Возможность тактической комбинации определяется допу¬стимостью целей комбинации, тактических приемов и след-ственных действий, составляющих ее содержание», а также правомерностью и этичностью их сочетания.
В приведенном нами ориентировочном перечне целей так¬тической комбинации спорной, служащей предметом непре-* кращающейся дискуссии является первая — разрешение кон¬фликтной ситуации с помощью рефлексии. При этом возраже-ния вызывает даже не столько цель, которая признается пра¬вомерной (хотя и с некоторыми оговорками), сколько средства достижения этой цеЛи, те конкретные си/особы тактического воздействия на следственную ситуацию и ее компоненты, кото-рые наиболее эффективны. По форме внешнего выражения воздействие может быть физическим и психическим. Правомерность физического воз-действия, направленного на объекты неживой природы, опре^ делить сравнительно несложно. Следователь вправе воздей¬ствовать на такие объекты в пределах и случаях, обусловлен¬ных возникшей по делу необходимостью и предписаниями за¬кона. Личные и имущественные права и интересы граждан мо-гут быть ограничены в строгом соответствии с установлениям^ закона, причиняемый имущественный вред полностью обосно¬ван. Так, «при производстве обыска и выемки следователь
вправе вскрывать запертые помещения и хранилища, если
владелец отказывается добровольно открыть их, при этом еле-дователь должен избегать не вызываемого необходимостью по¬вреждения запоров,, дверей и других предметов» (ст. 170 УПК РСФСР)
Столь же ясным представляется вопрос о физическом при¬нуждении, физическом воздействии на личность в процессе су-допроизводства. Физическое воздействие на личность недопу¬стимо. Исключения из этого категорического правила допусти¬мы лишь при прямом предписании закона и касаются лишь мер процессуального принуждения: задержания (в том числе до окончания обыска), заключения под стражу в качестве ме¬ры пресечения, привода, принудительного ,
Более сложно и неоднозначно решается вопрос о психиче¬ском воздействии.
Различают два вида психического воздействия: неправо¬мерное и правомерное. Неправомерное психическое (как и фи-зическое) воздействие — насилие над личностью — прямо за¬прещено законом во всех формах. Обман, шантаж, внушение, вымогательство, угрозы и иные виды психического насилия противоречат принципам советского уголовного судопроизвод¬ства, его нравственным основам и должны быть безоговорочно исключены из арсенала следователя и ^
Это бесспорно и не нуждается в обсуждении. Ясно, что до-пустимо только правомерное психическое воздействие. Но от того, что понимать под таким воздействием, зависит и опреде¬ление средств воздействия, признание законными и допусти-мыми или, наоборот, незаконными и аморальными тех" или иных приемов и средств воздействия. Именно поэтому пробле¬ма приобретает чрезвычайную научную и практическую остро-ту, чему способствуют и встречающиеся еще высказывания о недопустимости вообще какого-либо воздействия на проходя¬щих по делу лиц. «Запрещение домогаться показаний обвиняе¬мого путем насилия, угроз и иных незаконных мер, -^- отмеча¬ется в Комментарии к УПК РСФСР, подготовленном ленин¬градскими учеными, — это недопустимость применения каких бы то ни было мер физического или психического воздействия при допросах не только обвиняемого, но и других лиц»ч° (кур¬сив наш. — Р. Б.)Общее определение воздействия на человека удачно, как нам кажется, сформулировал Н. П. Хайдуков: «Воздействие на человека есть процесс передачи информации от субъекта воз¬действия посредством различных методов и средств, отраже-ние этой информации в психике данного л*ща, способной выз¬вать соответствующую реакцию, которая проявляется в его по-веденрш, деятельности, отношениях и состояниях, становясь
доступной для восприятия воздействующим посредством «об¬ратной связи»31. Основным признаком правомерного психиче-ского воздействия признается сохранение подвергающимся воздействию свободы выбора позиции*2. К этому добавляют и наличие условий для изложения своей позиции, для ее выбо-ра33 и непротиворечив законности и нравственным принци¬пам общества34.
«Правомерное психическое влияние, — как обоснованно за¬мечает А. Р. Ратинов, — само по себе не диктует конкретное действие, не вымогает показание того или иного содержания, а, вмешиваясь во внутренние психические процессы, формирует Правильную позицию человека, сознательное отношение к сво-им гражданским обязанностям и лишь опосредствованно при¬водит его к выбору определенной линии поведения»35. Разви¬вая эту мысль, А. В. Дулов специально Подчеркивает, что воз¬действие всегда должно строиться'так, чтобы не только сохра¬нились, но и дополнительно создавались стимулы для активно¬го психического участия лица, на которое оно оказывается, во всех действиях по расследованию и судебному рассмотрению уголовных дел36.
Таковы исходные положения советской судебной психоло-гии по вопросу о правомерном психическом воздействии. К этому можно еще добавить, что психическое воздействие ока¬зывается следователем на всем протяжении производства по делу, ибо всякое общение есть воздействие, а не только при до¬просе, да и то не всегда, как пблагает Ю. В. Кореневский37.
Позиции противников приведенных исходных положений противоречивы. С одной стороны, они говорят об ошибочности общей концепции психического воздействия в уголовном судо¬производстве38, с другой — полагают, что, если психическое воздействие «понимается как положительное влияние на пси¬хику человека, как чзоздайие наиболее благоприятных условий для течения психических процессов, поддержания активных психических состояний и проявления положительных психи¬ческих свойств личности, то такое психическое воздействие в советском уголовном судопроизводстве вполне правомерно и
полезно» .
Считая, что наличия свободы выбора позиции недостаточно для определения правомерности психического воздействия, И. Ф. Пантелеев полагает необходимым для свободного выбора благоприятное психическое состояние лица, на которое оказы¬вается воздействие, нормальное течение психических процес¬сов, когда берут верх его положительные психические свой¬ства40. Но что может скрываться за словами — «благоприят¬ное психическое состояние»?
При активном противодействии установлению истины «благоприятным психическим состоянием» подозреваемого или обвиняемого будет состояние осознания своей безнаказанности, бесплодности усилий следователя 'По изобличению ви-йовного и т. п. .Очевидно, такое состояние действительно обе¬спечивает «нормальное течение психических процессов», ибо успокаивающе действует на лицо, противодействующее след¬ствию. Но едва ли оно будет способствовать тому, чтб возьмут верх его положительные психические свойства. Скорее нао-борот.
В условиях же реального изобличения, неминуемо сопро¬вождающегося, например, эмоциональным напряжением до-прашиваемого, как раз и возникают такие благоприятные ус¬ловия, когда должны взять верх его положительные психиче-ские свойства, если он их не утратил. Кстати, понятие нор¬мального течения психических процессов имеет не абсолютное, а относительное, ситуационное значение. Течение психических процессов считается нормальным, если оно соответствует пере¬живаемому психическому Состоянию (спокойное в условиях стресса, оно не будет нормальным). Видимо, И. Ф. Пантелеев под нормальным течением подразумевает именно спокойное, однако можно ли ожидать, что психические процессы в уело-виях следствия будут протекать во всех случаях спокойно, ес¬ли даже вызов на допрос в качестве свидетеля по самому нез¬начительному поводу приводит к заметному эмоциональному возбуждению.
Как свидетельствует следственная практика и подтвержда¬ют; психологические исследования, относительное спокойствие обвиняемый испытывает лишь после осознания своей вины и признания в ней, т. е. после разрешения конфликта. Но и тогда это спокойствие относительно, поскольку судьба его еще не ре¬шена судом, наказание не определено, и это вызывает озабо¬ченность и тревогу Только полное безразличие к себе и окру¬жающим как следствие ^сихлческой депрессии может быть принято за то «спокойствие», которое, очевидно, хотел бы ви-* деть в идеалу И. Ф. Пантелеев.
Итак, психическое воздействие может и должно быть пра¬вомерным. Это зависит от правомерности средств воздействия.
В криминалистике и судебной психологии вопрос о право¬мерности средств воздействия исследован достаточно подроб-но, сформулированы те условия (критерии) допустимости приема, средства воздействия, которые необходимы для приз-нания его правомерным- Это:
1) законность» т. е. соответствие средства, приема воздейст¬вия букве и духу закона;
2) избирательность воздействия, т. е. направленность воз¬действия лишь на определенных лиц и нейтральность по отно¬шению к остальным. «Необходимо, чтобы они (средства психи¬ческого воздействия. — Р. Б.) давали положительный эффект только в отношении лица, скрывающего правду, препятствую¬щего установлению истины, — пишет А. Р. Ратинов, — и б$1ли
бы нейтральны в отношении незаинтересованных лиц. Образ¬но говоря, психологические методы должны4быть подобны ле-карству, которое, действуя на больной орган, не причиняет ни¬какого вреда здоровым частям организма»41,
Оказалось, что это правильное положение очень легко вы-- дать за пропаганду психического насилия, стоит только произ-вести невинную, на первый взгляд, подстановку лишь одного слова. Без первой части процитированного предложения, в из¬ложении И. Ф. Пантелеева» мысль А. Р. ]ратинова приобретает такой вид: «По мнению ^ке некоторых авторов, «средства пси¬хического воздействия должны обладать избирательным дей¬ствием», применяться (курсив наш — Р. В.) «только в отноше¬нии лица, скрывающего правду, препятствующего установле-нию истины..,» и далее по теисту А. Р. Ратинова.
И Ф. Пантелеев также делает вывод: «Здесь мысль автора обнажена еще больше и, как это очевидно, касается таких ме¬тодов, которые отнюдь не равнозначны правомерному психи¬ческому влиянию и применяются лишь в отношении недобро-совестных «больных» А кто же ставит диагноз? Тот же, кто црименяет методы психического воздействия (следователь). Почему же у автора не возникает вполне реальное предполо¬жение, что «диагноз» может быть ошибочным, что показания «недобросовестного» и есть та единственная правда, которую {может быть, сознательно или неумышленно) искажают те, кто сегодня представляется следователю «добросове¬стным»?»42.
Но все эти обличения бьют мимо цели, ибо А. Р. Ратинов, как легко убедиться, вовсе не предлагал применять средства психического воздействия только в отношении лица, скрываю¬щего правду, он писал, что они должны давать положитель-ный эффект только в отношении этого лица и быть нейтраль¬ными к другим, а это совершенно иная мысль. Следователь ставит «диащоз» с помощью средств воздействия, а вовсе не до их применения, произвольно, по своему усмотрению. Речь-то идет не об избирательном применении, а об избирательном воздействии этих средств, как раз об их «диагностическом» значении, т. е. о противоположном тому, что -И. Ф. Пантелеев приписывает А. Р. Ратинову с помощью добавления только од следует признать недопустимым с моральной точки зрения»52.
В подтверждение своей позиции они ссылаются на мнение А. Н Васильева, считавшего, что «психологические ловушки» стоят за пределами допустимого прежде всего вследствие их сомнительности и неизбежности нарушения контакта между следователем и допрашиваемым, который почувствует себя об¬манутым и перестанет верить следователю53 Но А Н Василь-ев в этой работе пишет вовсе не о том, о чем ведет речь А. Р Ратинов, а о некоторых приемах допроса, применение ко-торых он не отрицает совсем, а считает на грани допустимого Точно так же он относился и к «следственным хитростям», от¬рицая те из них, которые, имея характер «ловушки», не приво¬дят к доказательственным результатам
На наш взгляд, рассматриваемый вариант цели тактиче¬ской комбинации вполне допустим. Относительно того, что он «находится на грани провокации, если вообще не превращает¬ся в таковую», можно сказать о неправильном применении практически любого приема психического воздействия Даже простое убеждение допрашиваемого дать правдивые показания можно при известной доле скептицизма расценить как прово¬цирование признания Но криминалистическая тактика не рас¬считана на «эксцесс исполнителя» и не может во всех случаях предусматривать популярную в технике «защиту от дурака» в виде, например, системы предохранителей, не позволяющей чдо невежеству или небрежности нажать спусковое устройство.
В данном случае термин «формирование» также не вызы¬вает у нас возражений, поскольку действия следователя напра-влены именно на это, активно способствуют возникновению нужных для следствия целей у противодействующего лица
Г. Ф Горский и Д П Котов правы лишь в том, что достиже¬ние рассматриваемой цели возможно скорее путем проведения не тактической, а оперативно-тактической (в нашей термино¬логии) комбинации. Но в их контексте получается, что послед¬няя недопустима с моральной точки зрения, что никак нельзя признать правильным.
3 Формирование желательного следователю метода 'реше¬ния задачи и образа действий подследственного. /
Комментарий Г Ф Горского и Д П. Котова' «Прием при правильном его применении, так, чтобы он не превратился в провокацию, может быть признан допустимым»
С гот вариант цели типичен для рефлексивного управления.
Как и в предыдущем случае, мы не видим необходимости в оговорке относительно провокации.
4 Формирование у подозреваемого или обвиняемого оши¬бочного представления о цел#х отдельных действий следователя. Комментарий Г. Ф. Горского и Д П. Котова" «В целом ме¬тод допустим. Однако его нельзя- применить при первых до¬просах лиц в качестве подозреваемого или обвиняемого, так как им должно быть известно, в чем они подозреваются или обвиняются (ст ст 123, 148—150 УПК), т. е укрыть цель дан¬ных следственных действий недопустимо»55 '
И в данном случае правильнее говорить не о формирова¬нии, а о создании условий для возникновения у подследствен¬ного ошибочного представления о целях следователя. Можно полностью согласиться с А М. Лариным, когда он указывает, что «в этих условиях искусство следователя состоит в том, чтобы продуманно, точно решить, какая информация, в каком объеме и в какой момент может стать известна предполагаемо¬му преступнику и связанным с ним лицам, с таким расчетом, чтобы это не только не повредило, но и помогло достижению истины . То, что .. заинтересованные лица субъективно ошиба¬ются, не может быть поставлено в упрек следователю над об¬ман, поскольку исходящая От него информация была правди¬ва»56. Сообщаемая подследственному информация оценивает--ся им свободно, в соответствии с представлениями о своих ин-тересах и интересах следствия, его выбор ничем не стеснен и осуществляется без всякого принуждения со стороны следова¬теля
С мнением Г. Ф Горского и Д П Котова о том, что данный метод не допустим при первых допросах подозреваемого и об-виняемого, мы сбгласиться не можем Сообщение указанным лицам, в чем они подозреваются или обвиняются, вовсе не оз-начает раскрытия всех целей их допроса Следователь может быть, например, заинтересован в том, чтобы у допрашиваемого возникло представление, что следствие не интересуется его соучастниками или источниками информации» необходимо^ для совершения преступления, и т п Скрывая эту цель, следо-ватель делает упор при допросе на выяснение\действий только самого подозреваемого или обвиняемого и, как правильно от¬мечает А. Р. Ратинов, не вызывая негативной реакции, дости¬гает одновременно без'помех и подлинной цели.
Фактически вариантом рассмотренной цели является и сле¬дующая из называемых А. Р. Ратиновым: создание затрудне¬ний дЛя правильной оценки заинтересованными лицами под-^инных целей следователя. Все изложенное выше относится и к этому варианту,
5. Формирование у заинтересованных лиц ошибочного представления об осведомленности следователя относительно
подлинйых целей, которые они преследуют, или о неосведом¬ленности следователя бтносительно ложности выдвинутых объяснений и представленных доказательств.
Г. Ф. Герский и Д. П. Котов возражений против этих вари¬антов цели не имеют и считают их допустимыми, правда, с той же оговоркой ^относительно возможной провокации. Мы же по¬лагаем, что и здесь следует вести речь не о формировании }
6. Формирование у подследственного намерения воспользо¬ваться негодными средствами противодействия расследова-нию Думается, что здесь правильнее говорить либо о непроти¬водействии такому намерейию подследственного, либо даже о создании условий для реализации этого намерения. *
Как видно из изложенного, перечисленные варианты целей тактической комбинации предполагают определенное маневри-рование следователем имеющейся у него информацией о след¬ственной ситуации А М Ларин именно так определяет сущ-ность «следственной хитрости», благодаря которой «возмож¬ные попытки преступника и связанных с ним лиц применить в своих целях информацию о материалах и планах расследова¬ния не достигают цели, а, напротив, служат на пользу раскры-тию преступления»57.
Представляется, что все варианты целей тактической ком¬бинации, осуществляемой в условиях конфликтной ситуации с применением рефлексивного управления, основываются на ис¬пользовании следователем:
а) фактора внезапности;
б) неосведомленности противодействующих лиц об имею¬щихся доказательствах, результатах следственных действий, намерениях следователя,
в) предоставленной противодействующим лицам возможно¬сти выбора решения при дефиците информации;
г) инерционности мышления, стандартности решения про¬тиводействующим лицом возникшей перед ним задачи.
В последнее время в процессуальной и криминалистической литературе появились высказывания, ставящие под сомнение использование фактора внезапности в интересах следствия.
Критикуя внезапную постановку неожиданного для допра¬шиваемого вопроса, М. С. Строгович писал по поводу этого и некоторых других приемов допроса: «С точки же зрения мо¬ральной (этической) приемы допроса, основанные на предвзя-том отношении к допрашиваемому и на отсутствии элементар¬ного уважения к человеку, виновность которого еще не устано-влена, не признана, — заслуживают самого решительного осуждения, а никак не одобрения и рекламирования»58. «Не «психологические хитрости», не «ловушки» и «захват врас¬плох» ., должен брать на вооружение следователь», — поддерживает М. С. Строговича И Ф. Пантелеев59. «§ти приемы (до¬проса. — Р. В.) должны отличаться тем, — пишет Р, Д. Раху* нов, — чтобы они не могли вьшвать со стороны допрашиваемо¬го непродуманных ответов»60, т. е. по существу также высту¬пает против внезапной постановки вопросов, рассчитанных именно на правдивый, а не на «продуманный» ответ.
Но использование фактора внезапности вовсе не ограничи¬вается допросом. Более того, эта форма его использования яв-ляется и не единственной, и не основной.
Прежде всего заметим, что внезапность в расследовании следует понимать как неожиданное для противодействующих лиц проведение следователем тех или иных следственных дей¬ствий. Такая неожиданность в принципе выступает условием результативности многих следственных действий. ЕДва ли можно представить себе успешное осуществление задержаний с поличным, личного или иного обыска, если для лиц, против которых направлены эти действия, они не будут неожиданны-ми, (если не вообще, то во всяком случае в избранный следова¬телем момент).
Внезапность при производстве расследования имеет значе-ние своевременности осуществления необходимых следствен-ных действий. Прав И. Е. Быховский, когда пишет, что «сво¬евременно произведенный допрос предотвращает возможность сговора между обвиняемыми. Неожиданное проведение обыска пресекает действия, направленные на уничтожение доказа-тельств, сокрытие имущества. Вовремя произведенная выемк!а гарантирует сохранность документов. Внезапность при произ¬водстве расследования достигается отнюдь не скороспелыми решениями, непродуманными действиями. Напротив, необхо¬дим хладнокровный учет всех плюсов и минусов определенно¬го момента производства следственных действий»61. След¬ственная практика свидетельствует, что иногда следует посту¬пать таким образом, чтобы исключить неожиданность проведе¬ния следственного действия для того или иного лица. И в этом как раз и может заключаться замысел тактической комбина¬ции. Такое промедление может быть умышленно допущено да¬же в отношении, например, обыска, е тем чтобы подозревае¬мый перепрятал искомое имущество из своей квартиры, обы¬ска в которой он ожидает, к своему соучастнику, где оно и бу¬дет затем обнаружено как поличное.
Использование фактора внезапности может служить сред¬ством сохранения следственной тайны или предупреждения отрицательных последствий ее разглашения. Так, внезапный допрос подозреваемого до того, как ему станет известно об от¬рицательных результатах обыска у его соучастника, позволит предупредить укрепление его негативной позиции этим -приятия и условия их осуществления. Отсутствие тз законе их регламентации вовсе не означает произвола в их выборе и по¬рядке осуществления. «Вся работа оперативных аппаратов должна быть основана на строжайшем соблюдении социали¬стической законности. Это один из основополагающих прййци-пов оперативно-розыскной деятельности. Любые нарушения законности, откуда бы они ни исходили, наносят ущерб инте¬ресам народа, но они вдвойне опасны, если возникают в тех ор-ганазс, на которых лежит прямая обязанность вести борьбу за соблюдение советских законов»62.
Законность следртвенного действия и оперативно-розыскно¬го мероприятия, образующих оперативно-тактическую комби-нацию, зависит и от основания для их проведения.
Таким основанием для проведения следственных действий является акт возбуждения уголовного дела. Как исключение, до возбуждения уголовного дела может проводиться лишь ос¬мотр места происшествия. Таким образом,-тактическая комби-нация возможна лишь по возбужденному уголовному делу и только в редких случаях начинается до возбуждения уголовно-го дела, если ее элементом становится осмотр места происше¬ствия, по результатам которого дело возбуждается. Это бывает в тех случаях, когда Осмотр места Происшествия Служит сред¬ством реализации оперативных данных, да ц то при исюночи^ тельных обстоятельствах, поскольку обычно и в этих случаях ничто в принципе не препятствует возбуждению дела до ос-мОтра.
.Основанием для проведения оперативно-розыскны* меро¬приятий до возбуждений уголовного дела может служить не-посредственное усмотрение органа дознаний (органа внучгрен;-нйзс дел), а после возбуждения уголовного дела и принятия' его к производству следователем -^ предложение послёдйего.-
Поэтому оперативно-тактическая комбинация, как форма взай-модействия следователя и оперативного работника, может шь чинаться до возбуждения уголовного дела, азавершаться в стадии предварительного расследования либо полностью осу¬ществляться в процессе следствия по делу. При этом та часть оперативно-такти*3!ес^ой комбинации, которая осуществляется до возбуждения уголовного дела и выражается в проведении определенных оперативно-розыскных .-,,''
Мы не видим ничего противоправного в таком сотрудниче-стве следователя и оперативного работника, ибо совместная разработка ими плана предстоящей оперативно-тактической комбинации (а только в этом и заключаются в данном случае действия следователя до возбуждения уголовного дела) никак не противоречит процессуальному положению следователя и не означает смешения его функций с функциями органа дозна¬ния. Изложенное можно проиллюстрировать на примере ти¬пичной оперативно-тактической комбинации по захвату взя¬точников с поличным.
Следователь получает сообщение о том, что у заявителя оп¬ределенным лицом вымогается взятка. По словам заявителя, деньги должны быть переданы им вымогателю в условленном месте условленным способом.
Полученные следователем данные еще не дают ему основа¬ния для возбуждения уголовного дела и требуют проверки. Средством такой проверки и одновременно получения основа¬ний для возбуждения уголовного дела является следующая оперативно-тактическая комбинация.
Оперативным работником подготавливается необходимая сумма денег; все или часть купюр помечаются специальными метками или фиксируются их номера. Эти купюры передаются заявителю. За действиями заявителя и вымогателя взятки устанавливается наблюдение, с помощью которого фиксирует¬ся момент передачи денег, после чего осуществляется задержа¬ние взяткополучателя с поличным-, его личный обыск и изъ¬ятие предмета взятки, осмотр предмета взятки для установле-ния на нем заранее образованных или зафиксированных приз¬наков. Все оперативные мероприятия и следственные дей¬ствия, объединенные единой целью — изобличением взяточнй^ ка, составляют систему, подчиненную единому замыслу, т. е. отвечающую признакам оперативно-тактической комбинации. Однако часть элементов этой комбинации осуществляется до, а другая часть — после возбуждения уголовного дела.
Для сложных тактических комбинаций, Выполняемых дву¬мя и более следователями, и для оперативно-тактических ком-бинаций чрезвычайно важно точное и качественное выполйе*
ние каждым участником комбинации своих обязанностей.
Правомерность и этичность сочетания элементов татегче-1
ской комбинации в значительной степени определяются *@м, в
качестве какого метода борьбы предполагают ее использовать
4 или какую роль в ней и в каком сочетании будут играть эти
методы.
Мы употребляем | термин «методы борьбы», как и другие термины теории игр и праксеологии, применительно к процес¬су расследования, разумеется, в условном их значении и счи¬таем необходимым еще раз подчеркнут^ это, эйэтя и допускаем, что, несмотря на эту оговорку, которая йе спасла от критики и других криминалистов, можем вызвать неудовольствие воз-можных оппонентов
Избираемые следователем методы борьбы зависят, есте¬ственно, от тактики противодействующих: лиц, составляющей один >из компонентов следственной ситуации Характеризуясь в целом как противодействие следствию, тактика нвдобросове-стнь!х участников следственных действий может выражаться в пассивном и активном сопротивлении усилиям следователя установить истину по делу.
Формами пассивного противодействия являются4
отказ от дачи показаний;
,, нем,отивируемое («голое») отрицание фактов «Помимо Вы¬жидательной позиции, стремления выиграть время, оно иногда имеет своей причиной «бегство» (обвиняемого, подозреваемого) от действительности с целью облегчения /
^умолчание о фактах;
неявка по вызову следственных и судебных органов;
несообщение запрашиваемых сведений и невыдача требуе¬мых объектов (предметов, документов),
неоказание помощи;
невыполнение требуемых действий и отказ от участия в следственных действиях.
Активное противодействие следствию проявляется в сле¬дующих формах:
умышленная дезинформация следователя — дача ложных показаний64, обман, создание лжедоказательств путем инсце-нировок, фальсификации предметов и документов и т. п.;
сокрытие и уничтожение нужных предметов;
подстрекательство к даче ложных показаний и неповинове¬нию следователю;
прямое сопротивление следователю65;
уничтожение доказательств при ознакомлении с материала¬ми следствия
Наиболее распространены такие формы противодействия, как ложь и обман, которые, по терминологии Б А Лефевра и Г. Л. Смоляна66, есть «обманные движения», служащие сред¬ствами рефлексивного управления со стороны противодействующих следствию лиц. Методы же борьбы с противодей¬ствием выступают как средства рефлексивного управления со стороны, следователя.
На базе праксеологии и теории игр в криминалистике и су¬дебной психологии67 сформулированы следующие методы борьбы:
концентрация доказательств или направленных действий в решающем столкновении с учетом наиболее уязвимых мест противодействующей стороны; х
раздробление сил и средств противодействующей стороны,
создание условий, неблагоприятных для достижения целей противной стороны и способствующих реализации планов еле-дователя,
использование сил и средств противодействующей стороны в своих целях;
использование фактора внезапности;
создание «резервов» сил и средств
предвосхищение событий,
уклонение от столкновения в невыгодных условиях при не¬благоприятном соотношении сил и средств, или метод задерж-ки, или тактика выжидания;
побуждение противной стороны к действиям в неблагопри¬ятных для него условиях,
угроза нежелательными для противной стороны дей¬ствиями,
сокрытие своей информации и дезинформация,
применение новых приемов и средств, неизвестных проти¬водействующей стороне,
синхронизация действий;
воздействие на нравственную и эмоциональную сферу про-тиводействующей стороны, вызывающее невыгодный для нее эффект;
косвенное внушение
У криминалистов, процессуалистов и судебных психологов нет единого мнения по поводу правомерности и допустимости всех указанных методов. В ряде случаев, повторяем, отрица¬тельную роль играет термин, которым обозначается метод, не-смотря ни на какие оговорки об его условном Значении Имен¬но таковы, например, многие критические замечания И. Ф Пантелеева в адрес авторов, употребляющих эту терми¬нологию Говоря о ^несвойственных советскому уголовному процессу методах и не обращая внимания на условное значе¬ние критикуемых терминов, он делает акцент именно на их звучании, могущем вызвать негативную реакцию у неосведом¬ленного об их подлинном смысле читателя
Сказанное вовсе не свидетельствует о нашей безоговороч- „ ной поддержке всех названных методов преодоления противо-действия в процессе расследования. Они, бесспорно, нуждаются в серьезном правовом и этическом научном анализе, а те лз них, которые выдержан эту проверку, — в целенаправленной апробации практикой. Попытку такого анализа предприняли Г. Ф. Горский и Д* Л. Котов, предпослав ей слова одного из ос-новоположников праксеологии —г Т. Котарбиньского: «Техника борьбы, как и любая техника, может применяться с пользой для людей либо использоваться им во зшо». Они обоснованно считают, что угроза противодействующей стороне нежелатель¬ными для нее действиями безнравственна, если предупрежде¬ние о применении мер процессуального принуждения делается обвиняемому или подозреваемому в связи с тем, что он не дает правдивых показаний. такое предупреждение справедливо расценивается ими как психическое насилие. (Со своей стороны заметим, что напоми¬нание в аналогичной ситуации свидетелю об уголовной ответ¬ственности за дачу ложных показаний представляется вполне нравственным.) Они подчеркивают сугубо условное/значение термина «дезинформация», поскольку «дезинформация» не может в тактике основываться на лжи и обмане, вероломстве и злоупотреблении доверием. Воздействие на нравственную и эмоциональную сферу не должно превращаться в использова¬ние суеверий, невежества или в игру на низменных чувствах Сомнительна и этическая допустимость «разжигания конфлик¬та»68. Здесь, действительно, правильнее было бы говорить об использовании противоречий, конфликтных интересов соуча¬стников, причем с условием, чтобы такое использование не по¬влекло оговора или других затрудняющих установление, исти¬ны последствий.
Мы полагаем, что подобные оговорки и предупреждения могут быть сделаны относительно каждого из названных мето¬дов, поскольку при их применении необходимо избежать недо-пустимых деформаций. Сочетание методов тактического воз-действия также должно быть правомерным и нравственным, причем это, с нашей точки зрения, — вопрос факта, конкрет-ной следственной ситуации. Как в сложных, так и в простых тактических комбинациях могут быть использованы и отдель-ные методы преодоления противодействия следствию и их си¬стема. Это видно на примере тактики допроса, что было пред¬метом нашего детального анализа69
ПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИСТИЧЕС¬КОЙ МЕТОДИКИ
• Формирование частных ' криминалистических методик как комплексов криминалистических рекомендаций
• Источники криминалистических методических рекомендаций
• Сокрытие преступления как форма протиродействия расследованию
• Раскрытие, и расследование преступления как цели применения
честной криминалистической методики.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.