1. Важной составляющей проблемы понятия уголовного наказания является определение целей уголовного наказания – тех конечных фактических результатов, которых стремится достичь государство, устанавливая уголовную ответственность, осуждая виновного в совершении преступления к той или иной мере наказания и применяя эту меру. (120, с. 201).
Непростая проблема целей уголовного наказания всегда находилась в центре научных дискуссий и неоднозначно решалась как в теории уголовного права, так и в уголовном законодательстве и на практике. Дискуссионность этой проблемы обусловлена ее сложностью и разными подходами к ее решению: вопрос о целях уголовного наказания имеет конкретно - исторический характер и на каждом историческом этапе определяется сложной совокупностью объективных и субъективных факторов, соотношение и роль которых по-разному, с разных позиций оцениваются разными учеными, законодателями и практиками. «В зависимости от потребностей господствующего класса, определяемых в конечном счете уровнем развития производительных сил и характером производственных отношений, уровня культурного развития общества, содержания господствующих философских идей, в различные времена, в различных государствах, в различных правовых системах перед наказанием выдвигались различные цели. Такими целями были возмездие, устрашение, социальная защита, ресоциализация, предупреждение преступлений». (41, с. 113).
Неоднозначно решалась проблема целей уголовного наказания и в отечественном уголовном праве – как в теории, так и в уголовном законодательстве (на практике над этой проблемой, к сожалению, не очень задумываются). (59, с. 48). Не вдаваясь глубоко в историю, рассмотрим современные нам подходы к определению целей уголовного уголовного наказания в теории и в уголовном законодательстве.
Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. в ст. 20, озаглавленной «Цели наказания», определил: «Наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития, а также предупреждения совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.
Наказание не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства».
В теории положения этой статьи истолковывались по-разному. По мнению многих ученых, законодатель определил в данной статье цели исправления и перевоспитания осужденных, общего и специального предупреждения преступлений как равнозначные. Ряд ученых, признавая эти цели, выделял среди них цели промежуточные и конечные, причем одни в качестве конечной цели называли предупреждение преступлений, другие – исправление и перевоспитание осужденных. Расхождения касались и вопросов о соотношении целей исправления и перевоспитания, общего и специального предупреждения. (См., напр.: 156, с. 37; 119, с. 39-50; и др.). Отдельные ученые полагали, что целями наказания могут быть признаны только общее и специальное предупреждение преступлений. (120, с. 201, 209-212; 169, с. 26-37). Ряд ученых к числу целей наказания относил кару или, как ее именовали некоторые авторы – «удовлетворение чувства справедливости членов общества». (См., напр.: 41, с. 114-120; 84, с. 138-147; 210, с. 99-103; и др.). Причем последняя точка зрения вызвала в теории наибольшие споры. (См. об этом: 158, с. 62; 120, с. 216-219; 119, с. 31-40; и др.).
Новый УК РФ 1996 г. в ч. 2 с. 43 несколько иначе определил цели уголовного наказания: «Наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения новых преступлений». Однако уже первые комментарии данной статьи обозначили наличие разночтений в трактовке перечисленных в ней целей, в частности, цели «восстановления социальной справедливости» – ее юридической природы, содержания и значения в соотношении с другими провозглашенными в законе целями наказания. Так, если В. Д. Филимонов по существу признает, что в основе цели «восстановления социальной справедливости» лежит «модификация цели кары», понимаемой «не как стремление к простому возмездию, а как задача удовлетворения общественного правосознания, дестабилизированного фактом совершения преступления». (153, с. 96). То по мнению А. В. Наумова, «восстановление социальной справедливости, заложенное в уголовном наказании и связанное с его карательным содержанием, не означает, что наказание преследует цель кары по отношению к преступнику. Наказание, даже самое суровое, применяется не для того, чтобы причинить осужденному моральные и физические страдания». (149, с. 364-365).
Таким образом, налицо предпосылки для сохранения и в новом российском уголовном праве споров о том, является ли кара одной из целей уголовного наказания. Очевидно, что, во-первых, сама по себе замена терминов (отказ в законе от использования «неудобного» термина «кара» и замена его оборотом «восстановление социальной справедливости») не способна решить эту непростую проблему и что, во-вторых, понятие «кара» не является чем-то надуманным, малозначительным, от чего можно просто отмахнуться, лишь исключив его из употребления в надежде, что оно вскоре забудется.
Термин «кара», образно выражаясь, цепко держит нас за фалды сюртука, несмотря на наши попытки «отбиться» от него, уйти от этого «скомпрометированного» родством с местью и талионом термина или каким-либо образом «облагородить» его, например, высоким сравнением со справедливостью. Эта его «цепкость» объясняется тем, что, как уже отмечалось выше, понятие кары – весьма важное, по существу ключевое понятие всего учения об уголовной ответственности и уголовном наказании, за ним стоит целое явление. Причем явление реальное и объективно необходимое: наказание должно назначаться за то, что лицо совершило, и в меру того, что оно совершило, другого, более надежного и основательного критерия избрания справедливой меры наказания, как известно, не существует. И суть данного явления не изменится, будем ли мы именовать его «неблагородным» термином «кара» или «благородным» понятием – «восстановление социальной справедливости».
2. Понятие кары в уголовном праве необходимо – об этом мы уже писали. Проблема в данном случае в том, следует ли кару ставить перед уголовным наказанием в качестве одной из его целей, и если ставить, то каково ее содержание? По этой проблеме, как известно, и расходятся ученые.
Большая группа известных ученых: Н. А. Беляев, И. И. Карпец, В. Г. Смирнов, А. Н. Тарбагаев, Д. О. Хан-Магомедов, М. И. Якубович и другие придерживаются точки зрения, что кара является одной из целей уголовного наказания. Не единственной и не главной, но непременной и весьма важной. Это ближайшая цель, достигаемая уже самим фактом осуждения виновного и назначения ему меры наказания за то, что он совершил и в меру того, что он совершил. Это цель промежуточная, служащая этапом на пути достижения других – более «рациональных и высоких» целей наказания – исправления виновного и предупреждения преступлений. Как пишет Н. А. Беляев: «вопрос, является ли кара целью наказания, тождествен вопросу, соответствует ли с точки зрения справедливости тяжесть наказания тяжести совершенного преступления, соответствуют ли тяготы и лишения, входящие в содержание назначенного наказания, тому злу, которое преступник причинил обществу, удовлетворено ли чувство справедливости советского общества назначенным наказанием?». (41, с. 117; 84, 138-147; 210, с. 99-103; и др.).
Другая большая группа известных ученых-юристов: Н. С. Алексеев, А. А. Герцензон, И. С. Ной, Н. А. Стручков, А. А. Пионтковский, М. Д. Шаргородский, С. В. Полубинская и другие, высказались категорически против признания кары целью уголовного наказания. (158, с. 62; 120, с. 216-229; 119, с. 31-40; 169, с. 12-15; и др.). Их доводы заключаются в следующем. Кара является сущностью уголовного наказания, понятия кары и наказания тождественны, поэтому утверждение, что кара является целью наказания «означало бы, что наказание для нас – самоцель». (119, с. 39). А поскольку оба эти понятия отождествляются авторами данной точки зрения со страданием, получается, что целью наказания провозглашается причинение страданий. Страдания причиняются ради страданий, а это, естественно, негуманно и нерационально, способно привести к необоснованному ужесточению карательной практики.
Некоторые из сторонников данной точки зрения приводят довод, что кара является элементом содержания наказания и служит средством реализации стоящих перед наказанием целей, поэтому сама не может быть признана целью наказания, иначе «в таком случае цель наказания смешивается со средством, необходимым для ее осуществления». (158, с. 62). Высказывались и идеологические возражения: что в основе взгляда на наказание как на возмездие и кару «лежат чуждые нам идеалистические, как правило, религиозные взгляды», и что признание кары целью наказания неприемлемо для нашего уголовного права, поскольку на такой позиции стоят реакционные буржуазные законодательные органы и ученые. (120, с. 216-217).
Таковы в общих чертах две различные позиции ученых, на одну из которых вынужден становиться каждый задумывающийся над проблемой целей уголовного наказания. И так может продолжаться бесконечно.
Между тем, как представляется, ситуация не является такой уж безысходной. В современных условиях отмеченные расхождения, большинство которых носит субъективный характер, могут и, на наш взгляд, должны быть преодолены. Необходимо взаимопонимание, поиск компромиссов на основе того общего, что объединяет различные позиции.
По нашему мнению, это вполне осуществимо: предпосылки для этого созданы в новом уголовном законе (ч. 2 ст. 43 УК), шаг навстречу взаимопониманию делают сторонники цели кары, позиция которых, действительно, как это вполне обоснованно отмечает В. Д. Филимонов, говоря о модификации цели кары, (133, с. 96) существенным образом смягчена. (Ср, напр.: точку зрения М.М. Исаева и Б.С. Маньковского – 83, с. 428-430; 197, с. 341; и Н.А. Беляева - 41, с. 115 и след.; И.И. Карпеца - 84, с. 138-152). В настоящее время ученые отказались от многих идеологических догматов, определявших их воззрения, в частности, и на проблему кары, продвинулись в понимании содержания и значения в современных условиях таких понятий как «справедливость», «кара», «возмездие» и т. д. Наконец, основой для сближения указанных позиций могло бы стать и предлагаемое нами видение проблемы действительного содержания и значения кары в уголовном праве.
Такое сближение, безусловно, должно быть встречным, двусторонним. С одной стороны, следовало бы, по нашему мнению, согласиться, что провозглашенная в новом Уголовном кодексе цель «восстановления социальной справедливости» имеет своим основным содержанием кару: осуждение, порицание совершенного преступления и лица, виновного в его совершении, и адекватное (справедливое) воздаяние виновному за содеянное и в соответствии с тяжестью содеянного. Провозглашение указанной цели в законодательстве есть, на наш взгляд, официальное признание законодателем кары в качестве одной из целей уголовного наказания, хоть и в такой - завуалированной, «облагороженной» форме. (Вспомним, что именно подобную формулировку цели кары предлагали в свое время Н. А. Беляев и некоторые другие ученые: “удовлетворение чувства справедливости членов общества”. – См., напр.: 41, с. 115-120).
В соответствии с этой целью, суд должен назначить наказание в каждом случае (и только в таком случае), когда совершенным преступлением нарушены отношения социальной справедливости, которые могут быть восстановлены не иначе как при помощи мер уголовного наказания, при этом избранная судом мера наказания должна быть способна по своим потенциальным возможностям (по характеру и размеру) восстановить нарушенную преступлением социальную справедливость. Официальное признание указанной цели законодателем представляется нам вполне закономерным и обоснованным. Заложенные в ее содержание требования неотвратимости и соразмерности воздаяния лицу, виновному в совершении преступления – наиболее разумные и отвечающие идее справедливости критерии того, какой должна быть реакция государства на преступление, эти требования объективно необходимы.
С другой стороны, необходимо признать, что рассматриваемая цель – назовем ли мы ее «восстановлением социальной справедливости» или карой – не предполагает «намеренное причинение страданий», необоснованное стремление к устрашению или ужесточению наказаний.
Представляется бесспорным утверждение А. В. Наумова и других авторов, что наказание, даже самое суровое, не может применяться для того, чтобы причинить осужденному моральные и физические страдания. Безусловно, это так. С этим нельзя не согласиться. Но это не аргумент против признания кары целью уголовного наказания. Поскольку, как было показано выше – и в этом нам видится одна из предпосылок для нахождения согласия в упомянутом споре – кару и страдание не следует отождествлять, это не одно и то же.
Кара – это справедливое осуждение совершенного преступления и личности виновного, объективное в своей основе соразмерное воздаяние ему за содеянное. Страдание же – это субъективное восприятие кары конкретным виновным. Соответственно, они не обязательно сопутствуют друг другу. Как страдание зачастую имеет место независимо от применения кары, так и кара не всегда причиняет страдание; кроме того, кара может вызывать и иные, кроме страдания, чувства у осужденного: раскаяние, стыд, страх, жалость и т. п. Отождествление кары со страданием является ошибочным, и уж тем более намеренное причинение страданий не может становиться перед наказанием в качестве его цели.
Кара, безусловно, связана с причинением страданий лицу, виновному в совершении преступления, хоть и не всегда, и не сводится к ним. По этой причине следует подходить с пониманием к высказываемым опасениям, что признание кары целью наказания может привести «к превалированию задач устрашения и к умалению задач исправления и перевоспитания преступника в процессе отбытия наказания» (119, с. 36) и к ужесточению карательной практики в целом. Такие опасения родились не на пустом месте, у них имеются исторические корни, в том числе и в недалеком историческом прошлом нашей страны, когда сторонники цели кары отождествляли ее со страданием и прямо связывали эту цель с необходимостью усиления наказаний. (См., напр.: 130, с. 55-56; 199, с. 319; 198, с. 46-51; и др.).
К сожалению, и в наше время многие авторы, среди которых и сторонники признания кары целью наказания, усматривают смысл кары в страдании, (41, с. 64) а иные даже признают, что страдания могут быть целью наказания, (210, с. 100) что, на наш взгляд, является ошибочным и создает предпосылки для указанных выше опасений, а это служит серьезным аргументом против признания кары целью уголовного наказания.
И тем не менее, изложенное не может служить достаточным основанием для отрицания того факта, что кара может и должна быть признана одной из целей уголовного наказания. В современных условиях содержание этого понятия изменилось, кара несводима к причинению страданий или ужесточению наказания, и внимательный анализ аргументов и позиций сторонников признания кары целью наказания показывает, что в большинстве своем они не связывают признание этой цели с необходимостью ужесточения карательной практики, усиления элементов страдания и устрашения в наказании. (41, с. 115; 84, с. 138-152; и др.). Как уже отмечалось выше, «кара в уголовном праве – не месть, возмездие или требование ужесточения санкций, а цивилизованная мера справедливости, проявляющаяся в применении к лицу, виновному в совершении преступления, предусмотренных уголовным законом неблагоприятных для него последствий (осуждения и, при необходимости, тех или иных правоограничений) за то, что это лицо совершило, и в меру того, что оно совершило в целях обеспечения торжества справедливости, исправления виновного и предупреждения новых преступлений». (68, с. 68).
При таком понимании содержания кары ее установление в качестве цели перед уголовным наказанием не может создать опасности ужесточения карательной практики. К слову сказать, имеющийся опыт зарубежных государств, где кара рассматривается в качестве одной из целей наказания, показывает, что в тех странах, в которых эта цель находит правильную трактовку (это цивилизованные страны с развитой демократией – Англия, Франция, США и др.), (171, с. 40, 78, 176-178) ее наличие не приводит к неоправданному ужесточению карательных систем. Здесь уместно сослаться на М. Д. Шаргородского, который, выступая против признания кары целью наказания, вместе с тем, обоснованно отмечает, что дело не в термине, а в том содержании, которое вкладывается в этот термин, «против слова «кара» никто не возражает». (120, с. 216).
3. Как указывалось выше, содержание и характер целей, которые следует ставить перед уголовным наказанием на конкретном историческом этапе, определяются сложной совокупностью субъективных и объективных факторов, их наличием, интенсивностью проявления и соотношением. Соответственно, и вопрос о том, признавать ли кару целью наказания, определяется вовсе не только субъективным усмотрением законодателя, решающим – формулировать ли эту цель в качестве самостоятельной в норме уголовного закона, и если формулировать, то в каком виде, а прежде всего и в конечном итоге целым рядом объективных обстоятельств. К числу таких обстоятельств, по нашему мнению, относятся:
• экономическая ситуация в стране, от которой зависят фактические возможности общества по реализации целей наказания;
• социально-политическая ситуация, а точнее, уровень социальной и политической стабильности в обществе, развитость демократических традиций и т. п.;
• правовой и фактический статус личности в данном обществе, насколько признаются, уважаются и гарантируются ее права и свободы;
• характер принципов, на которых строится законодательство, в т. ч. уголовное, и вся уголовно-правовая политика;
• острота криминогенной ситуации в стране и др.
Анализ этого рода обстоятельств в современных условиях показывает, что эти обстоятельства не препятствуют признанию кары (в том понимании, которое предлагается нами) в качестве одной из целей наказания. Более того, напротив, по нашему мнению, они обусловливают необходимость, объективную потребность в установлении такой цели, которая стимулировала бы суд при вынесении обвинительного приговора назначать наказание в соответствии с тяжестью совершенного преступления. С точки зрения объективных условий наказание должно явиться законной и обоснованной, неотвратимой и справедливой мерой воздаяния лицу, виновному в совершении преступления. Других, более логичных и надежных критериев реагирования государства и общества на преступное поведение лица человечество не выработало.
Безусловно, на признание или непризнание кары целью наказания оказывают воздействие и субъективные факторы: уровень культурного и духовно-нравственного развития общества, уровень правовой культуры, содержание и характер господствующих философских и правовых взглядов, идей и представлений в первую очередь лиц, занимающихся законотворческой деятельностью и т. п.
Как нам представляется, спор о том, признавать ли кару в качестве цели уголовного наказания – это составная часть более общего исторического спора между представителями классической и социологической школ, это лишь один из аспектов проблемы приемлемости в целом идей классической или социологической школы об основаниях, целях и принципах привлечения к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении преступления.
Представители классического (неоклассического) направления в уголовном праве при решении вопроса об основаниях, целях и принципах уголовной ответственности виновного во главу угла ставят идею справедливого воздаяния виновному за содеянное в соответствии с его тяжестью. Из приоритета этой идеи вполне логично следует признание необходимости постановки перед наказанием цели кары, поскольку именно данная цель стимулирует реализацию самой идеи справедливого воздаяния.
Представители же социологического направления полагают справедливым и соответствующим образом ориентируют суды на избрание меры ответственности в отношении виновного, исходя прежде всего из личности последнего, а точнее – из степени его опасности для общества. Тяжесть совершенного преступления, а зачастую также и наличие вины лица в содеянном признаются вторичными, необязательными критериями при решении вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности и избрании ему меры уголовно-правового воздействия. Мера наказания, согласно воззрениям «социологов», должна избираться в зависимости не от тяжести содеянного виновным, а от степени его «испорченности» и в каждом конкретном случае должна быть способной преодолеть эту его «испорченность», исправить негативные свойства его личности. С этих позиций, вполне естественно, кара не признается целью наказания. Наказание должно быть ориентировано на «социально полезные» цели: исправления виновного, предупреждения преступлений и т. п., кара к числу таковых не причисляется. Вместе с тем, считается, что наказание может быть назначено и в отношении лица, не виновного в со¬вершении преступления, если это лицо будет признано «социально опасным».
Каждая из упомянутых позиций имеет свои достоинства и недостатки. Исторический спор между их приверженцами еще ее завершен, он оказал и продолжает оказывать существенное воздействие на развитие тео¬рии уголовного права, уголовное законодательство и карательную практику многих стран, в том числе и на решение вопроса о признании или непризнании кары целью уголовного наказания. Многие ученые и законодатели стали искать «золотую середину» на пути сочетания идей указанных двух направлений, что породило ряд «промежуточных» школ, по разному решающих и вопрос о каре как цели наказания. В законодательстве ряда западных стран появились т. н. «дуалистические» системы ответственности, включающие как традиционные системы наказаний, так и предложенные «социологами» меры общественной безопасности, стала допускаться ответственность без вины и т. п. Вместе с тем, следует признать, что в последние годы такие заманчивые некоторое время назад идеи «социологов» выглядят все менее привлекательно: размытость и неуловимость критериев определения степени «испорченности» лица, ориентация на «опасную личность», допущение объективного вменения и т. п. зачастую порождают произвол, служат разрушению законности, снижают уровень правовой защищенности граждан, за что все чаще подвергаются резкой критике в теории и на практике. (См., напр.: 110, с. 5-8, 29-36, и др.).
Отечественное уголовное законодательство и карательная практика всегда основывались на идеях классицизма, в соответствии с которыми, в частности, наказание должно соответствовать характеру и сте¬пени общественной опасности совершенного преступления.
Вместе с тем, идеи «социологов» не обошли нашу уголовно - правовую доктрину, под их воздействием и в отечественном уголовном праве допускались некоторые отступления от принципов классицизма: в частности, декларативный отказ в первых нормативных актах Советского государства от целей возмездия и кары, замена понятия «наказание» на понятие «меры социальной защиты» в Основных началах 1924 г. и УК РСФСР 1926 г., предложения в ходе последней уголовно-правовой реформы допустить объективное вменение, и т. п.
Некоторые из идей представителей социологического направления находят отражение и в действующем уголовном праве, и в этом, в принципе, нет ничего предосудительного. Суть проблемы в другом. Основой действующего уголовного законодательства России служат все же идеи неоклассицизма. В рассматриваемой нами сфере эти идеи формализованы, в частности, в ст. ст. 6, 43, 60 и др. УК РФ, согласно которым суд должен назначить виновному справедливое наказанием, т. е. наказание, соответствующее, прежде всего, характеру и степени общественной опасности совершенного преступления.
Эта классическая идея соразмерного воздаяния лицу, совершившему преступление, пронизывает все наше уголовное законодательство и практику его применения. А поскольку это так, то вполне логична постановка перед наказанием цели кары. Поскольку во главу угла и все законодательство, и судебная практика ставят деяние, его тяжесть, то мы не можем утверждать, что цель кары перед наказанием не стоит. По нашему мнению, цель кары неизбежно проистекает из «духа», из смысла уголовного законодательства, она присутствует (зачастую незримо) в каждой почти норме уголовного закона, даже независимо от того, провозглашается ли она сознательно и официально в отдельной специальной статье уголовного закона. Представляется нелогичным, непоследовательным проведение идеи соразмерности во всем уголовном законодательстве, по существу построение последнего на этой идее, и отрицание ее при формулировании целей наказания в соответствующей статье закона (ст. 43 УК РФ).
Идея «социологов» о том, что наказание виновному должно назначаться не в соответствии с тяжестью содеянного, а в зависимости от степени опасности виновного лица, представляется нам более уязвимой в связи с отмечавшейся выше «неуловимостью» критериев определения степени «испорченности» субъекта преступления и вечной проблемой – «а судьи кто? ».
Жизнь показывает, что иных критериев, более надежных и обоснованных, чем тяжесть содеянного, которые позволяли бы с большей точностью судить о совершенном преступлении и преступнике, и о том, что же следует в отношении их предпринять, какую меру наказания назначить, человечество не выработало, их, к сожалению, просто не существует в природе.
Наиболее явственно, по нашему мнению, цель кары проявляется в следующем:
• в факте провозглашения в ст. 43 УК РФ цели «восстановления социальной справедливости»;
• в законодательном закреплении принципа справедливости, основным требованием которого является назначение уголовного наказания в соответствии с характером и степенью общественной опасности совершенного преступления (ст. ст. 6, 43, 60 УК РФ);
• в факте законодательного закреплении смертной казни как одного из видов уголовного наказания, применение которого невозможно объяснить никакими другими целями (ст. 59 УК РФ);
• в законодательном установлении формализованных пределов фак¬тического отбытия наказания, только при наличии которых осужденный может быть условно-досрочно освобожден; в силу запрета уголовного закона (ст. ст. 79, 93 УК РФ) осужденный не может быть условно-досрочно освобожден, даже если он фактически исправился и в отношении его даль¬нейшее исполнение наказания является нецелесообразным;
• в вытекающей из закона практике назначения наказания (зачас¬тую довольно строгого) лицу, виновному в совершении, к примеру, неосторожного или умышленного ситуационного преступления даже в тех случаях, когда такое лицо фактически не нуждается ни в исправлении, ни в специальном предупреждении с его стороны новых преступлений – за сам факт совершения преступления в соответствии с принципом спра¬ведливого воздаяния виновному; объяснять назначение наказания в таких случаях целью общего предупреждения, как это обычно делается, предоставляется неэтичным. Как не без оснований риторически вопрошал К. Маркс: «Но какое право вы имеете наказывать меня для того, чтобы исправлять и устрашать других?». (131, с. 530; см. также: 97, с. 133).
• в тех многочисленных случаях, когда в результате исполнения назначенного уголовного наказания не достигнуты цели исправления виновного и предупреждения преступлений: субъект не исправился, а в иных случаях еще более закоренел в своем пороке, продолжает совершать все новые преступления, общее предупреждение не достигнуто в силу того, что мало кто знал о факте осуждения или по другим причинам, не следует считать такое наказание бессмысленным, т. к. цель кары («восстановления справедливости») достигнута, и это имеет важное нравственно-психологическое и воспитательное значение как для осужденного, так и для общества; к слову сказать, такого рода слу¬чаи, когда кара является единственной реально достигнутой целью назначенного и исполненного наказания зачастую очевидны уже при назначении наказания – например, если субъект уже неоднократно судим и в данном случае также нет предпосылок надеяться, что он встанет на путь исправления, или в случаях, подобных осуждению небезызвестного маньяка-убийцы А. Чикатило.
Находит свое проявление цель кары и в иных положениях уголовного законодательства, и в судебной практике.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.