Дифференциация ответственности была названа в Концепции уголовного законодательства, опубликованной в
1992 г., принципиальным направлением последней реформы отечественного уголовного законодательства'. В
пояснительной записке к проекту нового Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. одной из основных его
задач также названо обеспечение строгой дифференциации уголовной ответственности. Б. В. Волженкин, руководи-
тель рабочей группы по разработке модельного Уголовного кодекса для государств — участников Содружества
Независимых Государств, подчеркивал, что идея дифференциации уголовной ответственности в зависимости от
тяжести совершенного преступления и ряда других обстоятельств являлась одной из определяющих при разработке
модельного УК2. В пояснительной записке к модельному УК обеспечение строгой дифференциации уголовной
ответственности названо в числе приоритетных задач, которые решаются каждым суверенным государством в
процессе реформы уголовного законодательства3.
В отечественной литературе по уголовному праву последних лет дифференциация уголовной ответственности,
как правило, признается принципом, целью или тенденцией развития (карди-
' См.: Концепция уголовного законодательства Российской Федерации // Сов. государство и право. 1992. № 8. С. 43—45.
2 См.: Волженкин Б. В. Модельный Уголовный кодекс для государств — участников Содружества Независимых Государств // Государство и право.
1996.С.71.
3 См.: Правоведение. 1996. № 1. С. 88.

нальным направлением) уголовно-правовой политики'. Так, А. И. Коробеев относит дифференциацию и
индивидуализацию ответственности и наказания к принципам уголовно-правовой политики2. Принципом уголовной
или уголовно-правовой политики называют дифференциацию уголовной ответственности П. В. Коробов и А. А.
Магомедов3.
Э. Ф. Побегайло рассматривает обеспечение тщательной дифференциации уголовной ответственности в
качестве концептуального положения реформы уголовного законодательства и как один из важнейших принципов
уголовной политики4.
Г. А. Злобин, С. Г. Келина и А. М. Яковлев справедливо отмечали, что одним из принципов уголовной
политики является глубокая дифференциация и индивидуализация ответственности и наказания5. Суть этого
принципа они видели в строгости уголовного

' См.: Гальперин И. М. Уголовная политика и уголовное законодательство // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975. С. 50;
Келина С. Г., Кригер Г. Л., Яковлев А. М. Криминализация в связи с развитием действующего уголовного законодательства // Основания уголовно-
правового запрета: Криминализация и декриминализация. М., 1982. С. 112, 114, 115; Кригер Г. Л. Дифференциация оснований и пределов
уголовной ответственности // Совершенствование мер борьбы с преступностью в условиях научно-технической революции. М., 1980. С. 114—125;
Келина С. Г. Меры ответственности, предусмотренные уголовным законом, и основания их применения // Сов. государство и право. 1982. № 5. С.
100—108; Ее же. Некоторые направления совершенствования уголовного законодательства // Сов. государство и право. 1987. № 5. С. 65—71;
Коркмасов 3. Ю. Реализация принципа дифференциации и индивидуализации наказания в советском уголовном законодательстве. Автореф. дисс.
канд. юрид. наук. Тбилиси, 1986. С. 3, 11.
i См.: Коробеев А. И. Советская уголовно-правовая политика. Владивосток,
1987. С.33.
71 См.: Коробов П. В. Дифференциация уголовной ответственности и классификация уголовно наказуемых деяний. Автореф. дисс. канд. юрид. наук.
М,, 1983. С. 6; Магомедов А. А. Правовые последствия освобождения от уголовной ответственности. Саратов, 1994. С. 40; Его же. О понятии диф-
ференциации и индивидуализации уголовной ответственности // Уголовная политика и реформа уголовного законодательства. М., 1997. С. 95.
i См.: Побегайло Э. Ф. О концепции уголовной политики в сфере право-творчества // Проблемы формирования уголовной политики Российской
Федерации и ее реализации органами внутренних дел. М., 1995. С. 63; Его же. Проблемы дифференциации уголовной ответственности за тяжкие
насильственные преступления // Совершенствование правовых мер борьбы с преступностью. Владивосток, 1986. С. 28. ' Злобин Г. А., Келина С. Г.,
Яковлев А. М. Советская уголовная политика: дифференциация ответственности // Сов. государство и право. 1977. № 9. С. 54.

закона в отношении опасных рецидивистов и лиц, виновных в совершении тяжких преступлений, и одновременно в
создании широкого набора средств, с помощью которых можно добиться эффективного перевоспитания лиц,
виновных в совершении менее опасных преступлений или уже вставших на путь исправления.
П. С. Дагель упоминает дифференциацию уголовной ответственности среди целей уголовной политики1', В. И.
Курляндский рассматривает ее как задачу уголовной политики в сфере правотворче-ства2; И. М. Гальперин отмечает
дифференциацию ответственности в качестве тенденции развития уголовного законодательства^, В. С. Минская —
как основополагающую идею уголовного права4', а М. И. Ковалев и Л. Л. Кругликов — в качестве генерального на-
правления 'уголовной либо уголовно-правовой политики5.
Однако признание дифференциации уголовной ответственности кардинальным направлением уголовно-
правовой политики не всегда было аксиоматичным. Достаточно отметить, что многие авторы, писавшие о принципах
уголовной (уголовно-правовой) политики, не называли в их числе дифференциацию ответственности6.

' См.: Дагель П. С. Уголовная политика в сфере борьбы с преступной неосторожностью // Проблемы борьбы с преступной неосторожностью. Вла-
дивосток, 1981. С.10.
2 См.: Курляндский В. И. Уголовная политика, дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности // Основные направления борьбы с
преступностью. М., 1975. С. 77.
3 См.: Гальперин И. М. Дифференциация уголовной ответственности и эффективность наказания // Сов. государство и право. 1983. № 3. С. 70—71.
4 См.: Минская В. С. Дифференциация уголовной ответственности в УК РФ // Уголовное право. 1998. № 3, С. 18.
•' См.: Ковалев М. И. Соотношение уголовной политики и уголовного права // Сов. государство и право. 1979. № 12, С. 67; Кругликов Л. Л. Вопросы
дифференциации ответственности в уголовном законодательстве // Реализация принципа справедливости в правоприменительной деятельности
органов уголовной юстиции. Ярославль, 1992. С. 58. " См., например: Беляев Н. А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Л., 1986. С.
40; Владимиров В. А., Ляпунов Ю. А. Советская уголовная политика и ее отражение в действующем законодательстве. М., 1979. С. 61—93; Дагель П.
С. Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1982. С. 32—38; Загородников Н. И. Советская уголовная политика и деятельность
органов внутренних дел. М., 1979. С. 64 и след.; Квашис В. Е. Принципы советской уголовной политики // Вопросы борьбы с преступностью. Вып.
35. М., 1981. С. 32; Кузнецов А. В. Понятие и социальная ценность основополагающих принципов советской уголовной политики // Вопросы борьбы
с преступностью. Вып. 40. М., 1984. С. 6; Шляпочников А. С. Ленинские принципы уголовной политики Советского государства // Сов. государство
и право. 1968. № 4. С. 12—21.

При исследовании уголовной политики внимание обычно акцентировалось не на дифференциации уголовной
ответственности, а на ее установлении (криминализации) и отмене (декриминализа-ции). В результате при всех
расхождениях авторов, пишущих по этому вопросу, в целом в науке сформировалась если не система, то
совокупность принципов и критериев криминализации (декри-минализации)'.
Между тем содержание уголовно-правовой политики не сводится к сфере криминализации и декриминализации.
В отечественной науке уголовного права уголовную политику обычно определяют как одно из направлений
государственной политики, в рамках которого вырабатываются основные задачи, принципы, направления и цели
уголовно-правового воздействия на преступность, а также средства их достижения2.
Данное определение относят к так называемому узкому пониманию уголовной политики, ограничивающему ее
содержание применением специальных, правовых мер воздействия на преступность на основе уголовного, уголовно-
процессуального и исполнительного права с учетом положений криминологии и криминалистики.

Рассмотрим место, сферу дифференциации ответственности в уголовно-правовой политике. Как мы уже
отмечали, криминализа-ция и декриминализация не исчерпывают всего содержания уголовно-правовой политики
законодателя. Важной сферой такой политики законодателя являются пенализация (т. е. установление в законе
наказания) и депенализация (т. е. установление в законе оснований, при которых возможен отказ от применения
наказания или даже уголовной ответственности в отношении деяний, продолжающих признаваться преступными).
Однако пенализация (депенализация) не является исключительной прерогативой законодателя, и в этом ее отличие от
процесса криминализации (декрими-нализации), который осуществляется исключительно законодателем.
Пенализация охватывает и сферу правоприменения: она представляет собой процесс определения конкретной меры
ответственности за совершение конкретного преступления, а депенализация — это процесс освобождения
конкретного лица от уголовной ответственности за совершение конкретного преступления.
Очевидно, что принцип дифференциации уголовной ответственности действует в сфере пенализации и
депенализации, осуществляемой законодателем. Так, в рамках процесса пенализации не только устанавливаются
рамки типового наказания за преступления с основным составом, но и происходит градация наказуемости в случае
выделения квалифицированных или привилегированных составов преступлений из ранее единого правового
предписания'.
В сфере депенализации действие принципа дифференциации ответственности также ограничено деятельностью
законодателя, устанавливающего различные основания освобождения от уголовной ответственности.
Таким образом, пенализация и депенализация не сводятся к дифференциации уголовной ответственности,
однако законодатель может дифференцировать уголовную ответственность лишь в рамках этих процессов. Из данной
посылки следует несколько выводов. Отметим их, но рассмотрим подробнее позже, при анализе поня-

' Некоторые закономерности построения санкций за преступления с квалифицированными и привилегированными составами будут рассмотрены в
$5. гл.3

тия дифференциации уголовной ответственности. Во-первых, дифференциация уголовной ответственности
осуществляется только законодателем' и только в уголовном законе. Во-вторых, процесс дифференциации уголовной
ответственности не следует расширять до пределов пенализации и депенализации, захватывая таким образом и
область индивидуализации ответственности, а равно не следует экстраполировать дифференциацию на сферу
криминали-зации и декриминализации2.
Принцип дифференциации уголовной ответственности и наказания долгое время для исследователей находился
как бы "в тени" оснований установления (отмены) уголовной ответственности. Отчасти это объясняется объективной
причиной: дифференцировать, градировать можно лишь ту уголовную ответственность, которая уже установлена в
определенных размерах. Но есть и другие причины.
По существу, о дифференциации уголовной ответственности как направлении или принципе уголовно-правовой
политики в отечественной литературе стали писать относительно недавно — с 70-х годов. Помимо уже названных
работ И. М. Гальперина, Г. А. Зло-бина, С. Г. Келиной, Г. Л. Кригер и Г. А. Кригер, А. И. Коробеева, П. В. Коробова,
В. И. Курляндского, А. М. Яковлева следует упомянуть статьи Л. Л. Кругликова и монографию Ю. Б. Мельниковой, в
которой не только рассматривается дифференциация ответствен-
' См. об этом: Курляндский В. И. Указ. соч. С. 80; Кригер Г. Л. Дифференциация оснований и пределов уголовной ответственности. С. 115; Кригер Г.
А., Кузнецова Н. Ф. Новое уголовное законодательство и его научно-практическое значение // Сов. государство и право. 1984. № 1. С. 73; Минская
В. Дифференциация уголовной ответственности в УК РФ. С. 18; Мельникова Ю. Б., Бушуева Л. А. Вопросы дифференциации юридической ответ-
ственности // Реализация уголовной ответственности: материально-правовые и процессуальные аспекты. Куйбышев, 1992. С. 34, Магомедов А. А.
Правовые последствия освобождения от уголовной ответственности. Саратов. 1994. С. 41; Сабанин С. Н. Справедливость освобождения от
уголовного наказания. Екатеринбург, 1993. С. 28; Кругликов Л. Л. Вопросы дифференциации ответственности в уголовном законодательстве. С. 59.
2 Так, например, Н. И. Загородников относит некоторые виды освобождения от уголовной ответственности по УК РСФСР 1960 г. к сфере декрими-
нализации. См.. ЗагороЗныков Н. И. Указ. соч. С. 54, 57—58. 1 См.: Мельникова Ю. Б. Дифференциация ответственности и индивидуализация
наказания. Красноярск, 1989.

ности в качестве принципа уголовно-правовой политики, но и анализируются конкретные проявления этого процесса,
его закономерности.
Именно теоретическая разработка проблемы дифференциации уголовной ответственности позволила
рассматривать ее в качестве принципиального направления при реформе отечественного уголовного
законодательства.
Однако необходимо отметить, что большинство авторов упоминают о дифференциации уголовной
ответственности как принципе уголовной политики лишь мимоходом, рассматривая иные явления. Более пристальное
внимание уделил принципу дифференциации и индивидуализации ответственности и наказания А. И. Коробеев. Он
справедливо считает, что это одна из основополагающих, руководящих идей в области борьбы с преступностью'.
Определяя принцип дифференциации ответственности и наказания, А. И. Коробеев отмечает, что он "означает
необходимость на законодательном и правоприменительном уровнях разработки и применения соответственно
строгих мер уголовно-правового воздействия к лицам, совершившим тяжкие преступления, опасным и злостным
преступникам и сравнительно мягких мер — к лицам, совершающим преступления невысокой степени общественной
опасности, ситуативным и случайным преступникам"2. Решение указанной проблемы предполагает необходимость
"учета на всех уровнях — и законодательном, и правоприменительном — характера и степени общественной
опасности как деяния, так и деятеля"3. Автор верно замечает, что уже на стадии законотворчества важно разработать
такую классификацию преступлений, которая давала бы практике четкие ориентиры в применении мер уголовно-пра-
вового воздействия к различным категориям преступников в зависимости от характера совершенного деяния. В
процессе дифференциации ответственности законодатель дозирует в зависимости от особенностей деяния и деятеля
виды и размеры типового наказания и виды освобождения от него.

' См.: Коробеев А. И. Указ. соч. С. 33.
2 Там же. С. 39. ^Там же. С. 163.

Эти суждения, на наш взгляд, заслуживают поддержки. Они в целом точно определяют сущность дифференциации
уголовной ответственности как принципа уголовно-правовой политики. Оговоримся лишь, что мы не можем
согласиться с тем, что дифференциация уголовной ответственности охватывает "законодательный и
правоприменительный уровень". Думается, правильнее ограничиться лишь сферой законодательства и субъектом
такой дифференциации признать законодателя. В области же правоприменения происходит индивидуализация
уголовной ответственности (и наказания), основанная на дифференциации ответственности в законе и законодательно
определенных принципах индивидуализации уголовной ответственности. Дифференциация и индивидуализация уго-
ловной ответственности тесно взаимосвязаны и представляют собой "две стороны" уголовной ответственности. Они
логически следуют одна за другой, однако имеют различную правовую природу. При дифференциации законодатель
очерчивает общий контур, рамки наказуемости, учитывая поддающуюся типизации степень общественной опасности
деяния. Здесь судебное усмотрение ограничивается строгими рамками закона. При индивидуализации же
ответственности судья в определенных ему пределах выбирает меру наказания, руководствуясь уже учтенными
законодателем в санкции характером и типовой степенью опасности и самостоятельно оценивая индивидуальную
степень общественной опасности содеянного.
Надо сказать, что у многих исследователей столь, казалось бы, ясная граница между сферами дифференциации и
индивидуализации уголовной ответственности предстает "размытой". Например Н. С. Малеин пишет: "Система
действующих имущественных санкций в меньшей степени принимает во внимание индивидуальные особенности
личности правонарушителя, не столько индивидуализируя, сколько дифференцируя меры ответственности (хотя
между этими понятиями нет принципиального различия")' (курсив мой. — Т. Л.-К.).
Даже те авторы, которые, как, например, В. И. Курлянд-ский, признают, что "решение вопросов о
дифференциации от-
' Малеин Н. С. Неотвратимость и индивидуализация ответственности // Сов государство и право. 1992. № 11 С. 57.
ветственности должно составлять исключительную прерогативу законодателя"', не различают четко дифференциацию
и индивидуализацию ответственности. Так, В. И. Курляндский там же утверждает, что решение вопроса об
освобождении конкретного лица от уголовной ответственности — это индивидуализация ответственности, которую
автор считает нужным назвать дифференциацией ответственности. "По существу в такого рода случаях речь идет не
столько об индивидуализации, сколько о дифференциации ответственности. Однако de lege lata будем относить это к
индивидуализации ответственности, осуществляемой в процессе правоприме-нительной деятельности органов
государства"^.
На наш взгляд, законодательно регламентированные основания освобождения от уголовной ответственности —
это дифференциация ответственности, осуществляемая законодателем в самом уголовном законе. А освобождение
конкретного лица от ответственности судебными или следственными органами (на основании критериев,
предписанных законом) — индивидуализация ответственности.
Возможно, В. И. Курляндского смутили предписания УК РСФСР 1960 г. о том, что в ряде случаев при
освобождении от уголовной ответственности правоприменитель привлекает виновное лицо к административной или
"общественной" ответственности. Здесь, на первый взгляд, правоприменитель изменяет сам вид ответственности —
например, с уголовной на административную. И в этом явлении исследователь увидел не выбор меры ответственности
право-применителем, а выбор вида ответственности и тем самым ее дифференциацию. Наличие в уголовном
законодательстве помимо уголовной и других видов ответственности считаем неправомерным и нецелесообразным3.
Однако и при таком решении законодателя в УК РСФСР 1960 г. предписание самого закона о видах ответственности и
основаниях освобождения от ответственности следует признать дифференциацией ответственности, а выбор
правопримените-лем конкретной меры (в том числе вида) ответственности — ее индивидуализацией.
' Курляндский В. И. Указ. соч. С. 80.
2 Там же. С. 90
1 Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в § 2 гл. 1 и в § 2 гл. 3.

Еще один интересный аспект, имеющий отношение к границе сфер дифференциации и индивидуализации
ответственности, рассматривает А. И. Коробеев. В частности, он вводит понятие "интенсивность криминализации":
"Такого рода изменения, не затрагивая объема криминализации, отражают меняющуюся законодательную оценку
характера и степени общественной опасности деяния. Изменение интенсивности криминализации (курсив мой. — Т.
Л.-К.) осуществляется путем выделения квалифицированных и привилегированных составов, введения в диспозиции
норм некоторых дополнительных признаков, характеризующих те или иные элементы состава преступления. ...Такие
изменения могут усиливать интенсивность криминализации (когда в норму вводятся новые квалифицирующие
признаки), а могут ее ослаблять (когда в норму вводятся привилегированные составы или исключаются квалифи-
цированные). Внесением подобных законодательных коррективов сфера уголовно-правовой репрессии не сужается и
не расширяется, происходит лишь перенос акцента на усиление либо смягчение борьбы с отдельными видами и
проявлениями ранее криминализи-рованного антиобщественного поведения"'.
В другом месте, однако, тот же исследователь пишет о создании квалифицированных и привилегированных
составов преступлений как о процессе криминализации2, а далее использует для обозначения этого явления третий
термин — "интенсивность пена-лизации". В частности, он пишет: "Пенализация обладает и самостоятельной сферой.
Имеются в виду те... случаи, когда наказание за уже криминализированное деяние подвергается законодательным
изменениям (ужесточению или смягчению). Правильнее только именовать этот процесс изменением интенсивности
пенализа-ции"3 (курсив мой. — Т. Л.-К.).
Другой исследователь рассматриваемой проблемы, Б. С. Воронцов, называет выделение из основных составов
новых, квалифицированных составов "качественной криминализацией"4.

[ Коробеев А. И. Указ. соч. С. 62.
2 Там же. С. 89—90.
'Там же. С. 137—138.
4 Воронцов Б. С. Научное обеспечение разработки государственной уголовной политики и путей ее реализации органами внутренних дел // Про-
блемы формирования уголовной политики Российской Федерации и ее реализации органами внутренних дел. М., 1995. С. 42.

Мы не можем полностью согласиться с А. И. Коробеевым и Б. С. Воронцовым. Исследователи правы в том, что
с введением в состав квалифицирующих или привилегирующих признаков сфера уголовной ответственности не
уменьшается и не увеличивается. Но вывод из этой посылки мы бы сделали иной — это не процесс криминализации
(в том числе и не "интенсивность криминализации"). Сфера градации уже установленной в законе ответственности
имеет традиционное в науке отечественного уголовного права название — дифференциация уголовной
ответственности. Дифференциацию не следует относить к процессу криминализации (декриминализации), как его
опять же традиционно понимают в науке (легальное определение того или иного рода действий (бездействия) в
качестве преступления'). Дифференциация — усиление или ослабление уголовной ответственности вплоть до полного
освобождения от нее — характеризует сферу пенализации и депе-нализации.
Дифференциация ответственности в уголовном законе и предоставленная законом
правоприменителю возможность индивидуализировать ответственность — это, можно сказать, две
чаши на весах уголовно-правовой политики. Чем больше сфера дифференциации, чем подробнее
регламентировал законодатель усиление и ослабление ответственности, тем меньше сфера индивидуа-
лизации и свободы правоприменителя действовать по своему усмотрению. И наоборот. Искусство
уголовно-правовой политики заключается в том, чтобы гармонизировать сочетание этих сфер,
сбалансировать чаши весов.
При этом следует учитывать, что чрезмерная дифференциация таит в себе опасность мелочной опеки судьи.
Примеров тому много в средневековых законах, нередко скрупулезно предписывавших многочисленные
квалификации и привилегирования того или иного вида преступления. Крен в иную сторону — индивидуализации
ответственности — ведет к чрезвычайному расширению свободы судьи, например, посредством широко и абстрактно
сформулированных оснований освобождения от уголовной ответствен-

' См.: Злобин Г. А., Келина С. Г. Некоторые теоретические вопросы криминализации общественно опасных деяний // Проблемы правосудия и уго-
ловного права. М.,1978. С.108.

ности или редкого использования квалифицирующих (привилеги-рующих) признаков состава преступления, замены
последних "обычными" смягчающими и отягчающими обстоятельствами. Примеров такого направления уголовной
политики достаточно как в отечественном, так и в зарубежном праве'. Так, довольно широкое использование
оценочных понятий для описания квалифицирующих и привилегирующих признаков наблюдалось в первых
советских уголовных кодексах, да и в УК РСФСР 1960 г. доля таких признаков доходила до 30% общего их числа. Для
послереволюционного уголовного законодательства были характерны широкие рамки санкций (вплоть до абсолютно
неопределенных), нечеткая законодательная регламентация оснований освобождения от наказания (уголовной
ответственности), менее активное использование квалифицирующих и привилегирующих признаков в сравнении с
"обычными" смягчающими и отягчающими обстоятельствами. Все это, безусловно, создавало предпосылки для
расширения свободы судьи, которому законодатель делегировал часть своей компетенции. Иными словами,
равновесие между дифференциацией и индивидуализацией ответственности нарушалось в пользу последней.
Это особенно заметно при сравнении послереволюционного и дореволюционного отечественного уголовного
законодательства. Для последнего было характерно довольно четкое ограничение пределов судейского усмотрения:

За последнее десятилетие криминогенная обстановка в стране осложнилась, и в настоящее время преступность
представляет собой реальную угрозу социально-экономическому развитию государства и его национальной
безопасности.
Рост преступности вызывает социальную напряженность, все возрастающее беспокойство населения за свою
личную и имущественную безопасность. Доверие граждан к органам власти и уголовно-правовой политике
государства снизилось. Преступность активно препятствует проведению экономических реформ.
Во время перестройки и проведения рыночных реформ с 1986 по 1994 г. только учтенная преступность
увеличилась более чем в 2 раза'. Коэффициент преступности составил в 1994 г. 1800 преступлений на 100 тыс.
населения. Опережающими темпами росли преступность несовершеннолетних и рецидивная преступность. Кроме
того, учтенная (зарегистрированная) часть преступлений в 1994 и 1995 гг. составила по экспертным оценкам не более
30—40% от уровня фактически совершенных деяний, а по отдельным видам преступлений — до 1%.
В 1996 г. было зарегистрировано около 2,63 млн. преступлений. В их числе преобладают тяжкие преступления
(50—60%), в частности отдельные преступления против личности, против собственности, преступления в сфере
экономики, коррупция должностных лиц. Опережающими темпами растет число бандитских нападений, заказных
убийств, террористических актов. Только по официальным данным в 1996 г. в сравнении с 1995 г. бандитизм
увеличился на 4%, похищения людей — на 28,8%, угрозы убийством, нанесением тяжких телесных повреждений или
уничтожением имущества — на 24%. За пять месяцев 1997 г. в сравнении с тем же периодом 1996 г. число похищений
людей увеличилось на 30,8%, захват заложников — более чем в два раза.
Насильственная преступность становится все более опасной за счет большей технической оснащенности и
вооруженности преступников. В 1996 г. по официальным данным органами МВД заре-
' Статистические данные приводятся по изданию: О состоянии борьбы с преступностью и об укреплении правопорядка в Российской
Федерации в современных условиях. Аналитические материалы / Под ред. П. Т. Маслова. М, 1997.
гистрировано более 9000 организованных вооруженных формирований, которые контролируют коммерческие
структуры, в том числе банки, легальную и нелегальную экономику. Доходным бизнесом стала торговля оружием. По
официальным данным, незаконный оборот наркотиков в 1996 г. увеличился на 21,1% в сравнении с 1995 г. и более
чем в 5 раз в сравнении с 1990 г. В стране более 2 млн. человек регулярно потребляют наркотики. Большая часть из
них — несовершеннолетние. Спрос на наркотики породил наркобизнес, который приобрел организованный,
профессиональный характер и установил международные связи.
Организованная преступность вышла на международный уровень. Особенно активна ее деятельность в
экономической сфере (контрабанда, ввоз и вывоз капитала, сырья, природных ресурсов и художественных ценностей,
злоупотребления с подакцизными товарами на границе, уклонение от таможенных сборов и т. п.), а также в сферах
контрабанды оружия и наркобизнеса.
В целом преступность характеризуется высокой степенью организованности, криминального профессионализма,
вооруженности и технической оснащенности. Преобладает корыстная направленность преступности. Для нее
характерны агрессивность, крайние формы противостояния преступных группировок при разделе сфер влияния.
По прогнозу экспертов в 2000 г., кардинального изменения криминологической ситуации в России не ожидается.
Основные причины резкого роста преступности с начала 90-х годов кроются в кризисном состоянии экономики,
резком социальном расслоении общества, политической нестабильности в стране, а равно в недостатках
правоприменительной деятельности.
До введения в действие в 1996 г. нового УК РФ многие практические, а нередко и научные, работники сетовали
на невозможность борьбы с преступностью при имеющейся в их распоряжении правовой базе. Панацея виделась в
новом Уголовном кодексе РФ, который был принят Государственной Думой 24 мая 1996 г. и вступил в силу с 1
января 1997 г.
Однако ожидаемого существенного сокращения преступности все-таки не произошло. Официальное
утверждение МВД РФ о том, что в 1995—1997 годах остановлен обвальный рост преступности и криминогенная
обстановка в стране стабилизировалась, мы оцениваем скептически.
В сложившейся ситуации противостояние преступности стало приоритетной государственной задачей,
приобрело общенациональное значение.
Основные направления решения этой задачи нашли отражение в Федеральных программах усиления борьбы с
преступностью на 1994—1995, 1996—1997 годы. В настоящее время Научно-исследовательским институтом проблем
укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре Российской Федерации разрабатываются
Основы государственной политики в области борьбы с преступностью. Альтернативный проект — Основы государ-
ственной политики противодействия преступности — представлен в Комитет Совета Федерации по
конституционному законодательству и судебно-правовым вопросам Институтом государства и права Российской
Академии наук.
В качестве первого стратегического направления деятельности государства в сфере борьбы с преступностью
выделяются совершенствование законодательной базы, в том числе УК РФ, принятие нового УПК РФ и ряда
специальных комплексных законов, регламентирующих борьбу с коррупцией, терроризмом, организованной
преступностью, легализацией преступных доходов.
Очевидно, что стабильная, отвечающая запросам времени правовая база — обязательное условие успешного
противодействия преступности.
Законодательную базу борьбы с преступностью, сложившуюся в России в последнее десятилетие, едва ли можно
охарактеризовать как стабильную и адекватную потребностям времени.
До введения в действие У К РФ 1996 г. правоприменительные органы были "связаны" в своей работе Уголовным
кодексом 1960 г., в который к тому же постоянно вносились изменения и дополнения, призванные хотя бы на время
приспособить старый закон к новым общественным отношениям. Такая нестабильность, вынужденные частые
изменения уголовного законодательства, конечно, не способствовали последовательной правоприменительной
практике. Частичные реформы УК РСФСР с начала 90-х годов и до конца 1996 г., хотя и соответствовали социальным
потребностям (так, например, была введена уголовная ответственность за терроризм; регламентированы отдельные
формы организованной преступности; существенно изменена система преступлений против собственности;
полностью переработаны хозяйственные преступления), тем не менее объективно способствовали дальнейшему
рассогласованию норм уголовного закона. Вводимые нормы нередко противоречили другим положениям Кодекса,
причем как по форме, так и по содержанию.
Казалось, что с принятием нового Кодекса будет достигнута столь необходимая стабильность правового
регулирования. Однако судьба УК РФ, как и многих законов России, оказалась непредсказуемой. Уже в 1996 г., сразу
после его принятия, создалась беспрецедентная ситуация. Еще до вступления Кодекса в законную силу готовился
проект закона об изменениях и дополнениях (более сотни поправок), который изменял не только форму каждой чет-
вертой статьи закона, но и их содержание. Изменения и дополнения были подготовлены в Комиссии при Генеральной
прокуратуре Российской Федерации, в состав которой, помимо представителей прокуратуры, вошли представители
ФСБ, МВД, Таможенного комитета и Налоговой полиции.

Предлагаемая читателю монография доктора юридических наук Татьяны Александровны Лесниевски-
Костаревой посвящена исследованию важной научно-прикладной проблемы уголовного права — дифференциации
уголовной ответственности, ее видов и средств осуществления в отечественном уголовном законодательстве, поиску
наиболее надежных и перспективных критериев подбора законодателем средств дифференциации такой правовой от-
ветственности в рамках основного состава того или иного преступления и тех же составов с квалифицирующими
(отягчающими) и привилегирующими признаками.
В работе Т. А. Лесниевски-Костаревой читатель найдет много полезных и новых суждений доктринального
характера, научно обоснованных рекомендаций по совершенствованию законотворческой и правоприменительной
практики, иногда небесспорных, но стимулирующих его к размышлению над обсуждаемыми проблемами,
побуждающих определиться со своими научными взглядами по тому или иному дискуссионному вопросу.
В этой книге импонирует то, что автор четко определяет свою научную позицию по каждому вопросу
исследуемой проблематики, не следуя слепо в русле высказываний крупных специалистов в области науки уголовного
права, а смело и с тактом выявляет слабые и сильные стороны выдвигаемых ими научных положений в рамках учения
о дифференциации уголовной ответственности.
Т. А. Лесниевски-Костарева исходит из правильной научной посылки о том, что дифференциация уголовной
ответственности — это прерогатива, законодателя. Значимость данного научного положения важно подчеркнуть
потому, что в публикациях по уголовному праву, уголовному процессу и уголовно-исполнитель-ному праву все еще
высказываются суждения, в которых не усматривается различий между фундаментальными категориями уголовного
права — дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности и наказания. В работе Т. А. Лесниевски-
Костаревой убедительно показывается, что индивидуализация уголовной ответственности лица, совершившего то или
иное преступление, на уровне конкретного уголовного дела осуществляется судом на основании норм, составляющих
в совокупности общие начала назначения наказания, и других положений Общей части Уголовного кодекса
Российской Федерации.
Несомненный научный и прикладной интерес представляют развиваемые автором научные положения о
криминологической обоснованности подбора и законодательной регламентации квалифицирующих и
привилегирующих признаков тех или иных составов преступлений, критика отдельных глав и статей Особенной части
УК РФ 1996 г. по поводу неудачных решений по этим вопросам, предложения относительно дифференциации
уголовной ответственности путем градации типового наказания за преступления с квалифицированными и
привилегированными составами, а также сформулированные рекомендации по совершенствованию редакции
квалифицирующих и привилегирующих признаков отдельных составов преступлений в соответствующих главах
Особенной части УК РФ.