С учетом значимости целей для преступника они могут быть ос-новными (первостепенными) и неосновными (второстепенными). Уго-довно-правовое значение преступления определяется зачастую нали-чием или отсутствием основных целей этого деяния. С точки зрения "волевого обеспечения" (мы считаем, что воля выступает в качестве психического средства реализации цели, осуществления осознаваемых действий и достижения предвидимых последствий) цели могут быть желаемыми (желательными) или нет.' Морально-нравственный аспект служит критерием деления целей на ничтожные, низменные и лишен¬ные такого свойства (например, в преступлениях, связанных с превы¬шением пределов необходимой обороны, нарушением условий задер¬жания преступника и т.п.).
Цели совершаемых преступлений могут быть классифицированы и по другим основаниям. Наиболее распространенной, но неисследо-ванной в науке уголовного права является классификация целей по направленности определяемых ими действий: цели» в рамках дости-жения которых осуществляются действия, направленные против ин-тересов личности, собственности, интересов государства, коммерчес¬ких организаций и т.д. Для субъективного вменения большое значе¬ние имеет выяснение того основаны ли цели преступления на досто¬верной или недостоверной информации. С учетом этого можно выде¬лить истинные или ложные цели преступления.
Процесс субъективного вменения будет тем полнее и объективнее, чем большее число аспектов целей преступления будет установлено правоприменителем через рассмотренные и иные классификации и благодаря этим классификациям.
Мы рассмотрели лишь некоторые классификации целей преступ-ления, те из них, которые, на наш взгляд, наиболее "действенные" в процессе субъективного вменения. Однако, независимо оттого, к ка¬кой классификационной группе можно отнести ту или иную цель пре-ступления, исключительно большое значение при субъективном вме-нении имеет то обстоятельство какую роль этим целям, в рамках этих преступлений отводит законодатель. А она может быть различной.
' "Подобно тому, - пишет Б.Я.Петелин, - как мысль о сгибании пальца приводит к его сгибанию, так и личность руководит своими поступками благодаря сознанию и воле." Петелин Б.Я. О криминалистической теории Установления вины. Государство и право, 1993, №5, с. - 117

Во-первых, цель того или иного преступления может учитываться законодателем как конструктивный признак состава преступления. Это ситуации, когда сам законодатель указывает, что для признания деяния преступным должна быть та или иная цель. И если нет у лица, совершающего общественно опасное деяние, цели подобного содер-жания и социального свойства, то нет и данного состава преступле¬ния. В качестве примера можно привести составы, предусмотренные ст.ст. 209 и 321 У К РФ и др.
Роль конструктивного признака состава преступления цель игра¬ет и тогда, когда законодатель не указывает на нее непосредственно в уголовно-правовой норме, но подразумевает ее и причем в опреде-ленном социальном качестве. Классическим примером этого, может служить ч.4 ст.222 УК РФ. В данной норме нет указания на то, что ношение холодного оружия осуществляется с целью использования его в необходимых случаях именно как оружия. Однако цель эта на-личествует, она вытекает из содержания вины данного состава пре-ступления. Если исходить из того, что законодатель не подразумевает определенную цель в данном составе, то можно дойти до абсурда. Можно, например, привлечь к уголовной ответственности лицо, ко¬торое взяло огромный нож и идет с ним к соседу для того, чтобы по¬мочь ему забить какое-то животное на мясо. При субъективном вме¬нении нельзя не не учитывать "наличие" подобного рода целей в уго-ловно-правовых нормах. Правильность такого подхода к пониманию конструктивных целей состава преступления подтверждается, напри¬мер, тем, что по УК РСФСР в ст. 144 и в примечании к ней не .было указания на цель наживы. Однако и в теории, и в следственно-судеб¬ной практике при характеристике состава кражи, да и других форм хищения, эта цель всегда указывалась и доказывалась, поскольку из-за очевидности она презюмировалась законодателем. В этой связи мы считаем ошибочным мнение Ю.Н.Юшкова о том, что "...ст.218 УК (222 по У К 1996г.) РФ (и соответствующие статьи У К других респуб¬лик) признает преступлением владение огнестрельным и холодным оружием, независимо от цели такого владения"'. Мы исходим из того. что в некоторых умышленных преступлениях, хотя законодатель и не говорит о цели преступления, о последнем можно говорить только тогда, когда оно совершается с определенной целью. Это относится и
' Юшков Ю.Н. Институт необходимой обороны и его роль в борьбе с преступностью в современных условиях. Государство и право, 1992, №4, с. - 65

к ч.4 ст.222 УК РФ, ибо только цель может определить направлен¬ность действий и содействовать раскрытию содержания самой умыш¬ленной вины. Нет умысла вообще, он всегда конкретен и эта конкре-тика раскрывается благодаря цели и с помощью цели.' Поэтому толь¬ко на основе выяснения содержания цели (равно как и мотива) можно раскрыть и содержание вины. Мотив и цель необходимо поэтому ус-танавливать всегда.2
Следует отметить, что в действующем У К целям преступного дея¬ния отводится значительно большее внимание чем в прежнем. По на¬шим данным законодатель в 38 статьях У К РФ предусматривает цель как конструктивный признак состава преступления.
Во-вторых, цель может играть роль конструктивно-отграничитель-ного признака, когда с ее помощью один состав преступления отгра-ничивается от другого, смежного преступления. Отметим, что в том числе и с помощью цели, а также средств, способов, которые ею опре-делены, мы отличаем один состав преступления от другого. Напри¬мер, государственную измену (ст.275) от разглашения государствен¬ной тайны (ст. 283), посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст.277) от применения насилия в отношении представителя власти (ст.318 УК РФ) и др.
В-третьих, с наличием в преступлении той или иной цели законо-датель достаточно часто связывает конструкцию квалифицирующих составов, то есть расценивает* цель как квалифицирующий признак состава преступления. В действующем УК законодатель в девяти слу-чаях предусматривает цель как квалифицирующий признак. Это: п.п.
' См.: Гринберг М.С. Должностные преступления и крайняя необходимость. Сов.гос.право, 1989, №5, с. - 65. В связи с этим вряд ли можно согласиться с утверждением, что в генетическом отношении вина "первичнее" мотива и цели. Так, Г.М.Миньковский и Б.Я.Петелин пишут: "Будучи "органом сознания", вина играет решающую роль в организации регуляции преступного поведения. Ее поведенческие функции состоят в формировании мотива и цели преступления, в выборе преступного поведения, его планировании..." (подчеркнуто нами. - В.Я.). - Миньковский Г.М., Петелин Б^Я. О понятии вины и проблемах ее доказывания. Государство и право, 1992, №5, с.-61
2 См.: Михеенко М.М. Теоретические проблемы доказывания в советском уголовном процессе. Автореф.насоиск.уч.степ.докт.юридич.наук. Киев. 1984, с. - 21; Островский Д., Островский И. Форма вины и мотив убийства в состоянии физиологического аффекта. Соц.законность, 1978, №3, с. - 59

"к", "м" ч.2 ст. 105; п. "ж" ч.2 ст. 111; ч.З ст. 138; п.п."е", "ж" ч.2 ст. 152:
п."б" 4.3 ст. 162; 4.2 ст.228; 4.2 ст.339. В отдельных составах цель, на-ряду с другими признаками, используется законодателем как особо квалифицирующий признак.
В-4етвертых, законодатель может нали4ие той или иной цели в совершенном преступлении расценивать как обстоятельство, смягча-ющее или отягчающее наказание виновного, например, п. "е" ст.63 УКРФ.
Следует отметить, 4то зна4ение мотива и цели для субъективного вменения в умышленных составах хотя и не рассматривалось специ-ально в уголовно-правовой литературе, но анализировалось попутно при исследовании иных вопросов субъективной стороны. Казалось, должна бы быть выработана какая-то относительная определенность теории и практики в понимании значимости мотива и цели при субъек-тивном вменении за совершение умышленных преступлений. Однако наши исследования опровергают это предположение. Выяснилось, что практические работники недооценивают значения цели при субъек-тивном вменении. Так, по результатам опроса экспертов видно, что лишь 24,5% из них считают, что цель является тем элементом, кото¬рый необходимо у4итывать при субъективном вменении. Так счита¬ют 4 прокурора (из 13), 8 их заместителей (из 43), 14 судей (вместе с председателями судов) из 56 человек, 11 следователей (МВД и проку-роры) - из 44. Если учесть, что это все лица, которые решают судьбу граждан, совершающих общественно опасные деяния, то становится понятно почему при отправлении правосудия столь широко проявля-ются элементы объективного вменения. Не относят эксперты уясне¬ние характера преступной цели и к основаниям субъективного вмене¬ния - таких экспертов 84,3%.
Еще более драматичная картина складывается при выяснении того, влияет ли цель на пределы субъективного вменения? На вопрос о том, влияет ли на пределы субъективного вменения при совершении умыш-ленных преступлений характер цели? Положительно ответило лишь 11,3% экспертов. Из них только один судья (из 56 человек).
На фоне такого понимания цели преступления работниками пра-воприменительных органов следует согласиться с мнением о том, что судебное толкование во многом зависит от субъективных, личност¬ных и т.д. качеств судьи.'
' См.: Дроздов Г.В. Правовая природа разъяснений закона высшими органами судебной власти. Сов.гос.право, 1992, №1. с. - 72-74

Еще большая неопределенность теории и практики в установле¬нии значения мотива и цели для субъективного вменения существует тогда, когда совершаются неосторожные преступления. Это вызвано множеством факторов. Прежде всего тем, что некоторые ученые вооб¬ще отрицают наличие мотива и цели в преступлениях, совершаемых по неосторожности.' А также тем, 4то мотив и цель имеют другой меха¬низм формирования, проявления и взаимодействия с другими психи¬ческими составляющими в таких преступлениях, и не всегда исследова¬телям удается его вскрыть, а уж тем более описать и объяснить.
Достаточно большое число ученых исходит из того, что нет цели и мотива в неосторожных преступлениях, а есть лишь цель и мотив по-ведения, которое привело к неосторожным преступлениям.2
Мы полагаем, что как полное отрицание мотива и цели в неосто-рожных преступлениях, так и констатация того, что в неосторожных преступлениях есть мотив и цель поведения, приведшие к преступле¬нию , не соответствуют реальному положению вещей - действительно существующему психическому механизму в неосторожных преступ-лениях. Собственно, это косвенно признают и сторонники такого по-нимания мотива и цели в неосторожных преступлениях, ибо, факти-чески отрицая их, они, тем не менее, признают данные преступления волевыми.3 Воля же без мотива не существует, как не может она суще-ствовать и проявлять себя без сознания. Это тем более так еще и пото-му, что "...безмотивные деяния существуют только в случае соверше-
' См., например, Зелинский А.Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. Харьков, 1986
2 См.: Наумов А.В. Мотивы убийств. Волгоград, 1969, с. -18; Филановский И.Г. Психологическое отношение субъекта к преступлению. Автореф.на соиск.учен.степ.докт.юридич.наук. Ленинград, 1970, с.-16
3 Так, А.В.Наумов пишет: "Мотив является неотъемлемым элементом воли, а всякое волевое действие мотивировано" - Наумов А.В. Мотивы убийств. Волгоград, 1969, с. - 16; Хотя некоторые ученые утверждают обратное. Так, В.В.Лунеев утверждает, что "...мотив (желание) в своей содержательной части не является признаком воли" - Лунеев В.В. Субъективное вменение. В кн.:
Уголовное право: новые идеи. М., 1994, с. - 29.
Мы исходим из того, что мотив, отражая социальные и индивидуальные особенности и свойства действительности (объективной и субъективной) "...выступает как внутрення существенная основа бытия своих элементов,..." и, как таковой, предопределяет волю человека как одного из важных, основных, но элементов его психики. - Тарасов К.Е., Черненко Е.К. Социальная Детерминированность биологии человека. М.: Мысль, 1979, с. - 56

ния их лицами, находящимися в состоянии невменяемости."' Если ис-ходить из того, что в неосторожных преступлениях нет мотива, то сле-дует вывод о том, что это не волевое действие, а осуществление телод-вижений на основе инстинкта. Но тогда должен следовать и вывод о том, что такие действия не должны и не могут быть предметом уго-ловно-правовой оценки.2
В уголовно-правовой литературе высказано мнение о том, что спе-цифика волевого содержания преступлений, совершаемых по неосто-рожности, состоит в том, что они имеют собственные мотив и цель, но которые не распространяются на общественно опасные последствия. а заключены в актах поведения, не совместимых с обязанностями лица. И при совершении указанных преступлений общественно опасные последствия являются не целью действий лица, а побочным, вторич-ным результатом этих действий, последствием вторичного порядка.3
Отчасти этотподход соотносим с суждениями Я. М.Брайнина, ко-торый утверждал, что в умышленных преступлениях есть мотивы к последствиям, а в неосторожных - к действию или бездействию.4
Нам представляется, что подобная позиция не во всем удачно от-ражает особенности формирования и проявления мотива и цели в нео-сторожных преступлениях. Совершенно верно и справедливо, на наш взгляд, утверждение, что неосторожные преступления имеют собствен-ные мотивы и цели.5 Однако мысль о том, что общественно опасные
' Козаченко И.Я. Социально-ориентационная природа хулиганства. В кн.:
Проблемы совершенствования законодательства по укреплению правопорядка и усиление борьбы с правонарушениями. Свердловск, 1982, с. - 34
2 Правда в литературе подчеркивается, что мотивы присущи любому поведению человека. Даже невменяемые осуществляют свою деятельность на основе мотива. Другое дело, что у них искаженное сознание и болезненная воля. - См.: Михеев Р.И. "Мотивы" и механизм общественно опасных деяний невменяемых. Правоведение, 1982, №6, с. - 89-90
3 См.: Волков Б.С. Проблема воли и уголовная ответственность. Казань. 1965, с. - 39-40; Дагель П.С. Неосторожность. Уголовно-правовые и криминологические проблемы. М.: Юрид.лит-ра, 1977, с. - 60
4 См.: Брайнин Я.М. Указ.соч., с. - 233. Такой подход был развит в работах М.С.Гринберга. См., например, Гринберг М.С. Преступное действие (управленческие и психологические аспекты). Правоведение, 1983, №5. с. - 40:
Гринберг М.С. Субъект преступления и субъективный критерий неосторожности (вопросы специальной вменяемости). Правоведение, 1986, №3, с. - 64
5 "Субъективный образ цели, - пишет В.Н.Кудрявцев, - ...присутствует в каждом волевом акте поведения." - Кудрявцев В.Н. Механизм преступного поведения. М.: Наука, 1981, С.-43

,лследствия в неосторожных преступлениях являются не целью дей-ствия, а побочным результатом, спорна.
Мы полагаем, что механизм становления и проявления мотива и 1ели в неосторожных преступлениях различается в соответствии с видами неосторожной вины.
В преступном легкомыслии цель и мотив связаны с деянием и по-следствиями от него не непосредственно и прямолинейно, как часто бывает при умысле, а опосредованы другими интеллектуальными моментами психики. Это можно видеть на следующем примере. Води-тель такси по чьей-то просьбе существенно превышает скорость, на-рушает иные правила дорожного движения и, желая помочь гражда-нину успеть на поезд, сбивает пешехода, причиняет ему тяжкие теле-сные повреждения. В данном случае действия целенаправлены и мо-тивированы. Целенаправленность их определяется не только тем, что лицо стремилось доставить пассажира к поезду (данная, конечная цель находится за пределами уголовного права), а прежде всего тем, что водитель поставил перед собой промежуточную цель - своими дей-ствиями нарушить правила дорожного движения, как непременное и необходимое условие, предпосылку конечной цели. В рамках проме-жуточной цели лицом осознается возможный результат, точнее, мно-говариантность результатов, этой деятельности. Несмотря на такое осознание, лицо не отказывается и не пресекает свою деятельность. Это вызвано тем, что саму возможность достижения многовариант¬ных последствий лицо рассчитывает блокировать с помощью каких-то обстоятельств (профессионального опыта, хорошей реакции, на-дежностью транспортных средств и т.д.) и приложения волевых уси¬лий по нейтрализации опасных последствий (становится собраннее, внимательнее и т.д.).
Ставя промежуточной целью действий нарушение правил дорож¬ного движения водитель, следовательно, представляет себе возмож¬ные результаты от реализации данной цели (последствия). Разумеет¬ся, что к этим образам, моделям, хотя только и допускаемым в виде возможности, волевое отношение иное,, чем при умысле. Здесь лицо активно не желает достижения этих абстрактно (вероятностно) суще-ствующих и разветвленных целей - последствий. Это, если можно так выразиться, не желаемые цели. И цель этого рода не подчиняет волю ^ловека, не ориентирует ее на себя.'
' См.: Маркс К. Капитал. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23, с. - 189

Специфичен при легкомысленности и мотив. Он прежде всего о„ ределяется не потребностью оказать содействие опаздывающему другими побуждениями - заработать больше денег, получить распо ложение личности, так необходимое водителю, может быть, в буду щем и т.п. В смыслообразующую сторону данных мотивов и процес¬сов мотивации вклинивается личностный смысл, то есть оценка того что данное деяние и последствия от него дают личности. И в подоб^ ных случаях приоритет получают не социальные факторы (значимость) деяния и его последствий, а побуждения, в основе которых лежит лич-ностный смысл. Они и определяют принцип: хотя и понимаю, что на-рушаю право, но побуждение сильнее этого, оно преодолевает соци-альный запрет и я действую.
Таким образом, при легкомыслии имеются мотивы и цели, но особенностью их является то. что они многоаспектны, как бы развет-влены и опосредованы самонадеянным расчетом, личностным смыс-лом совершаемого и характером проявления воли - желаемы проти-воправные действия (а значит и их цели) и активно нежелаемы обще-ственно опасные последствия - своего рода абстрактные цели и неже-лаемые цели. Цели со знаком "минус".
Следует отметить, что самонадеянный расчет и личностный смысл совершаемого, даже при условии, что последний почти лишен низ-менного характера, не исключают мотива и цели преступления при легкомыслии. Например, ошибочное в результате самонадеянного расчета представление субъекта о ненаступлении общественно опас-ных последствий в легкомыслии, является лишь аргументом при при-нятии неоправданного на деле решения, основанного на более конк-ретных мотивах совершения таких деяний. Именно они находят свою конкретизацию в цели совершаемых действий, объективируются в ней. Благодаря им субъект считает возможным поставить под удар право-охраняемые интересы, нарушить правовые предписания, не выполнить возложенные обязанности.
Своеобразно проявляется мотив и цель в преступной небрежнос¬ти. Мы исходим из того, что действия в преступной небрежности це-ленаправлены и мотивированы, хотя ни мотив, ни цель, даже в ее аб-страктной форме, не связаны, не соотносятся с фактически наступив-шими последствиями. Такая трактовка роли мотива и цели вписывается в наше понимание преступной небрежности. Мы полагаем, что сознание упречности, недозволенности, запрещенности совершаемых действий существует и при небрежности. В то же время, при этой форме вины лицо не предвидит наступления общественно опасных послед-твий. поскольку подобные действия, ранее неоднократно совершае-..уе им, не приводили к подобному результату.
Выполняя преступно-небрежное деяние, направленное на наруше-ние инструкций, приказов, положений, законов, обыденных правил предосторожности и т.д.', лицо предварительно ставит перед этим деянием цель: нарушить традиционные или установленные правила поведения. При этом в основе цели и направленности действий нахо-дится мотив. Мотив с помощью цели совершаемых действий и самого деяния уточняется и конкретизируется. При небрежности, как форме вины, мотив относится только к действию. Он получает опредмечива-ние через качество совершаемого деяния, а не через последствия от
него.
Например, невежда, решивший управлять подъемным краном, не предвидит, что его действия могут повлечь материальный вред или гибель людей. Однако характер побуждений (показать свою удаль, всезнайство, залихватство, "бесстрашие", бесшабашность и т.п.) при-обретает социальную окраску через особенности совершаемых дей-ствий - противоправных действий, действий, не учитывающих, а не-редко и игнорирующих предъявляемые к ним требования. Благодаря такой связи личность понимает как упречность действий, так и низ-менность своих побуждений. Однако с учетом неверной оценки конк-ретной ситуации, в которой желанно осуществляется преступно-не-брежное деяние, последствия не охватываются интеллектом лица, не предвидятся.им, хотя реальная возможность их предвидеть имелась.
При преступной небрежности снижение у личности критической оценки сложившейся ситуации зависит от множества факторов. Это может быть связано не только с отсутствием социального опыта субъекта, уровнем его профессиональной или иной подготовки, но и с эмоциональным состоянием, собранностью личности, способности к ориентировке в окружающей действительности и т.п.
' Мы считаем, что и для невежд применяется метод избыточных граничений с соответствующим информированием населения, наличием специальных органов, профессий, суть которых - устранить даже случайное. -См.: Гринберг М.С. Случайные (вероятностные) процессы и уголовное право. ^в.гос.право, 1986,№1,с.-130-131; Гринберг М.С. Преступное невежество. Правоведение, 1989, №5, с. - 76; Гринберг М.С. Преступная самонадеянность. Лравоведение, 1976, №3, с. - 70

Таким образом для субъективного вменения имеют значение наря¬ду с виной мотив и цель, как стороны психической сферы субъекта, ха-рактеризующие личность преступника и совершенное им преступление А все это, в конечном счете, позволяет решить вопрос правильной ква лификации деяния и применения к человеку, совершившему преступле-ние, мер государственного принуждения. Все это и является одним щ определяющих моментов принципа субъективного вменения.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.