Русское право принадлежит к европейской континентальной системе права, для которой основным видом источников права являются законы и другие нормативные правовые акты государственных органов. Однако эта его характеристика сложилась далеко не сразу.

В развитии источников русского дореволюционного права следует различать две основные тенденции и два соответствующих периода:

- тенденцию и период господства восточнославянских источников самобытного развития русского права, опиравшегося также на византийскую православную культуру[8] (примерно IX-XV1I вв. н. э.);

- тенденцию влияния преимущественно западно-европейского законодательства государств имперского, абсолютистского типа на законодательство в дореволюционной России.

В период становления русского государства – Древней Руси, как и в процессе образования других раннефеодальных государств в Европе, основным источником формирования правовых норм являлись древние обычаи славянских племен, объединившихся в первые раннефеодальные государства-княжества, а также княжеская судебная практика.

Свидетельствами об этих обычаях и «судах» (судебной практике) являются тексты договоров Руси с Византией (X в.), содержащие нормы византийского и русского права («устав» и «закон русский»), а также церковные уставы X-XI вв.[9]. регулировавшие брачно-семейные отношения, определявшие преступления против церкви (религии) и нравственности, юрисдикцию церковных иерархов и судов.

Обобщением этих обычаев и отношений, ими закрепляемых, явились правовые уставы киевских и новгородских князей, вошедшие затем в Русскую Правду Ярослава (1016 г.), акт о размерах даней и штрафов (около 1024-1026 гг.), Правду Ярославичей (около 1072 г.). Дальнейшее развитие исконно русские и византийские церковно-славянские правовые начала получили в Уставе Владимира Мономаха (1113 г.). В середине XII в. сложился первый общерусский юридический кодекс – Пространная редакция Русской Правды (около 1113 г.), объединившая Суд Ярослава (т. е. нормы Краткой Правды) и Устав Мономаха.

Свободное развитие русского права было прервано монгольским нашествием. После освобождения Руси от монгольского ига славянская, или древнерусская, традиция развития источников русского права была продолжена в Новгородской и Псковской судных грамотах (1467 г.), в общероссийских великокняжеском Судебнике 1497 г. и царском Судебнике 1550 г., уставах и указных книгах царских приказов XVI-ХVII вв., а также в источниках церковного права: Кормчей книге, Стог лаве 1551 г., Правосудии Митропольчьем.

Свое завершение восточнославянская традиция развития источников русского права получила в Соборном Уложении 1649 г., явившимся крупнейшей вехой правового развития Московского государства первой половины XVII в.

Эта традиция господствовала до начала XVIII в., а нормы Соборного Уложения и «новоуказные статьи» (т. е. царские указы, боярские или думские, приговоры, приказные книги и статьи, изданные после 1649 г.) продолжали действовать вплоть до 1835 г. (когда был введен в действие Свод законов Российской Империи), если они не были отменены новым, имперским законодательством XVIII – начала XIX вв.

Можно сделать следующие выводы:

1. В рассматриваемый период русской истории, несмотря на сохранение действия обычного права и судебной практики, складывалась тенденция создания законодательства как главного, важнейшего источника правовых норм.

2. Это законодательство исходило не столько от централизованной самодержавной власти, сколько из обобщения сложившейся юридической (в том числе договорной) практики и опиралось не только на волю князя, царя, но и на мнение боярской, дворянской, а также посадской знати путем действия таких органов, как съезды князей и их окружения, боярская дума, земские соборы.

3. В течение названного периода большое влияние на законодательство и его применение оказывала русская православная церковь, перенесшая в русское право ряд византийских традиций.

Период самостоятельной восточнославянской традиции в развитии русского права сменился в XVIII в. другой тенденцией – становлением и развитием законодательства абсолютистского, имперского Российского государства. Начало его было положено реформами Петра I.

В этот период законодательство России прямо ориентировалось на европейские, прежде всего германские и шведские, образцы. Воля монарха, Императора, была официально провозглашена единым юридически источником закона. Для ее выражения не требовалось согласия Сената или иного органа. Сенат при Петре I мог издавать указы от имени царя

Петр I учредил Священный Синод как высший орган церковного управления. Государству стали подвластны даже вопросы организации церковной жизни, в том числе назначение иерархов православной церкви. Тем самым правотворческая юрисдикция церкви подпала под сильное влияние государственной власти, хотя и не была уничтожена.

В дальнейшем, в течение всего XVIII в., верховная законодательная власть Императора всецело сохранялась и упрочивалась. Она опиралась уже не на сословные или выборные советы или коллегии, а на бюрократические учреждения (Тайный совет. Кабинет министров. Императорский совет и т. п.), формируемые из «верных государю людей». Законодательные акты регламентировали все стороны жизни государства и общества. Они имели самые разнообразные наименования: манифесты, уставы, именные указы, регламенты, учреждения, объявленные (устные) указы и т. п.

В течение длительного времени предпринимались попытки кодификации законодательства путем разработки нового Уложения (вместо Соборного Уложения 1649 г.). Они не увенчались успехом. Однако в 1832 г. была завершена подготовка Свода законов Российской Империи, который хотя и не стал новым Уложением, т. е. новым законом, но существенно упорядочил законодательство и облегчил его применение.

Вторая половина XIX в. характеризовалась некоторой либерализацией и модернизацией русского законодательства: были проведены крестьянская, судебная и земская реформы.

Однако самодержавный, имперский характер законодательства изменился лишь в незначительной степени. В начале XIX в. был учрежден Государственный Совет, а в 1810 г. – приняты Основные государственные законы. Статья 47 этих законов закрепила, что «Империя Российская управляется на твердом основании положительных законов, учреждений и уставов, от Самодержавной власти исходящих». Никто другой не мог и толковать законы. Допускалось только применение законов «по их точному и буквальному смыслу» (ст. 65). Согласно ст. 50 Основных законов «все предначертания законов рассматриваются в Государственном Совете»[10]. Тем самым устанавливалось отличие законов от других актов (указов и повелений) высшей власти.

Это, однако, не означало, что в Российской Империи не было других источников права. Такими источниками являлись правовой обычай и судебная практика. Так, на основе различных уставов (торгового, гражданского судопроизводства) и отдельных законов в России допускалось применение местных обычаев при наследовании имущества крестьян и при решении других гражданских дел. Местные обычаи применялись волостными судами, мировыми судьями, другими гражданскими судами; применялись также обычаи инородческие, торговые[11].

Судебная власть после судебной реформы 1864 г. получила самостоятельность (от власти исполнительной), и было отменено прежнее запрещение толкования законов, поскольку при решении судебных дел нельзя стало ссылаться на неполноту и неясность закона.

Кроме того, указы и иные акты Верховной власти, издаваемые в порядке управления (ст. 10 Основных государственных законов от 23 апреля 1906г.). должны были соответствовать законам (ст. 11 Основных законов). Однако они издавались по широкому кругу вопросов, не входящих в компетенцию Государственной Думы и Государственного Совета: внешние сношения, устройство вооруженных сил и обороны, государственная служба, учреждения и имущество царской фамилии и двора.

Источниками права, подчиненными законам и актам верховного управления, являлись указы и иные акты подчиненных органов управления: министров и главноуправляющих отдельными частями управления и местными органами управления[12].

Таким образом, согласно российским законам все иные источники (формы) права должны были соответствовать законам, указам и повелениям, издаваемым Верховной властью. Эта Верховная власть и в начале XX в. оставалась в руках самодержца – Императора Всероссийского, без одобрения которого ни один закон не мог «иметь своего свершения» (ст. 9 Основных законов 1906 г.). Император должен был, однако, осуществлять законодательную власть «в единении с Государственным Советом и Государственной Думой» (ст. 7 Основных законов). Это не относилось к самим основным государственным законам, почин пересмотра которых принадлежал исключительно Императору (ст. 65). Император имел право роспуска Государственной Думы до истечения полномочий; а над самой Думой стоял еще консервативный Государственный Совет.

Следовательно, имперский характер законодательства и в начале XX века лишь немногим изменился, главным образом путем допуска избранных депутатов к процедуре обсуждения законопроектов (в качестве уступки давлению народных масс в предреволюционные годы).

Господствующая роль законодательства императорской власти характеризует систему источников права царской России, как присущую европейской континентальной системе права.

Однако прежние старорусские (восточнославянские) обычаи и нравы сохранили свое значение, прежде всего в крестьянской среде и быту, в системе помещичьего землевладения, в церковном праве, относящемся к браку и семье, управлению внутрицерковной жизнью. По этим причинам источники дореволюционного русского права нельзя характеризовать, как свойственные исключительно романо-германской правовой системе, которой была присуща рецепция римского права, никогда в России не действовавшего[13]. Поэтому следует относить правовую систему России и ее источники к европейской континентальной «семье», но со значительными самобытными чертами

Об источниках советского права. Источники (формы выражения и закрепления) советского права важно рассмотреть по двум основным причинам. Во-первых, именно они непосредственно предшествовали источникам ныне действующего права Российской Федерации. Во-вторых, ряд законов и иных нормативных правовых актов бывших Союза ССР и РСФСР продолжают действовать в Российской Федерации, подлежат практическому применению, систематизации и учету для целей правовой информации.

В зарубежных компаративистских исследованиях советская правовая система была отнесена к особой, по форме – романо-германской, а по сути – социалистической правовой семье. Такая особая, социалистическая правовая система, продолжает и сейчас действовать в Китае, Северной Корее, на Кубе. Она имеет существенные общие для всех социалистических стран особенности, которые, в свою очередь, обусловлены особенностями социалистического общества и государства и определяют, скорее, содержание и принципы права и правовых институтов, чем их форму. Р. Давид в своей книге замечает, что когда разговор идет о юридических понятиях и институтах советского государства, то по форме они те же. что и институты романо-германской правовой системы. Но по содержанию они различны: собственность, договор, административное или гражданское право и т. п. в СССР исходят из принципов социализма (преимущественная защита социалистической собственности, шаговый договор, общественные интересы, отказ от естественного права и т. п.)[14].

Каковы же были особенности источников советского права?

Сходство с континентальной европейской правовой системой состоит в том, что в СССР и Советской России главными источниками права признавались законы и иные нормативные правовые акты. Причем формально достаточно строго выдерживалась иерархия между законодательными и подзаконными нормативными актами, между актами вышестоящих и подчиненных органов управления.

В Союзе ССР и его республиках было невозможным не только принятие закона Советом Министров или областным советом, но и не допускалась никакая форма делегации законодательства органам исполнительной власти.

С 1918 г. – в РСФСР, а с 1924 г. – в Союзе ССР и союзных республиках действовали Конституции, которым должны были соответствовать обыкновенные законы (соответственно – СССР и союзных республик). Все иные нормативные акты (за исключением указов) признавались подзаконными; любые другие источники права (обычай, судебная практика) либо должны были соответствовать законам, либо не признавались таковыми.

Иерархия нормативных актов во главе с законом обеспечивалась путем закрепления в Конституциях СССР и РСФСР принципа демократического централизма, согласно которому акты вышестоящего органа обязательны для нижестоящего. Тем самым «централизованная вертикаль» действовала как в самом законодательстве, так и в сфере управления. Законы республик не могли расходиться с законами СССР, а в случае такого расхождения действовал союзный закон (ст. 74 Конституции СССР 1977 г.). Это приводило к тому, что законы союзных республик были полностью подчинены чаконам СССР. Предоставленная республикам компетенция на издание кодексов и законов ограничивалась Основами союзного законодательства для каждой отрасли права, а создание кодексов республик контролировалось путем согласований с союзным законодателем. Это приводило к почти полному единообразию республиканского законодательства, а законодательство автономных республик ограничивалось узкими рамками местных организационно-управленческих и социально-культурных дел.

Так демократическая по форме законодательная власть Советов использовалась для централизации законодательства единого федеративного государства не менее жестко, чем это было в единой и неделимой Российской Империи.

В советском государстве принципиально отрицалось разделение властей: все исполнительные органы власти формально были подотчетны Советам всех уровней, избирались или назначались ими. Такой же порядок был установлен для выборов судей. Низшие звенья – народные суды – избирались населением и подобно депутатам отчитывались перед собраниями избирателей, могли быть ими отозваны.

Отсутствие разделения властей приводило к формальному всевластию Советов, которые могли решать любые вопросы, в том числе и законодательного, нормативного характера.

Однако сама власть Советов, начиная с выборов депутатов, должностных лиц советов и кончая принятием любого решения, находились под контролем руководящей и направляющей силы – единственной в стране Коммунистической партии. При В.И. Ленине это была незыблемая доктрина, обязательная для партийных органов и коммунистов, через которых и проводились все решения, включая выдвижение кандидатов в депутаты, народные судьи и заседатели. При Л.И. Брежневе руководящая роль КПСС была закреплена в Конституции 1977 г., чем была легализована верховная, фактически подзаконная, власть КПСС и власть ее органов на местах.

Руководство КПСС стало главным стержнем законодательной и иной правотворческой деятельности: все проекты законов, постановлений Совета Министров, нормативных актов местных органов власти согласовывались с соответствующими партийными органами. Поэтому законы, иные нормативные правовые акты союзных, республиканских и местных органов воплощали нормативно оформленную волю народа, местного населения, ведомств, «отрепетированную» партийными органами. Поэтому, например, Рене Давид сплошь и рядом видит подчинение права политическим целям и социалистической идеологии, не свойственное буржуазному праву и правосознанию. Он не относился к этому враждебно, принимал как должное, но не свойственное романо-германской правовой семье[15].

По нормам Советской Конституции правотворческой компетенцией были наделены высшие и местные органы государственной власти и управления всех ступеней Поэтому источниками права признавались:

- Конституции и законы, принимаемые Верховными Советами Союза ССР, союзных и автономных республик – каждым в пределах своей компетенции.

- указы Президиумов Верховных Советов всех уровней,

- постановления (и некоторые распоряжения – граница между этими актами была установлена лишь в общей форме, лапидарно, без уточнений) Советов Министров Союза ССР, союзных и автономных республик,

- решения местных Советов народных депутатов;

- решения (иногда и распоряжения) исполкомов местных Советов всех уровней.

- приказы, инструкции и постановления министерств и государственных комитетов всех уровней:

- постановления ВЦСПС – высшего органа профсоюзов СССР, наделенного правом принимать обязательные для всех постановления по вопросам охраны труда и социального страхования;

- акты центральных органов других общественных организаций (например, потребительской кооперации) – в отношении внутрикорпоративных норм:

- акты директоров предприятий и учреждений о внутреннем трудовом распорядке и иной внутриорганизационной деятельности. Они согласовывались с комитетами профсоюзов и трудовыми коллективами.

В целом почти все названные виды нормативных актов находили свое место в иерархической системе, в отношении всех подзаконных актов в конституциях прямо закреплялось, что они издаются на основе и во исполнение законов и всех других нормативных актов вышестоящих органов (следовал их перечень). За выполнением этих норм «нижестоящими» органами (кроме Советов и Совета Министров) строго следил общий надзор прокуратуры.

Однако роль закона была серьезно принижена как некоторыми нормами Советской Конституции, так и практикой.

Во-первых, многие законодательные функции выполняли Президиумы Верховных Советов, издавая указы, подлежавшие последующему утверждению на очередной сессии соответствующего Совета Утверждались указы «списком», без обсуждения. Эта функция Президиумов была конституционно урегулирована только в 1977 г. До этого законодательная роль указов вообще ничем не регламентировалась, кроме нормы «Президиум Верховного Совета... издаст указы». Лишь в годы перестройки имели место отдельные случаи обсуждения указов при утверждении Верховным Советом СССР. Таким образом, десятилетиями указы Президиумов по существу заменяли собой нормально обсуждаемые и принятые на сессии Верховных Советов законы.

Во-вторых, многие сферы жизни страны вообще регулировались не законами, а актами Советов Министров СССР, союзных и автономных республик.

Широкое распространение получила практика принятия совместных постановлений партийных и советских органов, в особенности постановлений ЦК КПСС, Совета Министров СССР (иногда еще и Президиума Верховного Совета СССР или ВЦСПС). Объяснялось это повышением роли партии в руководстве жизнью страны и стремлением привлекать общественные организации к государственным делам, даже передавать им отдельные полномочия государственных органов.

В результате важнейшие вопросы управления промышленностью, материально-технического снабжения народного хозяйства, экономического стимулирования производства, строительства, а также такие акты, как Положения о поставках. Устав железных дорог, положения о производственных объединениях, и многие другие вопросы вообще регулировались не законами, а только или главным образом подзаконными актами государственных органов, часто принимаемыми совместно с партийными органами.

Иные источники права, кроме нормативных правовых актов государственных органов и общественных организаций, в Советском государстве почти не признавались.

Так, не раз вносились предложения о принятии законов в порядке референдума, в том числе и на партийных съездах и конференциях. Однако общенародное социалистическое государство так и не решилось предоставить право «прямого народного законодательства», о котором писали еще основоположники марксизма и которое давно было воплощено в практике многих современных «буржуазных» государств.

В крайне ограниченных пределах признавался правовой обычай (при разделе имущества колхозного двора, обычаи морского порта).

Не признавалась самостоятельным источником права и судебная практика, хотя закон предусматривал право Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик давать руководящие разъяснения о порядке применения законов судами. Такие разъяснения имели общее обязательное значение для судов, но несмотря на это источником права не признавались.

В результате сложилось парадоксальное положение.

1. Законы как главный источник права применялись в ограниченной мере и зачастую подменялись указами Президиумов Верховных Советов, т. с. не обсуждалась законодательными органами.

2. Там, где не принимались ни законы, ни указы, фактически роль первоначального основополагающего нормативного акта переходила к постановлениям Совета Министров СССР и другим совместным актам государственных, партийных и общественных органов.

3. Несмотря на очевидные пробелы законодательства, судебная практика имела возможность восполнить эти пробелы путем нормативного толкования решениями высших судов. Но эта практика не признавалась источником права.

4. Обычай, во многих странах используемый для решения бытовых проблем народной жизни, мог применяться только при прямом указании закона, и не допускалось его санкционирование ни судебной, ни административной юрисдикционной практикой. Эти тенденции по существу были не только равносильны тому положению с обычаями крестьянской жизни, действия которых не признавала, но и не запрещала верховная власть русского царизма, но и в гораздо большей мере лишали народ права решать бытовые, насущные и простые вопросы без вмешательства официальных властей.

Очевидно, что все эти отступления от начал законности следует преодолевать в теории и практике правотворчества и издании источников права в новой демократической России.

[1] Гарнер Д. Великобршания. Центральное и местное управление M., 1984 С. 63, 67; Мишин А. А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. М., 1996. С. 211, 214, 217.

[2] Общая теория права. Под ред. А.С. Пиголкина. М., 1996. С.350, 351, 353.

[3] Ведель Ж. Административное право Франции. М., 1973. С. 57 61.

[4] Жюллио де ла Морандер. Гражданское право Франции. Перевод и вступительная статья Е.А. Флейшиц. М.. 1958. С. 41, 42.

[5] Жюллио де ла Морандер. Гражданское право Франции. Перевод и вступительная статья Е.А. Флейшиц. М.. 1958. С. 125-128.

[6] Жидков О.А. Вступительная статья. США конституция и законодательные акты. М., 1993. С. 10.

[7] См.: Общая теория права / Под ред. Л.С. Пиголкина. М., 1996. С. 370-372.

[8] Самостоятельность традиций развития российской правовой системы, в том числе ее отличие от романо-германской, отстаивает П.Н. Синюков. В частности, он выделяет XIII XVII вв. как период русского правового классицизма, апеллируя, в частности, к источникам права Московской Руси (Синюков П.Н. Российская правовая система. Саратов, 1994. С. 86).

[9] Церковные уставы получали утверждение княжеской, а позднее и царской власти, в том числе Соборным уложением 1649 г.

[10] Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1883. С. 308-309.

[11] Хвостов В.М. Общая теория права. М., 1914. С. 94.

[12] Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1883. С 306 307; Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М., 1911. С. 459-464.

[13] Обозрение исторических сведений о своде законов. СПб., 1833. С 83-85.

[14] Рене Давид. Основные правовые системы современности. Ч II. Социалистическое право. М., 1967. С 229-230.

[15] Рене Давид. Указ. соч. С. 182.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.