более что многие его формы наказываются в уголовном порядке.
Что же мотивирует бродяжничество? Большинство отечественных исследователей полагают, что основным мотивом такого поведения является стремление уклониться от участия в общественно полезном труде. Но такое мнение не представляется обоснованным, поскольку неучастие в труде характерно не только для бродяг. Нужно отметить и то, что немалая часть бродяг, в том числе злостных, работает, правда, частным образом.
Исследования показали, что неблагоприятные условия социализации на первых этапах жизни будущих бродяг предопределили особенности их личности и поведения. Это в детстве неприятие в родительской семье, невключение в ее эмоциональную структуру, отчуждение от нее, причем еще более жестко и грубо, чем других будущих преступников. Это обусловило психологическую невозможность в дальнейшем их адаптации в собственной семье, в трудовых, дружеских и иных социальных группах. Бессознательным мотивом бродяжничества является стремление к тому, чтобы не "закрепляться" в какой-либо малой группе, уйти от нее, не идентифицироваться с ее членами, поскольку индивид еще в детстве не "закреплялся" и не идентифицировался в своей первичной социальной группе - родительской семье, т. е. человек поступает так, как поступали с ним в детстве, воспроизводя в своем "взрослом" поведении то, что зафиксировалось в его психике на уровне бессознательного в результате весьма неблагоприятных условий воспитания в детстве.
Если принять эту нашу точку зрения, становится понятным и стремление бродяг к праздному, паразитическому существованию, желание уклониться от труда и т. д. Дело в том, что, например, участие в труде предполагает, как правило, членство в трудовом коллективе, а выполнение семейных и родственных обязанностей - жизнь в семье, постоянное общение с ее членами. Однако в силу отвергания будущих бродяг в детстве они оказываются неспособными закрепляться в малых группах (семье, коллективах и т. д.). Мы предлагаем называть мотив бродяжничества "уходом", т. е. стремлением выйти из микросреды, освободившись тем самым от основных человеческих обязанностей и ведя существование, которое порождено всей прожитой жизнью, и в первую очередь эмоциональным отверганием родителями в детстве.
К числу основных мотивов преступного поведения принадлежит игровой. Этот тип мотивации достаточно сложен и мало изучен. Между тем доля преступников-"игроков" среди воров, расхитителей, особенно мошенников и некоторых других категорий относительно велика. К ним относятся те, кто совершает преступления не только, а во многих случаях и не столько ради материальной выгоды, сколько главным образом ради игры.
Чтобы выявить игровые мотивы преступного поведения, необходимы определенные подходы и даже специальная психологическая подготовка исследователей и практических работников. Изучение таких мотивов необходимо для объяснения причин совершения сложных преступлений и, следовательно, повышения эффективности их предупреждения.
Например, наличие игровых мотивов позволяет объяснить хищения имущества, совершающиеся в течение длительного времени, когда, казалось бы, преступник похитил уже достаточно много и мог бы удовлетвориться приобретенными материальными благами, однако продолжает участвовать в хищениях. Это обычно вызывает удивление, тем более что постоянно возрастает риск быть разоблаченным да и наказание в этих случаях может быть более суровым. Мы считаем, что некоторые из подобных преступлений стимулируются уже не столько корыстью, сколько потребностью человека в игре, удовлетворяющей жизненно важные эмоциональные ощущения.
Игровые мотивы часто наблюдаются в преступлениях воров-карманников и нередко тех, кто совершает кражи из квартир, складов, магазинов и других помещений. Эти мотивы ярко проявляются в мошенничестве, где можно выделить интеллектуальное противоборство, состязание в ловкости и сообразительности, умение своевременно и адекватно оценивать складывающуюся ситуацию, максимально использовать благоприятные обстоятельства и быстро принимать наиболее правильные решения. Как правило, мошенники не совершают других преступлений, а если и совершают, то почти всегда с элементами игры. Карточные шулера, например, играют как бы в двойную игру - и по правилам, и обманывая, так что получают от всего максимальные эмоциональные переживания.
Вообще распространенность азартных игр среди преступников, в первую очередь корыстных, как раз и объяснима постоянным стремлением к риску.
Изучая (совместно с В.П. Голубевым и Ю.Н. Кудряковым) преступников-"игроков", мы выделили среди них два типа личности и соответственно два типа подобной мотивации: игрового активного и игрового демонстративного.
Для первого из них характерно сочетание способности к длительной активности и импульсивности, что рождает постоянное влечение к острым ощущениям и переживаниям. Они активно ищут возбуждающие ситуации и нуждаются во внешней стимуляции. У них это сочетается с пренебрежением социальными нормами, правилами, обычаями, сверхактивностью, импульсивностью в поступках, безответственностью. Это люди, в значительной степени идущие на поводу своих желаний и влечений, у них часто встречается склонность к злоупотреблению алкоголем, беспечной праздности, легкой жизни. Они чрезвычайно общительны, легко устанавливают контакты и всей душой отдаются игре. Пускаясь на отчаянные авантюры, не испытывают страха перед возможным разоблачением и не думают о последствиях, часто совершая такие действия без видимой необходимости. Они рискуют, "играя" не только с законом, но и с соучастниками, невзирая на угрозы расправы со стороны последних, поскольку основным в их мотивации является удовлетворение потребности в острых ощущениях.
Лица второго типа обладают хорошо развитым механизмом вытеснения эмоций и поэтому сравнительно легко игнорируют трудности и неудачи, с которыми встречаются. Главное для них - произвести сильное впечатление на окружающих. За счет своей артистичности и психологической пластичности они хорошо приспосабливаются к изменениям ситуации, без особого труда меняют принятую роль, что помогает им совершать преступления. В их поведении часто сохраняется игра в нужного, полезного для всех человека, причем обыкновенно они больше говорят, чем делают, что мешает им занять лидирующие позиции в преступных группах, пользоваться там постоянным авторитетом.
Таковы в общих чертах игровые мотивы преступного поведения, позволяющие многое понять в его природе.
Мы проанализировали не все, а только основные мотивы преступлений. Полагаем, что могут быть обнаружены и иные, не названные нами их субъективные стимулы. Некоторые мотивы можно обозначить иначе, и мы отнюдь не уверены, что наши названия отдельных мотивов самые удачные. Но как бы дальше ни развивались исследования проблем мотивации поведения, преступного в том числе, они, насколько нам позволяют судить сегодняшние знания, должны ориентироваться на обнаружение того, ради чего поведение реализуется, в чем его личностный смысл.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.