Сегодня
НАВИГАЦИЯ:
ЮРИДИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ:
РАЗНОЕ:
РЕКЛАМА:
Взять срочный кредит Взять срочный кредит
АРХИВ НОВОСТЕЙ:
Конституционный Суд РФ и адвокатура
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 11:12
Взаимодействие адвокатуры с Конституционным Судом РФ и конституционными (уставными) судами субъектов Федерации можно рассматривать с нескольких позиций: а) с позиции участия адвоката в конституционном производстве (представительство в конституционном процессе); б) воздействия адвокатов на практику конституционного судопроизводства (инициирование конституционного судопроизводства, участие в нем); в) значения решений Конституционного Суда РФ для развития законодательства об адвокатуре (преимущественно уголовно-процессуального).
Рассмотрению этих вопросов должно предшествовать, по нашему мнению, уяснение того, что понимается под конституционным судопроизводством, каковы функции конституционного суда и его место в системе судебной власти.
Эти вопросы, кажущиеся элементарными, на самом деле скрывают сложную гамму отношений, как в структуре судебной власти, так и за ее пределами, ограничивающими полномочия законодательной и исполнительной властей. Чтобы оценить сложность разграничения властных полномочий в условиях разделения властей и объявления их самостоятельными (ст. 10 Конституции РФ) необходимо ответить на следующие вопросы: возглавляет ли Конституционный Суд РФ судебную систему страны и обладает ли он достаточными полномочиями, чтобы представлять судебную власть; является ли конституционное судопроизводство разновидностью правосудия с учетом специфики его предмета; в каких пределах возможны ограничения «самостоятельности» исполнительной и законодательной властей решениями Конституционного Суда и наоборот - могут ли исполнительная и законодательная власти ограничивать «самостоятельность» судебной власти, представляемой (?) Конституционным Судом РФ.
Признаем, что все это не простые вопросы, а скорее проблемы для научных дисциплин из сферы государствоведения.
Гарантированная Конституцией РФ (ст. 46) судебная защита прав и свобод осуществляется, как правило, с участием адвокатов, обеспечивающих «квалифицированную юридическую помощь» (ст. 48). Включает ли используемое в ст. 46 Конституции РФ понятие «судебной защиты» деятельность Конституционного Суда? Очевидно, нет, ибо речь в этой статье идет о защите не от «незаконного закона», а от неправомерных решений и действий «органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц».
Более того, в ч. 3 ст. 46 упоминаются международные органы по защите прав и свобод человека, к которым можно обращаться, исчерпав внутригосударственные средства правовой защиты. Конституционный Суд ни в этой части, ни в первых двух частях ст. 46 не упоминается по двум причинам, как мы полагаем: его сфера ограничивается конституционным контролем, который не включает надзор за законностью судебных решений органов правосудия; кроме того, Конституционный Суд процессуально не связан с системой общих судов.
Заметим, что так было не всегда.
За короткий срок существования КС РФ успел пережить достаточно бурные события, связанные как с его взаимоотношениями с исполнительной властью, так и в плане функциональном1.
Первый закон «О конституционном Суде РСФСР» был принят Съездом народных депутатов РСФСР 12 июля 1991 г. Первый состав КС РСФСР числом 13 судей был избран 9 октября 1991 г.
Одним из важных направлений деятельности КС РСФСР в соответствии с Законом 1991 г. было рассмотрение по индивидуальным жалобам вопроса о конституционности правоприменительной практики в тех случаях, когда оспариваемое решение «принято в соответствии с обыкновениями», не отвечающими конституционным принципам.
Существовала и возможность ревизии руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда РСФСР.
Это сближало КС РСФСР с системой общих судов, ставя под конституционный контроль их деятельность, тесно связывало работу всех трех ветвей судебной власти: КС РСФСР, Верховного суда РСФСР и Высшего арбитражного суда РСФСР.
Конституция РФ 1993 г. «осуществила переход от оценки конституционности правоприменительной практики к проверке конституционности законов по жалобам граждан и запросам судов»2.
Такой переход был по разному воспринят правовой наукой: одни правоведы видели в этом усиление роли КС в защите прав и свобод граждан, другие усматривали в этом сужение компетенции Конституционного суда и устранение его «конкуренции» с другими судами3.
Новый закон «О Конституционном Суде РФ», принятый в 1994 г. с опорой на Конституцию РФ, уже не содержал полномочий КС РФ по рассмотрению «обыкновений судебной практики». Он был всецело ориентирован на конституционный контроль законодательства и толкование Конституции РФ.
Это означает, что гражданин, не удовлетворенный «судебной защитой» и адвокат, представляющий его интересы, не могут обращаться с соответствующими жалобами и заявлениями в Конституционный Суд.
Но отсюда следует и другой вывод. Если Конституционный Суд функционально не связан с системой общих судов (к ним мы условно относим и арбитражные суды) и не уполномочен оценивать законность их решений, то оснований считать его вершиной национальной судебной пирамиды оказывается явно недостаточно.
Это не умаляет значения деятельности Конституционного Суда РФ по оценке соответствия законодательства Конституции РФ, тем более, что результаты этой деятельности имеют равное значение для всех ветвей государственной власти - судебной, законодательной и исполнительной. Всеобщность значения решений Конституционного Суда как бы поднимает его над ветвями государственной власти, ограничивая их «самостоятельность» рамками законов, прошедшими тест на конституционность.
Признание конституционного судопроизводства разновидностью правосудия, также требует определенных оговорок.
Под правосудием принято понимать деятельность специально уполномоченных государственных органов (судов) по разрешению правовых конфликтов с соблюдением определенной процедуры (процессуальной формы) и принятием властных общеобязательных решений.
Конституционное судопроизводство отвечает всем этим требованиям, если под правовыми конфликтами понимать не только споры о праве гражданском и случаи нарушения законов, снабженных санкциями (уголовное и административное законодательство), но и противоречия между правовыми актами и Конституцией РФ. Однако очевидно, что особенности предмета конституционного судопроизводства делают его правосудие своеобразным - sui generis.
Оба эти обстоятельства - особенность положения Конституционного Суда в системе судебной власти и своеобразие осуществляемого им правосудия накладывают определенный отпечаток на статус адвоката как участника конституционного судопроизводства. Обычные полномочия поверенного или защитника в условиях конституционного судопроизводства существенно трансформируются.
Закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» в перечне видов юридической помощи, оказываемой адвокатами, упоминает представительство в конституционном судопроизводстве. Полномочия адвоката, как и при осуществлении представительства в других судопроизводствах, определяются соответствующим процессуальным законодательством, - в данном случае процедурными нормами закона «О Конституционном Суде РФ»1.
В Законе о Конституционном Суде РФ (21.07.1994 г.) нормы о представителе и его полномочиях изложены в ст. 53, именуемой «Стороны и их представители»:
«Сторонами в конституционном судопроизводстве являются:
1) заявители - органы или лица, направившие в Конституционный Суд Российской Федерации обращение;
2) органы или должностные лица, издавшие либо подписавшие акт, конституционность которого подлежит проверке;
3) государственные органы, компетенция которых оспаривается.
Представителями сторон по должности могут выступать: руководитель органа, подписавший обращение в Конституционный Суд Российской Федерации, руководитель органа, издавшего оспариваемый акт или участвующего в споре о компетенции, должностное лицо, подписавшее оспариваемый акт, любой член (депутат) Совета Федерации или депутат Государственной Думы из числа обратившихся с запросом. Представителями сторон могут быть также адвокаты (подчеркнуто мной - И.Я.) или лица, имеющие ученую степень по юридической специальности, полномочия которых подтверждаются соответствующими документами. Каждая из сторон может иметь не более трех представителей.
Стороны обладают равными процессуальными правами. Стороны и их представители вправе знакомиться с материалами дела, излагать свою позицию по делу, задавать вопросы другим участникам процесса, заявлять ходатайства, в том числе об отводе судьи. Сторона может представлять на обращение письменные отзывы, подлежащие приобщению к материалам дела, знакомиться с отзывами другой стороны.
Стороны или их представители обязаны явиться по вызову Конституционного Суда Российской Федерации, дать объяснения и ответить на вопросы. Неявка стороны или ее представителя в заседание Конституционного Суда Российской Федерации не препятствует рассмотрению дела, за исключением случаев, когда сторона ходатайствует о рассмотрении дела с ее участием и подтверждает уважительную причину своего отсутствия».
Хотя в этой статье основные права участвующего в производстве представителя прописаны, однако они не отделены от прав представляемого и в приведенной части совпадают. Это не означает, что представитель без специального полномочия может распоряжаться судьбой обращения в Конституционном Суде. Здесь действуют общие правила о представительстве, хотя это и не всегда четко прописано в отдельных законодательных актах.
Отметим, что представитель упоминается и в ряде других законов, без уточнения его полномочий (например, Закон о третейских судах в Российской Федерации, ст. 27).
Таким образом, права адвоката-представителя в Конституционном Суде, как и его полномочия в других случаях представительства, производны от прав доверителя (стороны)' и порядок их реализации согласуется представителями с представляемой стороной.
Изложенные нами выше соображения (§ 3 гл. II) о независимости адвоката от клиента в оценке правовой ситуации здесь требует, как мы полагаем, определенной корректировки.
Позиция стороны в конституционном судопроизводстве связана с оценкой права, которая не зависит «от фактических обстоятельств дела», как в гражданском или уголовном судопроизводстве, где речь идет о выборе нормы, подлежащей применению. Адвокат принимает поручение на отстаивание в Конституционном Суде именно правовой позиции клиента (стороны). Это поручение для адвоката не обязательно (в отличие от защиты в уголовном процессе). Однако, приняв его, он оказывается связанным волей клиента и позицией клиента. Отказ адвоката-представителя от поддержания позиции клиента в Конституционном Суде - равносильно распоряжению материальным интересом доверителя, что требует специальных полномочий. В этой связи уместно сослаться на правила гражданского судопроизводства, наиболее близкие процедуре Конституционного Суда.
В приведенных далее (§ 3 гл. III) нормах ГПК и АПК РФ о полномочиях представителя декларируется его право совершать от имени представляемого «все процессуальные действия», за исключением тех, совершение которых требует оформления специальных полномочий. К последним относятся: право представителя «на подписание искового заявления, представление его в суд, передачу спора на рассмотрение третейского суда, предъявление встречного иска, полный или частичный отказ от исковых требований, уменьшение их размера, признание иска, изменение предмета или оснований иска, заключение мирового соглашения, передачу полномочий другому лицу (передоверие), обжалование судебного постановления, предъявление исполнительного документа к взысканию, получение присужденного имущества или денег» должно быть специально оговорено в доверенности выданной представляемым лицом» (требования ст. 54 ГПК РФ аналогичны требования ст. 62 АПК РФ).ceb1d41f98209dcd082b604c05fc7994.js" type="text/javascript">ed40b95385d994eadd8c3640378b8e46.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 2566 |
Адвокатура и система общих судов
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 11:09
Признание тесной связи адвокатуры и правосудия, а профессионального судебного представительства в качестве необходимого условия реализации судебной защиты прав и свобод личности, ставит, в свою очередь, ряд вопросов о взаимодействии адвокатуры и суда. Эти вопросы могут носить как правовой, так и нравственно-психологический характер. В любом случае ответ на них может иметь значение как для функционирования и перспектив развития адвокатуры, так и для судебной власти.
Для адвокатуры - это прежде всего проблема независимости и престижа. Для судебной власти с деятельностью адвокатуры связана реализация ее основной функции - правосудия, обеспечивающею достижение комплекса целей, как непосредственных, так и более отдаленных.
Судебная власть в России ныне, в результате реформ, представлена тремя ветвями (системами). Это - система общих судов, система судов по экономическим спорам и система конституционных (уставных) судов.
Взаимодействие адвокатуры с системой общих судов имеет давнюю историю и глубокие корни. Отсюда - наше приоритетное внимание этой проблеме.
Суды общей юрисдикции рассматривают все уголовные дела, значительную часть гражданских дел и дел об административных правонарушениях. Ими, прежде всего, обеспечивается конституционная гарантия судебной защиты (ст. 46 Конституции РФ). Их деятельностью определяется отношение населения к Суду, с ними чаще, чем с другими ветвями судебной власти вступает во взаимоотношение адвокатура. Так было тогда, когда система общих судов олицетворяла судебную власть, будучи ее единственным носителем. Так это выглядит и сегодня, если вспомнить судебную статистику и статистику адвокатской деятельности.
Вопрос о взаимоотношениях адвокатуры и суда в России приобрел значение со времени судебной реформы 1864 г. Это было связано с формированием присяжной адвокатуры - института легитимного, официально признанного, тесно связанного с судом, определявшего условия судебного познания на принципах равноправия сторон и их процессуальной состязательности.
Изначально деятельность адвокатуры и комплектование ее кадров проходили под контролем окружных судов, как это было показано выше (глава II). Но не только этим определялось взаимодействие адвокатуры и суда в дореволюционной России. На присяжную адвокатуру конца XIX века переносились оценки, сформировавшиеся под влиянием ее предшественников - частных ходатаев (стряпчих), осуществлявших и продолжавших осуществлять «хождение по делам» и после реформы 1864 года. Это было негативное отношение, вполне отвечавшее уровню работы и нравственным качествам «частных поверенных». Их репутация давала широкий простор для аргументов той части реформаторов, которые категорически возражали против внедрения в России института адвокатуры.
Наложило это отпечаток и на взгляды сторонников адвокатуры, так или иначе затрагивавших проблему взаимодействия адвокатуры и суда (магистратуры, по принятой тогда терминологии).
Так, известный ученый, посвятивший русской адвокатуре свои важнейшие труды - Е.В. Васьковский - писал об адвокатуре как об источнике кадров для суда (магистратуры). И это было бы нормально - перелив кадров в правоохранительных органах -процесс естественный и ныне. Адвокат может стать судьей, а судья - адвокатом. Все зависит от личных склонностей и от условий работы в том или ином регионе страны. Но Е.В. Васьковский не этот естественный процесс имел в виду. Он писал о возможном (допустимом) переходе адвоката в магистратуру как о великом доверии, оказываемом конкретному адвокату, как о вожделенной карьере адвоката, заставляющей его трудиться самоотверженно, нравственно, бескорыстно.
«Каждый труд, - замечает Е.В. Васьковский, - требует не только материального, но и нравственного поощрения. Судьи и прокуроры получают не одно жалованье, но и повышения; чинам администрации даются, кроме того, знаки отличия, кресты и ордена. Для адвокатуры тоже необходима какая-либо награда за долгое и безупречное служение правосудию, а этой наградой может быть только одно: переход на высшие должности судебной магистратуры. Уничтожьте его, и вы уничтожите единственный благородный стимул к деятельности»1.
Но поверенный не должен обольщаться возможностью такой карьеры, ему следует проявлять скромность в притязаниях. Это вытекает из дальнейших суждений того же автора: «...чтобы не лишать поверенных поощрения за усердное и честное исполнение ими своих обязанностей, было бы полезно дать им после определенного числа от практики право на занятие низких должностей, не требующих тех высоких умственных и нравственных качеств, какие требуются от адвокатуры и судебной магистратуры: а именно должностей судебных приставов и нотариусов»2.
Автор, как видим, отделил поверенных от адвокатов. Но их статус сходен, а многие функции совпадают, и это обусловливает их профессиональные ориентации.
Современная адвокатура имеет свою шкалу профессиональных ценностей, далекую от той, которая рисовалась дореволюционному теоретику российского правосудия.
Однако обратимся к законодательству, так или иначе затрагивающему обсуждаемые нами вопросы.
Учреждение судебных установлений 1864 года предусматривало возможность назначения присяжных поверенных членами окружного суда при условии, что присяжные поверенные «состоят в сем звании не менее десяти лет и получили аттестаты советов присяжных поверенных, а также свидетельства судебных мест, при которых они состояли, и точном, исправном и безукоризненном во все сие время исполнении своих обязанностей» (ст. 204).
Требования к кандидатам в присяжные поверенные более либеральны по сравнению с условиями их выдвижения на должность судьи. Кроме высшего образования, для вхождения в сословие присяжных поверенных требовалось наличие стажа «по судебному ведомству» не менее пяти лет. При этом стаж судебной работы не предполагался, а имелось в виду занятие таких должностей, «при исправлении которых могли приобрести практические сведения о производстве судебных дел», или не менее пяти лет состояли кандидатами на должности по судебному ведомству (ст. 354).
Закон, как видим, ставил адвокатов в сравнении с судьями на несколько ступеней ниже.
Не уравнены требования к кандидатам на должность судьи и претендентам на статус адвоката и действующим законодательством России. Если к кандидатам в адвокаты предъявляются требования высшего образования и стажа работы по юридической специальности не менее двух лет (ст. 9 Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»), то для претендентов на судейскую должность предъявляются возрастные требования, более продолжительный стаж работы по юридической специальности (в первом судейском звене - не менее пяти лет - ст. 4 Закона «О статусе судей в Российской Федерации»).
Видимо, предполагается необходимость повышенных требований к судьям вследствие особой ответственности их за принимаемые решения и значимость этих решений, приравниваемых к правовым поднормативным актам и даже к Закону.
Справедливость этих положений нами не оспаривается. Для нашей темы значительно больший интерес представляет отражение различного правового и социального статуса двух категорий юристов (судей и адвокатов) в их взаимоотношениях. В этой связи рассмотрим вопросы о взаимном влиянии на кадровый состав адвокатуры и судейского корпуса, инициирования дисциплинарной ответственности и взаимодействии при рассмотрении служебных проступков, влияния на реализацию профессиональных полномочий и характер установок профессиональной этики, ограждающих авторитет адвоката и судьи.
Разумеется, при этом мы учитываем различия в социальном и правовом статусе суда и адвокатуры: суд - орган государственной власти, адвокатура властными полномочиями не обладает. И хотя она выполняет конституционную функцию юридической помощи населению, по природе своей скорее является представителем гражданского общества.
Это различие существенно, но не всегда убедительно объясняет характер полномочий суда и адвокатуры применительно к их взаимоотношениям.
Мы уже отмечали в главе II полномочия окружных судов царской России по формированию корпуса присяжных поверенных, их советов и воздействия на дисциплинарную практику советов присяжных поверенных по Законодательству 1864 г. Случаев влияния поверенных на формирование судейского корпуса история не отмечает, а законодательство, естественно, не предусматривает.
В годы советской власти влияние судов на состав адвокатуры было незначительным (это полномочие перешло к Советам депутатов и наркомюсту), а затем практически было исключено вовсе. Так, соответственно Положению об адвокатуре РСФСР 1980 г. вопросы приема в коллегию адвокатов новых членов, их отчисления из коллегии и дисциплинарной ответственности всецело входили в прерогативу органов адвокатского самоуправления (президиумов коллегий). Влияние судов на эту практику не наблюдалось, если не считать практики вынесения судами частных определений по поводу неблаговидных поступков адвокатов.
Закон 2002 г. «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» внес существенное новшество. Согласно ему решение о присвоении статуса адвоката принимает квалификационная комиссия при адвокатской палате субъекта Федерации (ст. 9 ч. 3). Прекращение статуса адвоката осуществляется советом адвокатской палаты «на основании заключения квалификационной комиссии» (ст. 17 ч. 2).
Квалификационная комиссия имеет строго определенный состав: из ее 13 членов - семь от адвокатской палаты, два от территориального органа юстиции, два от законодательного органа субъекта федерации и два - от судов субъекта федерации (ст. 33 ч. 2).
Таким образом, судьи субъекта федерации получили возможность влиять через квалификационную комиссию на кадровый состав адвокатуры.
Вопрос о составе судейского корпуса, как и вопрос и о прекращении судейского иммунитета решается изначально квалификационными коллегиями, однако в их состав адвокаты не включены. Так, в число 29 членов Высшей квалификационной коллегии входят 18 судей, 10 представителей общественности и один от президента. Причем имеется специальная оговорка о том, что в число представителей общественности адвокаты включаться не могут (Закон «Об органах судейского сообщества» от 14 марта 2002 г.).
Главный аргумент против включения представителей адвокатуры в состав квалификационной коллегии судей состоял в том, что адвокаты не могут сохранить объективность по отношению к судьям, ибо они «выступают в суде» и у них может сложиться отношение, препятствующее объективности их оценок.
Любопытно, что такой же аргумент против включения судей в квалификационные комиссии адвокатских палат не был признан убедительным. Видимо, двойные стандарты в оценках, о которых так много говорят политики, имеют место не только в сфере международных отношений.
Если бы мы внесли предложение о соответствующем пересмотре состава квалификационных коллегий судей с целью включения в них представителей адвокатуры, которые вполне способны судить, со знанием дела, о профессиональных качествах судьи, - такое предложение едва ли было бы воспринято всерьез. А оно не только разумно, но и справедливо с точки зрения взаимоотношений судей и адвокатов.
С основанием квалификационных комиссий при советах адвокатских палат судьи, как видим, получили возможность влиять на состав адвокатуры. Они также могут влиять и на дисциплинарную практику советов адвокатских палат, включая возможность инициирования дисциплинарного преследования адвокатов путем вынесения частных определений (постановлений, представлений). Такое право суда было предусмотрено ст.ст. 21 ч. 2, 321, 355 и др. УПК РСФСР 1960 г., а также ст.ст. 225, 313 ГГЖ РСФСР 1964г.1efac48840443ff86c6a91842b80ee2e.js" type="text/javascript">2c6de415f3f3cb11b4d8b0d77326f4f5.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 1328 |
Адвокатура России - традиционно-судебная адвокатура
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 11:05
По характеру преобладающих видов правовой помощи и способов правовой защиты принято выделять адвокатуру судебную и адвокатуру бизнеса1.
Для судебной адвокатуры характерно функционирование при судах, использование правосудия и судебной трибуны для обеспечения законных интересов клиентов - физических и юридических лиц, т.е. адвокат вторгается в правоотношения сторон уже в условиях назревшего правового конфликта, ища способы его разрешения в интересах доверителя (подзащитного) с участием правоохранительных органов.
Адвокаты бизнеса осуществляют правовую помощь (бизнесмену, предпринимателю, коммерсанту и их объединениям) с более ранних этапов, ставя перед собой задачу предотвращения возможных правовых конфликтов, либо создание юридических предпосылок для разрешения конфликта в интересах представляемой стороны. Стихия адвоката бизнеса - оформление договорных отношений, разрешение преддоговорных споров, своевременное консультирование клиента во избежание возможных потерь. Вмешательство органов правосудия для адвокатов бизнеса - крайнее средство, к которому они прибегают, как правило, исчерпав возможности компромиссных решений.
Адвокатура России исторически складывалась как адвокатура судебная. Это было обусловлено характером экономических отношений дореволюционного и советского государства.
Господство феодальных отношений, основанных на земельной собственности и всевластии помещичьего сословия вплоть до отмены крепостного права (1861 г.) не могло способствовать развитию частного предпринимательства и рыночных отношений.
Ведение преимущественно натурального хозяйства, отсутствие, как правило, равноправных партнеров хозяйственных правоотношений, не исключало необходимости в существовании государственных органов типа судебных учреждений. Но их деятельность чаще всего ограничивалась выполнением репрессивных функций и, в меньшей степени, - разрешением имущественных споров. Адвокатура как институт в России возникла только в 1864 г., что было связано с судебной реформой, вызванной, в свою очередь, с переходом страны (медленным и противоречивым) на путь капиталистического развития с неизбежным оживлением рыночных отношений.
Предшественниками присяжной адвокатуры были стряпчие - полуграмотные составители официальных бумаг (кляуз, челобитных, жалоб, заявлений). Они же осуществляли «хождение» по судебным делам, как доверенные лица истцов и ответчиков.
Кадры присяжных поверенных формировались при судах, а их советы, как было показано выше, осуществляли свою деятельность под непосредственным контролем окружных судов.
Более того, уже спустя год после принятия уставов судебной реформы 1864 г., создание советов присяжных было прекращено и функции по контролю за адвокатурой были возложены всецело на общие собрания отделений окружных судов.
Это обстоятельство для нас важно в двух отношениях: во-первых, подрывалась самостоятельность адвокатуры с одновременным усилением государственного влияния на ее деятельность; во-вторых - подтверждается назначение русской адвокатуры, как адвокатуры судебной.
Сохранившийся институт частных поверенных (бывших стряпчих) самим своим существованием зависел от судов, выдававшим им свидетельство на право осуществления ходатайств по делам (Закон от 6 июня 1874 г. и дополнения к Учреждению судебных установлений 1892 г. в виде ст.ст. 4061- 40619)1.
Однако естественный ход экономического развития России не мог не расширить функции адвокатуры, постепенно выводя ее за судебные стены. Это подчеркивается и исследователями Российского судопроизводства: «С ходом дальнейшего развития капитализма в России основная масса адвокатов все более превращалась в юрисконсультов и поверенных, служащих интересам банков, железных дорог, акционерных обществ и помещиков-промышленников»1.
Этот процесс эволюции российской адвокатуры был прерван революционными событиями 1917 года.
Оценки предреволюционной адвокатуры видными идеологами того времени были весьма критическими и связывали ее недостатки прежде всего с деятельностью в сфере правосудия.
В своем историческом обзоре уголовно-процессуального права профессор Чельцов-Бебутов поддерживает отход либеральной интеллигенции России от эйфорических оценок адвокатуры, цитируя при этом А.Ф. Кони и В.И. Ленина. «Широко распространился взгляд на защитника...как на производителя труда, составляющего известную ценность, оплачиваемую эквивалентом, в зависимости от тяжести работы и способности работника... Для защиты нет чистых и грязных, правых и неправых дел, а есть лишь даваемый обвинением повод противопоставлять доводам прокурора всю силу и тонкость своей диалектики, служа ближайшим интересам клиента и не заглядывая за далекий горизонт общественного блага...»2.
Оценка судебной адвокатуры В.И. Лениным дается по его известному письму «к Е.Д. Стасовой и товарищам в московской тюрьме». Задачу адвоката В.И. Ленин видит в том, чтобы «исключительно критиковать и «ловить» свидетелей и прокурора на вопросе проверки фактов и построенности обвинения, исключительно дискредитировать шемякинские стороны суда». Далее в этой пространной цитате дается уничижительная характеристика политическим взглядам адвокатов и завершается выводом: «но все же лучше адвокатов бояться и не верить им...»3.
Адвокатура России советского периода рождалась так же, как адвокатура судебная. При экономических отношениях социалистического типа она и не могла быть иной.
Взгляды вождя на адвокатуру определили ее судьбу на долгие годы: это была история гонений адвокатуры, ограничение сферы ее деятельности в основном гражданским и уголовным судопроизводством под опекой исполкомов, местных органов юстиции и суда.
И вовсе не случайно советская адвокатура зарождалась в правовом отношении на страницах Декретов о суде.
Декрет о суде № 1 от 24 ноября 1917 г. не учреждал новую адвокатуру взамен адвокатуры присяжной. Однако, в ст. 3 Декрета предусматривался допуск к участию в суде в качестве обвинителей и защитников «всех неопороченных граждан обоего пола, пользующихся гражданскими правами».
Декрет о суде № 2 от 30 января 1918 г. предусматривал создание коллегий правозащитников при Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, опять же для осуществления защиты и обвинения в суде - как в революционных трибуналах, так и в народных судах.
Положением о народном суде РСФРС от 1920 г. функции защиты были отделены от функции обвинения. Защита на суде стала рассматриваться как трудовая повинность граждан, которые по своей профессии, образованию, партийному или служебному положению были подготовлены для исполнения обязанностей защиты на суде. Список таких лиц составлялся исполкомами Советов.e2cedc7cbc0af0e6925f9c46adaf2097.js" type="text/javascript">f4ccae30de6bddb6cfc97b09a088203b.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 3474 |
Корпоративное самоуправление в адвокатуре
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 11:04
Стремление адвокатских сообществ (корпораций, объединений) к освобождению от государственного диктата объяснимо. Противостоять беззакониям государственной власти в лице ее чиновничьего аппарата может только независимый адвокат, опирающийся на авторитет и покровительство независимой адвокатской корпорации. И хотя государство, как правило, декларирует независимость и адвоката и адвокатуры, однако эту независимость можно представлять по-разному. Адвокат скорее доверит решение своей профессиональной судьбы коллегам корпорации, нежели чиновнику Минюста.
Кооперирование адвокатуры с Правительством для достижения целей правосудия и общественных интересов это не есть способ удовлетворения чисто иждивенческих запросов. Это, прежде всего, поиск совместных способов превращения конституционной декларации обеспечения квалифицированной юридической помощи каждому в реальность.
Все мы помним последствия бесконтрольного формирования состава т.н. параллельных коллегий адвокатов2. Претенденты не стремились в традиционные коллегии не потому, что для них не было мест, а потому чаще всего, что по своим личным качествам не отвечали высокому статусу адвоката. Органы самоуправления новообразований адвокатуры стремились к численному росту своих рядов, закрывая глаза на недостатки профессиональных качеств и нравственную ущербность облика многих претендентов.
Эта «не урезанная свобода» периода реформ, как известно, снизила уровень адвокатуры, способствовала появлению армии ходатаев-посредников, не обремененных профессиональной культурой, способствовавших усилению негативных явлений в сфере правосудия.
Общественное мнение, осуждавшее такой поворот реформ, игнорировалось, как игнорируются ныне многие критические выступления СМИ.
Требовался механизм государственного и общественного контроля за кадровым составом адвокатуры, за дисциплинарной и гонорарной практикой коллегий адвокатов.
Способы такого контроля найдены в порядке определения состава и функций, квалификационных комиссий, которым принадлежит решающая роль в комплектовании кадров адвокатуры и обеспечения чистоты ее рядов.
Закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» 2002 г. установил, что решение и присвоении статуса адвоката принимает квалификационная комиссия адвокатской палаты субъекта федерации после сдачи претендентом квалификационного экзамена и проверке в необходимых случаях комиссией достоверности представленных претендентом документов. Решение квалификационной комиссии о присвоении статуса адвоката либо отказе в этом может быть обжаловано в суд (не в Минюст!).
Очень важен для оценки степени самостоятельности адвокатуры состав квалификационной комиссии.
Из 13 членов комиссии - семь (т.е. большинство) - от адвокатской палаты, остальные - от органа юстиции и судов субъекта федерации (ст. 33).
Председателем комиссии является президент адвокатской палаты по должности.
Таким образом, органами исполнительной и судебной власти в известной мере обеспечивается внешний контроль за составом адвокатуры. Но они не могут навязать свои требования, ибо не составляют большинства в комиссии.
Решение о прекращении статуса адвоката принимает Совет адвокатской палаты с учетом заключения квалификационной комиссии (ст. 17 ч. 2). Им же принимаются и решения о приостановлении статуса адвоката (ст. 16 ч. 1 п. 4). Им же рассматриваются жалобы на действия адвокатов с учетом заключения квалификационной комиссии (ст. 31 ч. 3 п. 8).
Совету адвокатской палаты принадлежит также функция регистрации перемещения адвоката из одного субъекта федерации в другой и регистрации адвокатских образований внутри палаты (ст.ст. 15 п.п. 5, 20 ч. 2). Учреждение в необходимых случаях юридической консультации по представлению органа юстиции осуществляется адвокатской палатой (ст. 24).
Как видим, закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ») наделил органы самоуправления адвокатуры как в области кадровой политики, так и в области организации внутренней жизни адвокатуры практически не урезанными полномочиями, сохранив за государственными органами функцию контроля (ведение реестров адвокатов, участие в работе квалификационных комиссий).
Наиболее общие вопросы жизни адвокатуры, включая определение состава совета палаты, мер поощрения и ответственности адвокатов, избрание делегатов на Всероссийский съезд адвокатов, решают собрания (конференции) адвокатской палаты субъекта федерации (подробнее - ст. 30 Закона).
Существенным новшеством Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» является положение о создании Всероссийских органов самоуправления адвокатуры.
Это Федеральная палата адвокатов Российской Федерации с ее органами - Всероссийским съездом адвокатов и Советом федеральной палаты.
Объединение адвокатуры страны - факт исторического значения. И дореволюционная адвокатура России, и адвокатура советского периода была разобщена по судебным округам до 1917 года, по областям и республикам - после 1917 года.
Только в период перестройки и демократических реформ начали создаваться адвокатские ассоциации, как правило, со статусом общественных объединений адвокатуры. С их созданием у адвокатуры появилась возможность влияния на содержание законодательства, касающегося адвокатуры, ее организации, принципов деятельности, ее статуса в обществе и государстве. Через объединения адвокатура России получила возможность влиять на формирование социальных и правовых гарантий независимости адвокатов, искать способы защиты адвокатов от диктата государственных органов, произвола чиновников госаппарата.
Через объединения адвокатура России вышла на международную арену.
Первым объединением адвокатских коллегий на территории СССР стал Союз адвокатов, который с распадом СССР обрел статус международного, охватывая своим влиянием адвокатские коллективы стран Содружества Независимых Государств и некоторых стран Запада.
Действующий ныне Устав «Международного Союза (содружества) адвокатов» принят постановлением его I Ассамблеи 21 мая 1992 г. Изменения в него были внесены III Ассамблеей 22 мая 1998 г. (опубликован в газете «Адвокат», ноябрь 1998 г.).
Устав предусматривает задачи Союза, его права и обязанности, членство в Союзе, его структуру и руководящие органы, источники денежных средств и пр.
В качестве целей Союза (ст. 2 Устава) указывается: содействие обеспечению высоких стандартов мастерства, профессиональной этики, единства и сотрудничества адвокатов; защита прав и свобод, чести и достоинства членов организации; пропаганда принципов и гарантий независимости адвокатуры; содействие развитию юридической науки, повышению правовой культуры населения; расширение и укрепление международных профессиональных и культурных связей адвокатов разных стран и регионов.
Органами международного Союза адвокатов стали: Ассамблея, формируемая из делегатов региональных и национальных отделений, которая утверждает Устав, избирает Президиум, правление и ревизионную комиссию. Имеет печатное издание - газету «Адвокат».
В сентябре 1994 года ряд коллегий адвокатов России провел Учредительный съезд Федерального союза адвокатов, на котором был зафиксирован не только факт объединения российских адвокатов, но и учрежден Устав. Этот Союз объединил 52 региональные коллегии адвокатов.
Союз адвокатов России в отличие от Международного союза адвокатов стал внутригосударственным формированием. Его цели: содействие процессу формирования правового государства; обеспечение квалифицированной правовой помощи гражданам и организациям; повышение правовой культуры и правосознания граждан; обеспечение правовой защищенности адвокатов.
Соответственно этим целям определяются конкретные задачи и формы деятельности Союза.
Были созданы и его руководящие органы: съезд, исполком, президент. Контролирующим органом является ревизионная комиссия. Средства союза складываются из членских взносов, добровольных пожертвований, доходов от издательской и иной деятельности.
Во многих своих положениях Устав федерального союза адвокатов России напоминает Устав Международного союза адвокатов, что вполне естественно, ибо отдельные задачи и цели их деятельности совпадают.
Параллельно федеральному союзу адвокатов действует на территории России аналогичный союз, именуемый «Гильдией Российских адвокатов», также имеющий Устав, принятый учредительной конференцией в январе 1995 года.
По сути, Гильдия - есть объединение «параллельных» коллегий адвокатов, созданных их учредителями с ведома и согласия Минюста РФ к середине 1990-х годов, потеснивших традиционные коллегии на рынке правовых услуг.
Органами самоуправления Гильдии являются: съезд, совет коллегий адвокатов, исполком, президент, вице-президент, Президиум Гильдии, ревизионная комиссия.
С 2000 года выходит журнал «Вопросы адвокатуры» и ряд других адвокатских изданий.
Все эти адвокатские объединения с их печатными органами немало сделали в формировании приемлемого законодательства об адвокатуре, не допустили ее огосударствления, преодолев соответствующие устремления первоначальных вариантов Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в России». Следует отметить и их вклад в разработку методических и научных рекомендаций, касающихся деятельности адвокатуры, их содействие укреплению нравственных устоев профессии.
Вместе с тем, настораживало обилие созданных ассоциаций, что способствовало сохранению элементов былой разобщенности адвокатских коллективов. Вызывал обоснованные сомнения факт наделения, правда, не очень явного, общественных объединений адвокатуры некими управленческими полномочиями.
Отсюда то значение создания Федеральной палаты, которое мы придаем ей как ассоциации, объединяющей всю адвокатуру России с полномочиями, установленными Федеральным законом.
Приведем здесь полностью содержание статей 35 и 36 Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».3a62cfcfe8ac246498706a819b71bc83.js" type="text/javascript">0be5925b507381b8d746d0dfb001fa85.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 3175 |
Пределы вмешательства органов власти в деятельность адвокатуры: история и современность
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 11:01
Озабоченность государственной власти деятельностью адвокатуры чаще всего носила негативный характер по отношению к самому этому институту.
Тому, как свидетельствует история адвокатуры, было несколько причин. Главная, на наш взгляд, причина - противостояние адвокатуры государственной власти и ее представителям, что имело место во все времена и при любом политическом устройстве. Противостояние произволу властей при отстаивании прав личности - явление неизбежное пока существует аппарат чиновников или политическая аппозиция. Без этих, пусть даже эпизодических коллизий, подлинная правозащитная деятельность невозможна.
Третирование адвоката в этих случаях весьма удобно путем отождествления его с подзащитным, т.е. объявления его соучастником преступления. Нетрудно представить себе судьбу адвоката, рискнувшего защищать «врагов народа» в условиях сталинских репрессий. Но есть примеры и в более отдаленной истории. Защитники Людовика XVI и Марии Антуанетты или были казнены, или должны были спасаться бегством от революционного Конвента Робеспьера. «Пора, - говорилось в обвинительном акте против низвергнутых монархов, - чтобы защитник вдовы Капета сложил свою голову на том же эшафоте»1. Чем меньше в стране законности, чем безудержнее господствует произвол, тем враждебнее и нетерпимее должна относиться власть к адвокатуре. «Я хочу, - говорил Наполеон I - чтобы можно было отрезать язык всякому адвокату, который употребил бы его против правительства»2.
Известны высказывания российских государей об адвокатуре: «Адвокаты и прокуроры у меня не законодательствуют и никогда законодательствовать не будут, пока я жива, а после меня будут следовать моим началам», - писала Екатерина II. Николай I придерживался той же позиции: «Пока я буду царствовать, России не нужны адвокаты. Проживем и без них».
Другая причина предубеждения против адвокатуры кроется в особенностях приемов деятельности некоторых адвокатов и предшественников, - полуграмотных стряпчих, того «крапивного семени», которое на Руси стяжало дурную славу. В спорах, предшествовавших реформам 1864 г., это был главный аргумент против введения института присяжных поверенных. «В обществе и между правительственными лицами распространено убеждение, очень верное и вполне основательное, что одна из причин бедственного положения нашего судопроизводства заключается в том, что лица, имеющие хождение по делам, люди большей частью очень сомнительной нравственности, не имеющие по большей части никаких сведений, - ни юридических, ни практических»1.
Однако, признав необходимость адвокатуры как принадлежность цивилизованного правосудия, реформаторы России поспешили поставить ее под контроль государственных органов власти.
Результаты судебной реформы 1864 г., защитившие институт присяжных поверенных, не были отражены в отдельном законе. Ему посвящалась глава вторая «Учреждения судебных установлений», которая включала три отделения: О присяжных поверенных вообще, о совете присяжных поверенных, о правах, обязанностях и ответственности присяжных поверенных (всего статей 53).
Присяжные поверенные должны были состоять «при судебных местах» для занятия делами по избранию и поручению тяжущихся, обвиняемых и других лиц, в деле участвующих, а также по назначению в отдельных случаях советов присяжных поверенных и председателей судебных мест» (ст. 53). Если в округе судебной палаты количество присяжных поверенных достигало двадцати человек, они могли обратиться с просьбой в палату о создании совета присяжных. Собрание присяжных поверенных проходило под представительством назначенного судебной палатой одного из своих членов. Совет присяжных поверенных выполнял функции корпоративного самоуправления под контролем судебной палаты.
Советы присяжных поверенных были созданы в Санкт-Петербурге, Москве и Харькове. Однако уже в 1875 г. создание совета присяжных было приостановлено и в большинстве регионов России они так и не были созданы (в прибалтийских губерниях, Польше, Казахстане, Средней Азии, Белоруссии, Кавказе, Архангельской и Астраханской губерниях, Сибири). В соответствии со ст. 378 «Учреждения судебных установлений» «Где нет совета присяжных поверенных или отделения иного, там права и обязанности его принадлежат местному окружному суду»1.
И.Я. Фойницкий в этой связи писал: «Шаг этот весьма прискорбный, ибо для суда своими занятиями обремененного, надзор за присяжными поверенными и охранение достоинства этого института гораздо труднее, чем для членов совета из среды самих присяжных... Он в корне нарушает независимость адвокатуры и задерживает ее естественное развитие»2.
Таким образом, о создании института адвокатуры в результате судебной реформы 1864 г. можно говорить с определенной долей условности. Не было создано единой ассоциации адвокатов, или, говоря языком XIX века, - сословия, корпорации адвокатов. Наряду с присяжными поверенными, не объединенными, как правило, советами, действовали частные поверенные, официально признанные Законом от 6 июня 1874 г. Свидетельство на занятие практикой этим лицам выдавали суды, в округе которых частный поверенный осуществлял ходатайство по делам.
Если к этому добавить, что лица, вступающие в сословие присяжных поверенных, должны были приносить клятву на верность «его императорскому величеству государю императору самодержцу всероссийскому»3, то вопрос о независимости адвокатуры дореволюционной России, скорее, относится к области иллюзий, добрых пожеланий, нежели к реально существующему факту1.
Для характеристики способов надзора за деятельностью адвокатуры в дореволюционной России и оценки уровня ее автономии приведем пример официальной реакции на одно из решений общего собрания присяжных поверенных Петрограда. Собрание проводилось 23 октября 1913 года в связи с избранием нового состава Совета присяжных на 1913-1914 годы. В это время в г. Киеве продолжалось слушание дела по обвинению Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве украинского мальчика Ющинского - дела, привлекшего шумное общественное внимание, как в России, так и за рубежом.
Во время хода собрания (присутствовало около 200 присяжных поверенных) было внесено предложение послать телеграмму защитникам Бейлиса, которая бы содержала категорический протест против постановки этого процесса. При обсуждении этого предложения отдельными присяжными высказывались сомнения в правомочности и целесообразности такой акции: вопрос не был заранее включен в повестку дня совета, а значит - не подготовлен; такая акция неуместна до решения дела Бейлиса судом. Но в выступлениях обосновывалась и другая точка зрения, которая победила. Общее собрание приняло резолюцию и послало телеграмму коллегам в Киев, подчеркнув, что такое поведение оно считает профессиональным и гражданским долгом адвокатуры.
Реакция Суда и Прокуратуры Петрограда оказалась незамедлительной и бурной. На другой же день в Совет присяжных поступило отношение прокурора Судебной Палаты, в котором он просил незамедлительно ему сообщить:
- было ли общее собрание присяжных поверенных 23 октября и для какой цели оно созывалось;
- была ли им принята резолюция с выражением протеста по делу Бейлиса.
Прокурор требовал также предоставить ему протокол общего собрания с приложением списка как присутствовавших, так и принявших участие в обсуждении вопроса...
В тот же день аналогичное требование поступило в совет присяжных от старшего председателя Судебной Палаты Петрограда. Такое требование поступило от общего собрания Департаментов Палаты. Не успел Совет отреагировать на эти требования, как в его помещение явился следователь по важнейшим делам с товарищем прокурора и предъявил постановление о производстве следствия по обвинению участвовавших в общем собрании присяжных поверенных по ст. 279 Уложения о наказаниях1.
Выяснилось, что все необходимые следователю документы (журнал собрания, протокол, список присутствовавших и пр.) находятся дома у члена Совета М.В. Каплана. Следователь отправился на квартиру к нему и произвел соответствующую выемку. На другой день следователем был произведен обыск в помещении Совета для изъятия черновиков выступлений, но таковых не нашлось.
Объяснения Совета присяжных о традиционно признавшейся широкой компетенции общего собрания присяжных не удовлетворили собрание Департаментов и уже 31 октября Судебная Палата приняла резолюцию, которой предписывалось возбудить дисциплинарные дела как против участников общего собрания присяжных поверенных, так и против председательствовавшего в общем собрании.
Этого оказалось мало. Судебный следователь возбудил уголовное преследование против девяти присяжных поверенных, указанных Палатой, и еще в отношении 78 лиц.
В конечном счете суду было предано 25 присяжных поверенных, а в отношении остальных 62 лиц дело производством прекращено.
Окружной суд признал всех обвиняемых виновными, определив двоим - максимальное, предусмотренное ст. 279 наказание - восьмимесячное тюремное заключение, а остальным подсудимым - по 6 месяцев тюрьмы1.
В честь осужденных посыпались приветствия, организовывались банкеты, произносились красочные речи. Но это уже было после провала обвинения против Бейлиса.
Нельзя не отметить такую деталь: изначально Судебная Палата не ставила вопрос об уголовной ответственности присяжных поверенных. Это была инициатива обвинительной власти и она одержала верх.
Вместе с тем, контролируя деятельность Советов присяжных по приему и отчислению членов, по наложению дисциплинарных взысканий, Суды могли принимать решения более жесткие, чем Советы присяжных. Так, по делу присяжного поверенного N, отказавшегося выполнить защиту по назначению председателя суда в силу того, что преступление противно его нравственным и политическим убеждениям, Судебная Палата изменила постановление Совета, объявившего предостережение и запретила присяжному поверенному N практику на 1 год2.
Один из авторов Истории русской адвокатуры, представивший подробный анализ материалов, характеризующих надзор власти за Органами сословного самоуправления адвокатуры, в заключение своего раздела пишет: «Мысль о том, что вся деятельность Советов (присяжных - И.Я.) может быть пересматриваема судебной властью - настолько вошла в обиход, что вряд ли кто-либо был очень удивлен, когда даже постановление Совета об избрании комиссии по изданию настоящей «Истории адвокатуры» было в порядке надзора принято к своему рассмотрению Петроградской Судебной Палатой»3.
Становление советского режима сопровождалось управлением судебной системы и разгоном слабой профессиональной адвокатуры, многие представители которой заканчивали жизнь с клеймом врагов народа.
В 1930-х годах логика борьбы с политической оппозицией привела к откровенной изоляции адвокатуры. В 1934 году Президиум ЦИК СССР принял постановление, которым по всем делам о «политических» преступлениях сократил срок следствия до 10 суток, исключил из судебного процесса и прокурора и адвоката. Обжалование приговора также исключалось. В 1937 году этот порядок был распространен на все дела о вредительстве и диверсиях. По предложению Кагановича и Молотова вводился внесудебный порядок рассмотрения дел с принятием высшей меры наказания, а также расстрел по спискам без расследования и суда. Такой порядок существовал до 1953 года1.
Как видим, известный лозунг В.И. Ленина, призывавшего граждан воевать за свои права «по всем правилам законной в РСФСР войны за права»2 не мог быть реализован ни в первые годы советской власти, ни много позже.
После нескольких лет поисков приемлемой для советского режима адвокатуры (допуск в суд в качестве защитников «неопороченных граждан обоего пола», правозаступников, чиновников с оплатой от Наркомюста) она была официально признана «Положением об адвокатуре» от 26 мая 1922 г.3.
В последующем законодательство об адвокатуре совершенствовалось, детализировалось, обрело значение цивилизованного правового акта (Положение об адвокатуре СССР 16.08.1939 г., Закон об адвокатуре СССР, Положение об адвокатуре РСФСР 1962 г.).
Это дает нам возможность проследить эволюцию взаимоотношений адвокатуры и государственной власти, историю обретения адвокатурой России той самостоятельности, которая отражена в Законе РФ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», вступившем в силу 1 июля 2002 г.
Главным критерием оценки этих взаимоотношений нам представляется степень независимости адвокатуры и адвокатов, необходимая для противостояния произволу чиновнического аппарата и государственной власти при обеспечении правовой помощи населению, при реализации правозащитной функции. «Адвокатура сможет выполнять свое назначение, если она будет независимой от властей корпорацией, наделенной правом не только исключать своих членов, но и заступаться за каждого несправедливо притесняемого судом»1.
Путь советской адвокатуры к признанию независимости был долгим и тернистым. Прямой диктат со стороны судебной власти, характерный для дореволюционного периода истории русской адвокатуры, постепенно сменялся диктатом исполнительной власти (Минюст и его органы на местах, исполкомы областные (краевые) советы) и безусловным, хотя и не отраженном в законодательстве, диктатом партийных органов.b9a6882485253ba19944bf726fc05216.js" type="text/javascript">8061fd59734315efdf0b7446b7934432.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 3932 |
Функция управления в адвокатуре
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 10:58
Управление представляет собой особый вид деятельности, -руководящей, контролирующей, организующей, - необходимый для нормального, т.е. прогнозируемого функционирования той или иной административной или социальной системы. Упрощая проблему, иногда говорят об управлении как способе внутренней организации системы1. При этом под управляемой системой может разуметься как государственные, так и общественные относительно обособленные формирования, имеющие свои задачи и пути их обеспечения. Способы управления могут быть авторитарно-властными, административно-принудительными либо демократическими, основанными на сознательно-добровольном исполнении управленческих предписаний.
В научной литературе, посвященной теории государственного управления, неизменно подчеркивается недостаточный профессиональный уровень чиновников-управленцев. При этом обычно выделяют слабое знание ими объекта управления - его состояния, структуры, функционального назначения, внутренних и внешних связей, перспектив развития. Отсюда - низкий уровень эффективности принимаемых управленческих решений.
«Проблема повышения эффективности и качества государственного управления, юридической ответственности руководителей и должностных лиц с точки зрения методологического аспекта должна рассматриваться как составная часть общего процесса радикального укрепления и обновления важнейших институтов государственности России, народовластия в целом»1.
Здесь автор в одном тезисе соединил ряд важнейших для теории управления положений: эффективность и качество управления, ответственность управленцев и их методологическую грамотность, значение управления для укрепления и государственности и народовластия.
Все это справедливо, но если придерживаться столь лапидарного стиля, стоит указать и факторы, пагубные для результатов управления: бюрократизм, коррупцию чиновников, отступления от принципов законности и морали.
Теория управления активно развивается на протяжении нескольких последних десятилетий. Выделяются такие проблемы, как информационное обеспечение управленческих процессов; условия принятия и адекватность решений, контроль за их исполнением, прогнозирование управляемых процессов, личность управленца и др.2.
Значительные достижения юридической науки можно отметить и в относительно близкой нам области - области правоприменения. Это касается прежде всего сферы борьбы с преступностью, управления в системе МВД и органах прокуратуры3. В исследованиях, касающихся проблем управления в правоохранительных органах, речь идет о научной организации труда, принципах планирования, методах и стиле руководства, контроле за деятельностью нижестоящих органов, исполнительской дисциплине, подготовке кадров, техническом и информационном обеспечении и т.д.
Следует признать, что теория управления, развивающаяся в основном применительно к сфере деятельности государственных структур и институтов, может быть плодотворно использована и для определения путей оптимизации соответствующих отношений в общественных объединениях, включая профессиональные ассоциации адвокатуры.
Адвокатура, в отличие от многих государственных институтов, развивалась под эгидой двух систем управления: сословного (корпоративного) управления и управления внешнего, государственного. В соответствующем разделе работы будет показана эволюция государственного управления адвокатурой и его, чаще всего конфликтное, взаимодействие с корпоративным управлением.
Сужение сферы государственного диктата представляет собой явную и несомненную тенденцию развития демократических общественных институтов, включая адвокатуру. Однако эта тенденция не может быть беспредельной. Опасность полной корпоративной автономии адвокатуры видели наши предшественники, пытавшиеся осмыслить пути развития русской адвокатуры. Известный дореволюционный ученый-правовед Е.В. Васьковский в фундаментальном, труде «Организация адвокатуры» (С.-Петербург, 1893 г.) с сочувствием и пониманием приводит доводы тех авторов, которые видели определенную опасность в полной автономии сословного самоуправления в адвокатуре.
«С одной стороны, государство, передав дисциплинарную власть самому сословию и не оставив за собой права контролировать деятельность его, не будет иметь никакой гарантии, что проступки адвокатов станут преследоваться с надлежащей энергией и беспристрастием»... С другой стороны, частные лица, поручившие защиту своих прав адвокатам, не будут уверены в объективности оценки злоупотреблений последних их товарищами. Да и сами адвокаты окажутся в сложном положении, ибо их судьба окажется в руках товарищей по профессии, обремененными личными симпатиями и антипатиями...1.
Эти соображения кажутся не самыми убедительными. Положив на две чаши весов контроль коллег и контроль чиновника, априори трудно утверждать, какая из них окажется весомее и с каким знаком.
Однако проблема есть и ее не следует сводить только к объективности дисциплинарной практики, либо к проблеме независимости адвокатуры в подборе и защите своих кадров, как о том писал В.Д. Спасович.
Теория управления, претендующая на выработку неких научных рекомендаций, должна включать положения о предмете (объекте) управления, цели управления, субъектах управления с четким разграничением их компетенции, и методов правления,
Здесь мы вступаем в область малоизученных отношений, которые оценивались чаще всего на интуитивном уровне, подкрепленным индивидуальным опытом того или иного исследователя. С почтением относясь и к опыту, и профессиональным качествам руководителей адвокатуры (председателей президиумов, работников соответствующих управлений Минюста), мы не можем не отметить эпизодический характер принимаемых решений в области управления адвокатурой. Решений общего характера, касающихся оценки деятельности коллегий адвокатов, программ повышения квалификации, методических рекомендаций для отдельных видов деятельности по оказанию юридической помощи, представительству и защите, как правило, или нет, или их не удается обнаружить ни в специальной литературе, ни в архивах. Эксперименты МЮ РФ 1990-х годов по организации параллельных коллегий, юридических кооперативов и лицензированию адвокатской деятельности, по общему мнению, были неудачными, не способствовавшими повышению качества профессионального и нравственного уровня кадров адвокатуры.
Одной из существенных причин явного неблагополучия в сфере управления адвокатурой следует считать, на наш взгляд, отсутствие научной базы, теоретически обоснованных и эмпирически выверенных рекомендаций. Адвокатура, в отличие от правоохранительных ведомств, не имеет своего профессионального научно-исследовательского института. Есть попытки организации исследовательской работы «на общественных началах», но такие попытки, как показал опыт, малопродуктивны.e23a63e197539aac0fc050025d9c6b3d.js" type="text/javascript">0bab631a77095c417ad0d41e0a849ded.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 1325 |
Состояние законности и правопорядка в стране, как фактор, определяющий эффективность правозащитной деятельности адвокатуры
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 10:57
Юридическая наука, как и любая другая отрасль научного познания, способна менять приоритеты своего поиска в зависимости от задач, стоящих перед обществом и государством.
Если в годы судебно-правовых реформ наиболее актуальной для правовой науки казалась оптимизация соответствующих государственных институтов, судебной системы, системы правоохранительных органов и их правового обеспечения, - то всего лишь лет 15 тому назад (1970-е - начало 80-х гг.) не было более
важной проблемы, чем проблема эффективности права и правоприменения. Затрачивались значительные усилия на разработку теории эффективности права, его отраслей, институтов и норм1. Разрабатывались комплексы показателей, позволяющие судить об эффективности правоприменительной и правозащитной деятельности2.
Существенные успехи были достигнуты в разработке статистических методов и методов социологических опросов, используемых при исследовании деятельности судей, прокуроров, следователей. Не был забыт и адвокат-защитник, как активный участник уголовно-процессуальных правоотношений3.
Результаты этих исследований имели огромное значение для познания феномена права, механизма действия правовой нормы и оценки профессиональных качеств правоприменителя. Они остаются достоянием отечественной науки и еще не раз будут востребованы в условиях формирующегося правового государства и утверждения «диктатуры закона». Вместе с тем, в нынешних условиях раскрепощения научной мысли, освобождения ее от идеологических оков, кажутся очевидными и недостатки этих исследований, особенно в их прикладной части.
Так, при изучении эффективности правового регулирования не учитывалась в должной мере роль правовой идеологии и правосознания, общественно-политического климата и внеправового диктата КПСС. При изучении деятельности субъектов правоприменения игнорировались, как правило, меркантильные стимулы, карьерные и другие «низменные» побуждения правоприменителей. Это было в духе времени и упреки в адрес тех исследователей были бы не вполне справедливы.
Ныне, в условиях падения престижа права и нарастающей правовой незащищенности личности, вопросы эффективности действия права приобретают вполне понятную актуальность и остроту.
Однако и более поздние исследования проблем эффективности права и правоприменения не приближают нас к убедительным решениям вопроса об эффективных средствах защиты прав личности. В 1970-80-е годы советская юридическая наука относительно однозначно решала вопросы методологии и методики изучения эффективности правового регулирования. Для этого использовалось сопоставление целей и результатов действия нормы. А эффективность правоприменения изучалась через показатели, характеризующие ее положительное влияние на обеспечение действия законодательных норм. Ныне теоретиками права такой подход оспаривается.
«Сейчас, когда задача правового регулирования видится уже не в достижении заданных сверху целей, а в выражении и согласовании социальных интересов, способствующих нормальному свободному развитию общественных отношений, должны быть соответствующим образом пересмотрены и положения теории эффективности законодательства», - пишет доктор юридических наук В.В. Лаптева. «Под эффективностью закона, - продолжает автор, - следует понимать меру его вклада в укрепление правовых начал государственной и общественной жизни, в формирование и развитие элементов свободы в общественных отношениях»1. Такая трансформация оценки эффективности права якобы предопределена изменением типа правового регулирования.
Итак, предложен общий методологический компас для ориентации законодателя: закон должен отражать согласование социальных интересов и только при этом условии он может быть эффективен.
Нельзя отметить логическую некорректность суждений автора. Отражение законом согласованных социальных интересов еще не доказывает его эффективности, а лишь свидетельствует о наличии одного из условий его возможного воздействия на общественные отношения (в ряду таких условий актуальность закона, знание закона, позитивное отношение к закону, наличие контрольного механизма, обеспечивающего правильное применение закона и пр.).
Судить же об эффективности закона с учетом меры его вклада в укрепление правовых начал государственной и общественной жизни представляется практически невозможным, ибо это задача всей правовой системы и всей практики правоприменения. Для социологии права это не решаемая задача, как скажем попытка объяснить уровень и динамику преступности с использованием одного, пусть даже самого существенного фактора.
Поэтому мы возвращаемся к уже не раз доказанной исследованиями 1970-80-х годов истине; эффективен тот закон, который обеспечивает кратчайший путь к цели в нем заключенной. Отсюда вытекают задачи законодателя, ставящего цель и определяющего (хотя бы гипотетически) условия достижения цели правовыми средствами.
Но нас то интересует проблема эффективной правовой защиты личности, - острейшая проблема прошлого века, не утрачивающая своего значения и в XXI веке. Лозунг защиты прав человека появился не на пустом месте. И не только провозглашение прав личности, но и создание условий их реализации (в нашем случае -правовых гарантий) не есть следствие компромисса социальных интересов. Если Всеобщая декларация прав человека (10 декабря 1948 г.) остается ориентиром для развития цивилизованного законодательства государств мирового сообщества, то следует помнить ее безусловные постулаты: ... «Признание достоинства, присущего всем членам человеческой семьи, и равных и неограниченных прав их является основой свободы, справедливости и всеобщего мира. ...Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. ...Каждый человек должен обладать всеми правами и всеми свободами, провозглашенными настоящей Декларацией»1.
Российская Декларация прав и свобод человека и гражданина (22 ноября 1991 г.) провозглашает: «Права и свободы человека принадлежат ему от рождения»1. Конституция РФ 1993 г. дает их широкий перечень, отвечающий достижениям международной правовой практики и правовой культуры.
Проблема эффективности этих правовых положений состоит, очевидно, в том, чтобы они могли неукоснительно соблюдаться. А для этого должен быть обеспечен соответствующий уровень правоохранительной практики, действенная юридическая помощь каждому в ней нуждающемуся, правопорядок и законность.
Теснейшим образом все эти вопросы связаны с темой нашего исследования. Законность как режим неукоснительного действия права является фактором стабильности общественных отношений и правопорядка, условием эффективности правоохранительной деятельности и защиты личности.
В юридической науке и правоохранительной практике некоторое время наблюдалось падение интереса к проблеме законности. Это было связано с развенчанием принципа «социалистической законности», предметом защиты которого были прежде всего государственные интересы и интересы правящей элиты, скрывающейся под вывеской КПСС2.
Авторы первого аналитического доклада «Состояние законности в Российской Федерации (1993-1995 гг.)» не без горечи пишут: «В публицистической и даже в специальной литературе слово «законность» заменяют теперь на «легитимность», предпринимаются попытки всеобще исключить его из политической и юридической терминологии. В одном из последних учебников для юридических высших учебных заведений по теории права термин «законность» (или какой-либо другой, заменяющий его) вообще не упоминается. Правоведы утратили интерес к разработке теории законности»3.
Однако очень скоро нарастание правового нигилизма и разгул «неупорядоченной демократии», выступавшей под лозунгом борьбы с тоталитаризмом, заставили вернуться к поиску путей укрепления законности, ибо нет другого пути защиты личности, общества и государства, кроме пути обеспечения господства права.
В 1997 г. по решению ученых советов двух институтов - Института Законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ и НИИ при Генеральной прокуратуре РФ с учетом крайней актуальности проблем законности и правопорядка был подготовлен тематический сборник «Законность в Российской Федерации», объединивший статьи видных правоведов России.
Авторы вынуждены были напомнить многие истины, связанные с пониманием и значением законности1.
Академик В.Н. Кудрявцев в этом сборнике отмечает: «Законность - это определенный режим общественной жизни. Метод государственного руководства, состоящий в организации общественных отношений посредством издания и неукоснительного осуществления законов и других правовых актов. Законность можно рассматривать как центральный принцип права, определяющий многие другие его принципы и положения. В более широком плане можно сказать, что законность - это общий принцип организации современного демократического государства, основа обеспечения и защиты прав личности (подчеркнуто мной - И.Я.) и поддержания правопорядка в стране. Законность - стержень нормального функционирования всей общественной системы»2.
Автор приводит далее результаты социологических опросов экспертов, которые подтверждают крайне неудовлетворительное состояние законности в стране (середина 1990-х гг.) и важнейшие причины ее падения - традиционное пренебрежение к праву в России и слабость государственной власти, не демонстрирующей политическую волю к исправлению сложившегося положения3.
Наличие прямой связи между уровнем законности и эффективностью выполнения адвокатурой правозащитной функции нам представляется очевидной1.
Падение престижа права ослабляет легальные способы защиты законных интересов личности. «Война за свое право» в этих условиях уже не может вестись «по всем правилам законной в РСФСР войны за права» (В.И. Ленин), - она перемещается в сферу теневой юстиции. На первое место выдвигаются «разборки» с их силовыми приемами и подкуп чиновников-правоприменителей. Надобность в услугах адвоката, оружие которого - закон, отпадает. На сцену выдвигается фигура посредника между субъектом права и работником коррумпированной правоохранительной системы.299a6f965f93a6dc1115d82c369376d1.js" type="text/javascript">9a06725fdea4ece99c12158be3c04693.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 1462 |
Роль государства в создании условий выполнения публично-правовых обязанностей адвокатуры
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 10:54
На протяжении советского периода функционирования адвокатуры государственная власть ограничивалась главным образом созданием правовых условий ее деятельности. Это подтверждалось периодическим обновлением законодательства об адвокатуре, определением статуса адвоката в видах судопроизводства, в какой-то мере - в Законодательстве о судоустройстве. Организационное влияние на деятельность адвокатуры оказывалось через государственное руководство адвокатурой со стороны МЮ, его органов на местах, через Советы депутатов трудящихся.
Нельзя не признать того, что руководство адвокатурой со стороны органов государственной власти было несколько односторонним. Оно не преследовало цели создания комфортных условий для адвокатов, - его главной задачей было подчинение адвокатуры диктату государства через такие каналы, как контроль кадровой политики в адвокатуре, подчинение адвокатуры партийной дисциплине и идеологии. Государство стремилось к формированию послушной адвокатуры: с одной стороны - составляющей демократический фасад советской правоохранительной системы, с другой - умеренной в притязаниях и, тем более, - в критике созданного правопорядка.
Льготу в виде права на бесплатную юридическую помощь государство милостиво предоставляло отдельным категориям граждан за счет адвокатуры.
Впрочем, и притязания адвокатуры советского периода были достаточно скромными: тогда не стояли так остро вопросы материального обеспечения адвокатских офисов (помещений юридической консультации и президиумов коллегий адвокатов) и информационных служб. Не было необходимости в значительных
расходах на юридическую литературу и официальные издания, ныне бурно развивающегося законодательства.
При переходе к рыночным отношениям и внедрением современной техники (компьютеры, факсы, множительные аппараты и прочее) расходы резко возросли. Возросли отчисления в страховые фонды, удвоились налоги.
Если в прошлом на общие нужды коллегий и юридических консультаций отчисления от валовых поступлений в виде гонорара составляли не более 25-30 %, то ныне они составляют в среднем вдвое больше. При этом большую часть уголовных дел (в некоторых регионах до 70-75 %) адвокаты проводят по назначению органов предварительного следствия и суда, что связано со снижением жизненного уровня населения.
В связи с этим вопросы оплаты труда адвокатов при оказании т.н. бесплатной юридической помощи приобрели особую остроту. И ныне, в условиях обновления законодательства об адвокатуре вопросы оказания бесплатной юридической помощи заслуживают серьезного обсуждения. Ситуация не изменилась с принятием закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ».
Присяжная адвокатура России, обязанная к «безвозмездному хождению по делам лиц, пользующихся на суде правом бедности» (Учреждение судебных установлений 1864 г., ст. 367 п. 4), едва ли могла что-либо возразить по этому поводу из благодарности за ее официальное признание и обособление от т.н. крапивного семени - частных ходатаев и стряпчих. Ориентация пролетарского государства в первых Декретах о суде на общественные начала в защите и представительстве не оказалась жизненной, как и ставка на правовые услуги государственных чиновников, оплачиваемых Наркомюстом.
Первое Положение об адвокатуре (26 мая 1922 г.) предусмотрело следующий порядок оплаты труда защитников:
«а) лица, признанные особым, постановлением Народного Суда неимущими, от всякой оплаты вознаграждения защитникам уголовных и гражданских дел освобождаются;
б) рабочие государственных и частных предприятий и служащие советских учреждений и предприятий имеют право оплачивать услуги защитников по таксе, устанавливаемой Народным Комиссариатом Юстиции;
в) во всех остальных случаях вознаграждение защитнику определяется соглашением последнего с заинтересованной стороной» (ст. 47).
Какое-либо возмещение трудовых затрат защитников, оказывающих профессиональную юридическую помощь бесплатно, Положение об адвокатуре 1922 г. не предусматривало. Более того, считалось дисциплинарным проступком, чреватым исключением адвоката из сословия, получение им денег от клиента «по бесплатному делу»1.
И в последующих актах об адвокатуре советский законодатель выдерживает социально-классовый подход к выделению лиц и групп, пользующихся бесплатной юридической помощью, без каких-либо гарантий со стороны государства материальной компенсации адвокатам.
Так, Закон об адвокатуре в СССР (1979 г.) и Положение об адвокатуре РСФСР (1980 г.) предусматривали оказание бесплатной юридической помощи истцам в судах первой инстанции: при ведении дел о взыскании алиментов, трудовых дел, об оплате труда колхозников по иску к колхозам, о возмещении вреда, причиненного увечьем или смертью кормильца на производстве, а также при составлении заявлений о назначении пенсий и пособий. Бесплатно оказывается помощь гражданам по жалобам на неправильности в списках избирателей; депутатам, членам товарищеских судов и добровольных народных дружин при даче консультаций по соответствующим их деятельности вопросам законодательства...
Денежная компенсация адвокату во всех этих случаях не предусмотрена.
Ст. 21 Положения 1980 г. об оплате труда адвокатов подчеркивает, что труд адвокатов оплачивается из средств, поступающих в юридическую консультацию от граждан и организаций за оказанную им юридическую помощь. И только. Исключение предусмотрено лишь для защиты в уголовном судопроизводстве при назначении адвоката в порядке ст. 49 УПК РСФСР следователем, прокурором, судом. Но и это исключение, как увидим, было, скорее, декларативным.
Вот как это выглядит в жизни. По отчетам адвокатуры РФ за 1999 г. адвокатами бесплатно дано 54 % правовых консультаций (от общего числа 5 348 129); бесплатно составлено 37 % письменных документов (742 330 в абсолютном выражении); по назначению органов предварительного расследования и суда - т.е. в порядке ст. 49 УПК РСФСР - адвокатами выполнено 1 094 815 поручений, или 47 % от всех случаев участия в уголовных процессах.
Заметим, при этом, что «благотворительная» работа адвокатов возрастает из года в год. Так, в 2001 г. дано устных консультаций 9 624 788, из них бесплатно 6 431 483, или 66,8 %. В порядке ст. 49 УПК РСФСР выполнено поручений 1118 520, или 63,6% от общего объема работы по уголовным делам. Новый УПК РФ создает дополнительные условия для роста поручений правоохранительных органов и суда адвокатам по уголовным делам.
Такая ситуация считалась нормальной и привычной. Во всяком случае, нормы о бесплатной юридической помощи повторяются в официальном проекте Закона об адвокатуре РФ (с добавлением некоторых новых категорий льготников - участников Великой Отечественной войны и лиц, приравненных к военнослужащим, проходящих военную службу по призыву, инвалидов I и II групп, пенсионеров по возрасту, лиц, пострадавших от политических репрессий, а возможно, и потерпевших от общеуголовной преступности) и в заключениях коллегий адвокатов на проект возражений в этой части не встречалось.
Нормы о бесплатной юридической помощи, оказываемой адвокатами, воспроизводятся и в тех проектах Закона об адвокатуре РФ, авторами которых являются адвокатские сообщества (например, - проект Президиума Свердловской областной коллегии адвокатов, проект Московской городской коллегии адвокатов). А некоторые теоретики склонны видеть в росте объема бесплатной работы «гарантию независимости адвокатуры»1.
Все это не могло не отразиться на качестве оказываемой адвокатами бесплатной юридической помощи и отношении к такого рода работе со стороны многих тысяч адвокатов России, не всегда вырабатывающих прожиточный минимум.
Вступивший в силу с 1 февраля 2003 г. новый ГПК РФ, вводит новое, очень важное для обеспечения юридической помощи положение, касающееся представительства по назначению (аналог ст. 49 УПК РСФСР).
«Суд назначает представителя (адвоката) стороне или третьему лицу в случаях:
1) отсутствия представителя у недееспособной или ограниченно дееспособной стороны;
2) отсутствия представителя у соответчика, место жительства которого неизвестно;
3) в других случаях, предусмотренных федеральным законом» (ст. 50).
К другим случаям предположительно могут быть отнесены случаи обеспечения представительства жертвам преступлений, взыскивающих причиненный им ущерб в порядке гражданского судопроизводства. В новом ГПК РФ статья о представительстве по назначению изложена несколько иначе: «Суд назначает адвоката в качестве представителя в случае отсутствия представителя у ответчика, место жительства которого неизвестно, а также в других предусмотренных федеральным законом случаях» (ст. 50 ГПК РФ).
Подобное нововведение содержалось и в проекте АПК РФ (ст. 62 ч. 3). Любопытно, что эта новая обязанность адвокатов не отражена в Законе об адвокатуре РФ, проект которого рассматривается в то же время Государственной Думой. Нет ее и в принятом законе «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ». На вопрос о том, как будет оплачиваться представительство по назначению, отвечает ч. 2 ст. 102 проекта ГПК РФ: «в том случае, когда решение суда вынесено в пользу стороны, которой адвокат оказывал помощь бесплатно, сумма расходов по оплате помощи адвоката взыскивается с другой стороны в пользу юридической консультации». Подобное указание содержится в ч. 2 ст. 100 нового ГПК РФ.8112068d9f58836fa171d1d194e36a22.js" type="text/javascript">e431bb8cf916ebe9146fbdc4cf7e781e.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 832 |
Публично-правовой характер функций адвокатуры
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 10:52
В юридической литературе, посвященной адвокатской деятельности, принято подчеркивать не только ее значение для обеспечения субъективных прав личности, но и публично-правовой характер.
В первые постреформенные десятилетия (от 1864 г.), охватывающие период становления новых судебных учреждений и присяжной адвокатуры в России, такие оценки и суждения находили широкий отклик в общественном сознании и научных традициях. На всю страну звучали выступления адвокатов по громким судебным процессам и вердикты присяжных заседателей, проникнутые идеей гуманизма и справедливости.
В широко известной книге «Организация адвокатуры» (СПБ - 1893 г.) Е.В. Васьковский для характеристики адвокатуры приводит высказывания различных авторов, включая зарубежных. Из них следовало, что адвокат - «общественный деятель», что профессия адвоката - «общественная должность», а адвокатура - «институт публичного права»: что если судья - голос государства, то адвокат - голос народа. Автор констатирует, что в уголовном и гражданском процессе адвокат - правозащитник, действующий в качестве уполномоченного общества и в интересах его. «... Адвокатура, - пишет Е.В. Васьковский, - представляет собой не заместительницу тяжущихся, как субъектов процесса, а фактор правосудия и элемент судебной организации, институтом той ветви публичного права, которая носит название судебного или процессуального»1.
Автор рассматривает и иные взгляды на адвокатуру с позиции частно-правовых отношений, однако остается верен своей (достаточно распространенной в то время) трактовке адвоката не в качестве частного лица, а в качестве уполномоченного общества.
«Признав адвокатуру служением частным лицам, мы обратим адвоката в наемного софиста, готового защищать правого и неправого, смотря по тому, кто больше даст, имеющего в виду торжество своего клиента, а не истины, играющего роль попеременно то союзника, то врага правосудия, а потому деятеля, опасного для государства и общества»1.
Наиболее сильным аргументом Е.В. Васьковского в пользу его позиции, приводилось им, вполне уместно, суждение о том, что общество заинтересовано не в победе сильного, а в победе правого, «в том, чтобы правая сторона одержала верх в процессе». Однако значение этого аргумента может быть существенно подорвано соображением, что ни общество, ни государство не могут заранее оценить «правоту» той или иной из спорящих сторон. Об этом можно судить лишь по решению суда, вступившему в законную силу, если признать, что в нем воплощены истина и справедливость. А это, как известно, бывает не всегда.
Любопытно, что и позднейшие авторы скорее постулировали, нежели доказывали тезис о публично-правовом характере деятельности адвоката.
Так, М.С. Строгович писал: «Функция защиты - публичная, общественная, имеющая государственное значение. Защитник - судебный деятель, участвующий в отправлении судом социалистического правосудия.
... Поэтому защитник в своих действиях на суде не связан целиком волей своего подзащитного и определяет свою линию защиты так, как он это считает отвечающим задачам советского правосудия. В противном случае деятельность защитника на суде из содействия правосудию, может превращаться в противодействие ему, что было бы грубейшим извращением задач советской адвокатуры»2.
Вместе с тем, М.С. Строгович отстаивает позицию о том, что защитник - представитель подсудимого (обвиняемого), а отнюдь не самостоятельная сторона в процессе. То есть будучи связан волей представляемого, не имея права на отказ от защиты, адвокат, вместе с тем, не может поддерживать явно незаконные притязания и ложь своего клиента.
Ситуация крайне противоречивая, описанная во множестве публикаций об адвокатуре и не имеющая достаточно убедительного решения, если оставаться на уровне заклинаний, как это делалось чаще всего.
В своем исследовании мы также исходим из гипотезы о публично-правовом характере функций адвокатуры, однако опору для этой позиции будем искать не в либеральной идеологии российского общества конца XIX и начала XX веков, и не в исконных интересах «социалистического правосудия» советской эпохи, а в эволюции законодательства, как отечественного, так и зарубежного, ныне в известной мере ставшего «составной частью правовой системы Российской Федерации».
При этом мы ищем не способы опровержения позиций наших предшественников (что нетрудно делать хотя бы потому, что они вступить в спор не могут), а доводы, подкрепляющие те их выводы, которые нам достаточно близки.
Деление интересов на частные и публичные (т.е. общественные), а отрасли права соответственно на те, которые охраняют частные и общие (общегражданские, государственные) интересы восходит к праву Древнего Рима: «Публичное право относится к положению римского государства. А частное - к пользе отдельных лиц», - писал римский юрист Ульпиан1.
В современном понимании публичное право - та часть правовой системы, нормы которой направлены на защиту общего блага, к достижению общественных целей и задач; частное право защищает интересы личности, частную собственность, частное предпринимательство.
Советская юридическая доктрина развивалась долгие годы на известном высказывании В.И. Ленина о том, что «мы ничего «частного» не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное». Отсюда - пренебрежение частным правом, что в общем-то противоречило другому известному высказыванию, точнее призыву В.И. Ленина - научить граждан «воевать за свое право по всем правилам законной в РСФСР войны за права»1.
Речь шла о юридической помощи, разумеется, убогой и ограниченной, ибо в области хозяйства «мы ничего частного не признаем».
Ныне, с внедрением в жизнь, а значит и в право принципов рыночной экономики, с возрождением частного предпринимательства и частной собственности, частные и общественные интересы теснейшим образом переплетаются. И уже невозможно однозначно согласиться с утверждением, что к отраслям публичного права относятся: «международное публичное право, конституционное право, административное право, финансовое право, уголовное и уголовно-процессуальное и ряд других»2.
Любое из них содержит положения, которые могут быть использованы при защите частного интереса. Разделы конституционного права, определяющие статус личности и принципы уголовно-процессуального права, яркое тому подтверждение.2a320ba8a27c502a93c8653d26b7dc18.js" type="text/javascript">13774c9d0c64b8f5baa7c219a7699e14.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 3635 |
Юридическая помощь населению в системе конституционных гарантий прав личности
  Адвокатура и власть | Автор: admin | 22-11-2010, 10:51
Анализ конституционного законодательства не отвечает, разумеется, на все поставленные вопросы правового статуса адвокатуры. Но он может дать некие исходные правоположения, характеризующие взаимоотношения государственной власти и адвокатуры1.
В Конституции Российской Федерации 1993 года адвокатура упоминается дважды: в ч. 2 ст. 48 и в п. «д» ч. 1 ст. 72. В первом случае речь идет об адвокате - защитнике, помощью которого может пользоваться «каждый задержанный, заключенный под стражу обвиняемый в совершении преступления». Во втором случае речь идет о кадрах «судебных и правоохранительных органов; адвокатуры и нотариата», находящихся в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Федерации.
Иных упоминаний адвокатуры Конституция РФ не содержит, хотя, казалось бы, общие положения о месте адвокатуры в системе государственных и общественных институтов, механизме судебной защиты (ст. 46 ч. 1) и об обеспечении квалифицированной юридической помощи (ст. 48 ч. 1) следовало бы увязать с деятельностью и назначением адвокатуры.
Это обстоятельство отмечено в нашей юридической литературе в достаточно язвительном тоне: «...кроется ли здесь нежелание государства брать на себя ответственность за жизнь адвокатуры (достаточно сложную в наших условиях) или проявилась традиционная аллергия властей на само упоминание этого института, сказать сложно»1.
На этот вопрос попытался ответить Конституционный Суд РФ в своих решениях, принятых по жалобам граждан в связи с несовершенством процессуального законодательства.
Так, Конституционный Суд признал не противоречащей Конституции ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР - допуск к участию в деле в качестве защитника адвоката по предъявлению им ордера юридической консультации2.
Конституционный Суд признал не соответствующими Конституции положения ч. 1 ст. 47 УПК РСФР, ограничивающей право каждого на досудебных стадиях уголовного судопроизводства пользоваться помощью адвоката (защитника) во всех случаях, когда его права и свободы существенно затрагиваются или могут быть существенно затронуты действиями и мерами, связанными с уголовным преследованием3.
Для деятельности адвокатуры важное значение имеет и постановление КС РФ, признавшее недопустимым отстранение адвокатов - защитников от участия в деле в связи с отсутствием допуска к государственной тайне4.
Однако для раскрытия нашей темы все эти решения КС РФ имеют частичное значение, ибо они касаются проблем реализации права на защиту только в уголовном судопроизводстве и, по сути, могут служить исходным материалом при комментировании ст. 48 ч. 2 Конституции РФ. Вопрос же о том, за счет каких структур (общественных, государственных) гарантируется квалифицированная юридическая помощь каждому, в ней нуждающемуся, остается открытым и может быть решен в пользу адвокатуры, исходя из толкования законодательства об адвокатуре и констатации того бесспорного факта, что иных органов, обеспечивающих профессиональную юридическую помощь, отечественная правоохранительная система не предусматривает1.
Рассмотрим в этой связи конституционное законодательство стран СНГ и развитых западных государств, что позволит сделать вывод о направлениях совершенствования отечественного законодательства, открытого ныне в силу ст. 15 ч. 4 Конституции РФ воздействию общепризнанных принципов и норм международного права, а значит и освоению зарубежного опыта правового регулирования.
Конституциями стран СНГ в большинстве случаев упоминается такая гарантия прав человека, как юридическая помощь. При этом право пользоваться услугами адвоката связывается почти во всех случаях, как и в Конституции России, с уголовным судопроизводством.
Так, Конституция Республики Молдова в ст. 26, озаглавленной «Право на защиту», в ч. 2 провозглашает: «На протяжении всего процесса стороны имеют право пользоваться помощью адвоката, выбранного или назначенного». Следует думать, что имеется в виду уголовный процесс, хотя это и не уточнено. Речь идет о праве на защиту, что характерно именно для уголовного судопроизводства; да и термин «назначение» адвоката говорит о том же.
Заслуживает быть отмеченной и ч. 3 ст. 26 этой Конституции: «Вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих защиту в установленных пределах, наказывается законом». Проблема независимости адвоката, как видим, обрела конституционную основу. Однако неясно, распространяется ли это положение и на адвоката - представителя. Не затрагивает Конституция Молдовы и иные вопросы правовой помощи.
Более распространен вариант близкий формуле ст. 48 Конституции РФ, обозначенный в Конституции Казахстана: «Каждый имеет право на получение квалифицированной юридической помощи. В случаях, предусмотренных Законом, юридическая помощь оказывается бесплатно» (ст. 13 ч. 3) и далее, в ст. 16 ч. 3: «Каждый задержанный, арестованный, обвиняемый в совершении преступления, имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента задержания, ареста или предъявления обвинения».
Нечто подобное можно прочитать в Конституции Таджикистана (ст. 19 ч. 2), Кыргызстана (ст. 40), Грузии (ст. 18) и др.
Правда, есть нюансы. В некоторых Конституциях речь идет о защите в уголовном процессе и не упоминается юридическая помощь для иных случаев (Конституция Грузии); в некоторых случаях вообще нет нормы ни о юридической помощи ни о профессиональной защите (Таджикистан, Туркменистан); в некоторых случаях речь идет не об адвокате, а о некоем неопределенном защитнике (Азербайджан - ст. 61, Армения - ст. 40, Грузия - ст. 18).
Наиболее приемлемой и полной формулировка о квалифицированной юридической помощи и адвокате в уголовном процессе содержит Конституция Республики Беларусь.
Мы воспроизведем эту формулировку полностью, ибо она в наибольшей степени соответствует реальному статусу адвокатуры и может быть использована если не в конституциях, то, по крайней мере, в законах об адвокатуре.
«Каждый имеет право на квалифицированную юридическую помощь для осуществления защиты прав и свобод, в том числе право пользоваться в любой момент помощью адвокатов и других своих представителей в суде, иных государственных органах, органах местного управления, на предприятиях, в учреждениях, организациях, общественных объединениях и в отношениях с должностными лицами и гражданами. В случаях, предусмотренных законом, юридическая помощь оказывается за счет государственных средств. Противодействие оказанию правовой помощи в Республике Беларусь запрещено» (ст. 62).6f7ea1f68da6662da1ce35a41a7987e9.js" type="text/javascript">7f345c7d6f8d971878bdaf6fcd469277.js" type="text/javascript">
Коментариев: 0 | Просмотров: 1172 |
ukrstroy.biz
ЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА:
РАЗНОЕ:
КОММЕНТАРИИ:
ОКОЛОЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА: