В переходных условиях развития государственности и реше¬ния задач построения правового государства особое значение при¬обретает продуманность и обоснованность преобразований во всех областях жизнедеятельности государства и, в первую очередь, в сфере правоохранительной деятельности, призванной обеспечить надежную правовую защиту всем членам нашего общества, чтобы жизнь и здоровье человека, его честь и достоинство, неприкосно¬венность и безопасность стали наивысшей социальной ценностью. Одной из гарантий этого выступает расширение эксперименталь¬ной проверки того, что предлагается для внедрения в жизнь, в том числе новых правовых актов.
За 1990-1995 гг. в Украине принято более 600 законодательных актов, что следует оценить как положительный момент, но в то же время в большую их часть уже неоднократно вносились изменения и дополнения (186,3-44). В этом плане заслуживает внимания пред¬ложение депутата В.Суслова, который при обсуждении в Верхов¬ной Раде вопроса о регулировании поступлений в бюджет в зависи¬мости от размеров налогообложения рекомендовал проверить это экспериментально - снизить на несколько месяцев налог на добав¬ленную стоимость, чтобы таким образом выяснить, к чему это при¬ведет: к увеличению или снижению поступлений и на основе этого /вместо споров/ принять решение (187).
Экспериментальный метод заключается в познании интересую¬щих фактов путем опытной проверки наблюдаемых явлений. В от¬личие от метода наблюдения эксперимент включает активное вме¬шательство в изучаемое явление, его выделение из обычного про¬цесса, искусственное воспроизведение в специально созданных ус¬ловиях. Эксперимент позволят исследовать сущность, природу и механизм интересующих явлений и фактов. Вместе с тем ему прису¬щи две специфические черты. Во-первых, он, являясь составным элементом практики, выполняет функции критерия истины, т.е. обеспечивает не только получение знаний, но и проверку их истинности. Во-вторых, для развития теории и практики весьма важна его прогностическая роль, обеспечивающая предварительную опытную проверку положений, предлагаемых для внедрения в практику (188,8).
В следственной деятельности эксперимент получил достаточ¬но широкое применение в качестве средства опытной проверки от¬дельных обстоятельств в рамках следственных действий, при про¬изводстве экспертиз. А в научных криминалистических исследова¬ниях экспериментальный метод используется сравнительно огра¬ниченно. Объясняется это, на наш взгляд, двумя основными обсто¬ятельствами. Во-первых, тем, что не раскрыты в полной мере воз¬можности этого метода применительно к криминалистическим ас¬пектам следственной деятельности, во-вторых, существенными ог¬раничениями и сложностями экспериментирования в сфере уголов¬ного судопроизводства (189,156).
Расследование преступлений - строго регламентированная уго¬ловно-процессуальным законом деятельность, применительно к ко¬торой достаточно четко и полно определены права и обязанности ее участников. Любое отступление от этих предписаний представ¬ляет собой нарушение закона. «В ситуациях, урегулированных уго¬ловно-процессуальной нормой, - отмечает В.Т.Томин, - рационали-зация невозможна никаким иным путем, кроме внесения изменений в закон» (108,115).
С учетом этого вся следственная деятельность применительно к возможностям экспериментирования, по нашему мнению, должна быть четко разграничена на две сферы: а) аспекты, связанные с из¬менением прав и обязанностей участников процесса; б) аспекты, изменение которых не связано с корректировкой прав и обязаннос¬тей субъектов уголовного судопроизводства. К первой группе от¬носятся все положения, которые определяют и отражают права и обязанности участников расследования, регламентируемые уголов¬но-процессуальным законодательством. Эксперимент в отношении этих положений в целях проверки предлагаемых мер по совершенс¬твованию процессуальной деятельности (повышению качества и
результативности расследования, расширению гарантий прав учас¬тников уголовного судопроизводства, обеспечению экономичнос¬ти следственной деятельности и т.п.) означает (влечет) изменение -расширение или ограничение установленных прав и обязанностей, т.е. отступление от закона, проявляющееся в ущемлении либо рас¬ширении прав лиц, попавших в сферу проводимого эксперимента, по сравнению со всеми иными участниками уголовно-процессуаль¬ной деятельности (190,132). Поэтому эксперимент такого рода мо-жет быть осуществлен только на основании решения законодателя.
Однако наш законодатель в сфере уголовного судопроизводс¬тва (да и применительно к иным областям жизнедеятельности) практически не используют такую возможность, а ученые не вносят предложений и не предлагают научно-обоснованных программ по проведению масштабных экспериментов, направленных на совер¬шенствование (в том числе принципиальное изменение) структур и положений уголовно-процессуальной деятельности.
Предложений по изменению уголовно- процессуального зако¬нодательства и организационных элементов следственной деятель¬ности с аргументацией в обоснование их осуществления в нашей литературе (и особенно в диссертациях) высказывается великое множество. Но способов экспериментальной проверки, которые бы подтвердили или опровергли приводимые аргументы и открыли те, которые не видны на уровне теоретического осмысления проблемы или игнорируются как несущественные, не предлагается ( 191,158-159).
Ставя вопрос о необходимости каких-либо преобразований, ученый, по нашему мнению, должен указывать не только причины и доводы в пользу этого, но и предлагать конкретные пути, спосо¬бы и масштабы проверки (в том числе экспериментальной) реаль¬ности предлагаемых мер, чтобы в практику внедрялось уже апро¬бированное, а не для выяснения, что из этого получится при реали¬зации.
В экспериментальной проверке нуждаются «те выводы и поло¬жения юридической науки, которые носят гипотетический характер, те проекты правовых актов, которые не дают полной уверен¬ности в целесообразности намеченного мероприятия». Следова¬тельно, эксперимент должен проводиться для того, «чтобы предот¬вратить возможную неудачу, риску которой разумнее подвергнуть более узкую область общественных отношений, чем более широ¬кую» (189,155).
В тех случаях, когда преобразования носят организационно-технический характер и, как правило, не затрагивают права и обя¬занности вовлекаемых в уголовно-процессуальную сферу лиц, воз¬можности проведения экспериментальных исследований достаточ¬но широки и значительно проще по процедуре. Это, например, экс¬перименты по проверке влияния критериев оценки на показатели деятельности по раскрытию преступлений (результативность, сро¬ки и т.п.), по установлению влияния организационных преобразо¬ваний ( введение специализации в работе следователей, органи¬зация их труда с участием технических помощников.
Давно, например, «ставится» и «снимается» вопрос о техничес¬ких помощниках следователей, издавались приказы о их введении (192), однако проблема эта до сих пор не решена ( 193,46). По дан¬ным нашего исследования 81,6% опрошенных следователей указы¬вают, что работают без технических помощников. А там, где эти должности предусмотрены, помощники следователей занимаются самостоятельным расследованием. Данный вопрос, как и многие другие организационные, мог быть давно решен на базе проведе¬ния эксперимента в ряде ГО РОВД страны, позволив определить, что именно может дать работа с настоящими техническими по-мощниками следователей в плане повышения качества расследова¬ния, сокращения его сроков и экономии используемых сил и средств. Поэтому представляется не учитывающим все особеннос¬ти экспериментирования заявление «о недопустимости эксперимен¬та в области борьбы с преступностью без издания правового акта, так как такой эксперимент неизбежно будет означать нарушение законности» (194,744).
При экспериментах этого вида опробываются организационно-структурные изменения, не затрагивающие содержание следствен¬ной деятельности, призванные совершенствовать в первую очередь результативность следствия и уровень организации труда следова¬телей. Разумеется, в конечном итоге эти изменения ( внешне коли¬чественного плана) будут иметь своим результатом и существенные качественные достижения. Так, улучшение организационно-техни¬ческих условий труда следователей может и должно привести не только к увеличению объема выполняемой ими работы (в частнос¬ти, количества расследуемых дел), но и к существенному улучше-нию ее качества, а следовательно, к повышению уровня защиты прав и интересов участников уголовного судопроизводства. Одна¬ко это - сопутствующий результат, возможный при определенных условиях, но не обязательно наступающий, поскольку достигнутая экономия сил, времени, средств может быть направлена на совер¬шенно иные цели как организаторами следственной деятельности, так и ее непосредственными исполнителями.
В приказе МВД Украины № 745 от 25 ноября 1992г. говорится: «Ввести в состав следственных подразделений численностью 5 че¬ловек штаты диктофономашинисток, в более крупных подразделе¬ниях их количество определять из расчета - одна машинистка на 8 следователей» и далее применительно к нормативам нагрузки на следователя - 35 дел в производстве за год, указано «исходя из на¬учно-обоснованных норм нагрузки». А кто и как определил эту «научную обоснованность», если реальная нагрузка следователей составляет около 100 дел в год? Подобные вопросы, если бы у ру¬ководителей было действительное желание обеспечить научную обоснованность принимаемых решений, могли бы быть изучены на базе проведения специальных экспериментов.
С учетом отмеченного для экспериментов второй группы необ¬ходимо решение ведомств (прокуратуры, Министерства юстиции, МВД, СБУ) или их структурных подразделений в пределах своей компетенции. В свое время в МВД принималась специальная инс¬трукция об организации и проведении экспериментов в органах внутренних дел, но широкого распространения в области следс¬твенной деятельности не получила. Более того, имели место случаи приказного прекращения незавершенных экспериментов (104,140-142).
Эксперимент как метод и средство проверки каких-либо поло¬жений в целях решения вопроса о целесообразности их внедрения в практику, необходимо четко отграничивать от осуществляемых преобразований, т.е. целенаправленных изменений социальных ус¬ловий, которые «имеют сходство с экспериментом по своим резуль¬татам, но отличаются по целям и задачам» (195,84).
Преобразование - это свершившийся факт и оно не может рас¬сматриваться в качестве эксперимента. В противном случае все ви¬ды и формы законодательной и исполнительной деятельности превратились бы из средства решения практических задач и нужд общества в способ поиска путей для этого. Другое дело, что наблю¬дение и анализ хода и результатов подобных преобразований дают возможность выявить их достоинства и недостатки, установить сте¬пень обоснованности тех положений, которые послужили основа¬нием для принятия решений и их внедрения в практику. Но это не придает им статус эксперимента, суть которого - проверить для внедрения, а не внедрить для проверки.

Планирование и организация перспективных научных исследо¬ваний должны осуществляться с учетом проведенных разработок и уровня их соответствия реальным потребностям практики.
В целях выяснения того, в какой мере научные исследования от¬вечают решению этой задачи, нами был проведен анализ научных публикаций по криминалистике и тенденций их развития (как в це¬лом, так и применительно к отдельным разделам и направлениям науки). Данное исследование было проведено с использованием на-укометрических методов, позволяющих путем «замера» различных количественных характеристик определить общую картину разви¬тия науки. Непосредственным объектом изучения были публика¬ции по криминалистике за 10-летний период (1971-1980гг.), содер¬жащиеся в периодических изданиях, материалах конференций и сборниках статей, а также диссертационные исследования за пери¬од с 1938г. по 1985г. Распределение публикаций по разделам криминалистики ( с выделением судебных экспертиз) и двум периодам в рамках анализируемого срока характеризуется следующими дан¬ными:
Таблица 1

Количество Прирост
Наименование разделов публикаций
% публикаций в 1976-1980гг
%
Общие вопросы криминалистики 8,8 + 9
Вопросы криминалистической
техники 7,1 -0,4
Вопросы криминалистической
тактики 10,4 +7,7
Вопросы криминалистической
методики 8,3 + 10,9
Вопросы экспертных исследований 65,6 +72
Данные по диссертационным исследованиям отражены в табл.2:
Таблица 2

Период (годы) Общие воп¬росы Тех-ника Так-тика Мето-дика Экс-пер-тизы Все¬го Док. дис. Канд. дис.
1938-1940 1941-1950 2 5 5 6 3
11 5 27 1
2 4
25
1951-1960 2 3 15 27 32 79 2 77
1961-1970 11 13 45 82 59 210 21 189
1971-1980 21 24 61 89 74 269 25 244
1981-1985 8 13 43 53 42 159 9 150
Итого: 44 58 169 257 221 749 60 689
6% 7,7% 22,5% 34,3% 29,5% 8% 92%
Приведенные показатели свидетельствуют о том, что издания по проблемам судебной экспертизы составляют более половины общего массива публикаций (65,6%) и около трети (29,5%) диссер¬тационных исследований, а также имеют четкую тенденцию роста. Эти данные отражают активизацию разработки вопросов судеб¬ных экспертиз, что способствует решению теоретических проблем и расширению возможностей исследования различных объектов -следов, материалов, веществ.
Для установления распределения научных публикаций по раз¬личным видам экспертиз они были разделены на 11 групп в соот¬ветствии с классификацией А.И.Винберга и Н.Т.Малаховской (185). При анализе применительно к каждой группе экспертиз вы¬делены три позиции: соотношение с общим числом публикаций по разделу «Вопросы экспертных исследований», прирост за второе пятилетие рассматриваемого периода, соотношение с уровнем пот¬ребностей следственной практики. Потребности практики опреде¬лялись на основе изучения данных анкетирования следователей, выступлений руководящих работников правоохранительных орга¬нов, материалов научно-практических конференций, диссертаци-онных исследований и т.д. Следует отметить, что потребности практики в отношении экспертных разработок определяются внут¬ренним (экспертная практика) и внешним (следственная практика) факторами. Эти данные представлены в табл.3. Для сравнения при¬ведены также показатели диссертационных исследований по воп¬росам судебных экспертиз. Их классификация дана по видам кри¬миналистических экспертиз, поскольку количество иных диссерта¬ций, защищенных по специальности 12.00.09 весьма ограничено (табл.4).

Эффективность любого вида человеческой деятельности нахо¬дится в прямой зависимости от уровня и сбалансированности ее на¬учного, организационного, ресурсного и иных систем обеспечения. «Обеспечить» значит создать условия для осуществления, достиже¬ния чего-либо, в данном случае - полноценного осуществления де¬ятельности.
В настоящее время в юридической литературе уделяется боль¬шое внимание различным аспектам обеспечения деятельности по раскрытию и расследованию преступлений, при этом речь в основ¬ном идет о криминалистическом обеспечении. Однако в сам термин «криминалистическое обеспечение» вкладывается различное содер¬жание. Чаще всего о криминалистическом обеспечении говорят как о создании условий для успешного применения криминалистичес¬ких возможностей с целью успешного решения задач конкретной сферы правоохранительной деятельности ( 182,44).
В.Г.Коломацкий дает следующее определение криминалисти¬ческого обеспечения деятельности органов внутренних дел - «Это система внедрения в практическую деятельность должностных лиц, подразделений, служб и органов внутренних дел по охране общес¬твенного порядка и борьбе с преступностью криминалистических знаний, воплощенных в умение работников использовать научные, методические, технико-криминалистические средства и технологии их применения в целях предотвращения, раскрытия и расследования преступлению^ 183,62). В соответствии с этим он считает, что система криминалистического обеспечения включает в себя три подсистемы:
- криминалистические знания ( разработки
криминалистической науки);
- криминалистическое образование ( подготовка),
- криминалистическая техника ( средства и методы).
Включение образования в криминалистическое обеспечение ар¬гументируется следующим образом: «Чтобы произведенное крими¬налистической наукой прикладное знание (методы и средства) ста¬ло орудием практики, оно должно пройти стадию криминалисти¬ческого образования, в результате чего криминалистические зна¬ния трансформируются в элемент профессиональных знаний и уме¬ний работников органов внутренних дел» (26,67). Против необхо¬димости этого спорить не приходится, но это уже сфера другого обеспечения.
При отмеченном подходе в определение обеспечения включает¬ся не только собственно криминалистическое обеспечение, а и все иные виды обеспечения по отношению к криминалистическим средствам и методам (организация внедрения, обучения и т.д.). Та¬кая широкая трактовка термина «криминалистическое обеспече¬ние» приводит к тому, что в него включают даже совершенствова¬ние законодательства, призванного способствовать рационализа¬ции применения криминалистических средств и методов в практи¬ческой деятельности (182,52), но это уже не криминалистическое обеспечение, а создание условий для его реализации.
По нашему мнению, необходимо четко разграничивать «крими¬налистическое обеспечение деятельности» и «обеспечение деятель¬ности криминалистическими средствами и методами». Первое - это отражение сути криминалистики, ее предназначение, а именно -разработка тех криминалистических средств и методов, которые требуются для выполнения практической деятельности. Второе -организационные и прочие меры по доведению этих средств до их применения. Такое разграничение необходимо для того, чтобы было ясно, кто и чем именно должен заниматься применительно к обеспечению следственной деятельности, поскольку возложение на криминалистику и криминалистов не свойственных им задач будет приводить к их некачественному либо вообще невыполнению. Так, например, применительно к заказным убийствам задача кримина¬листики сводится к обобщению опыта их раскрытия и разработке на этой основе методики их расследования, а создание условий для успешной реализации данной методики (соответствующая подго¬товка кадров, внедрение специализации в деятельность следовате¬лей, особенно при осуществлении убийств с помощью взрыва, и т.д.)- все это уже организационные, кадровые и прочие виды обес¬печения расследования.
З.И.Кирсанов пишет, что криминалистическое обеспечение борьбы с преступностью состоит « в разработке и предоставлении судебно-следственным, оперативно-розыскным и другим правоох¬ранительным органам криминалистических средств и методик по¬лучения, оценки и использования информации, необходимой для выявления, предотвращения и раскрытия преступлений (184,10). С «разработкой» все понятно, ибо создание криминалистических ре¬комендаций и есть собственно криминалистическое обеспечение, а вот с термином «предоставление» необходимо разобраться. Если он употреблен в смысле «предоставлено самим фактом создания», то никаких вопросов не возникает, поскольку главное отражено в термине «разработка», а если «предоставление как обеспечение поступления по адресу», то требуется уточнение. Но поскольку ав¬тор далее заявляет, что «криминалистическое обеспечение следует рассматривать не только как решение прикладных задач кримина¬листики, но и как ее дидактическую функцию», так как «необходи¬мо не только информировать широкий круг следователей, опера¬тивных работников и специалистов-криминалистов о новых науч¬ных разработках, но и обучить их, создать им условия для получе¬ния соответствующих практических навыков» (184,11), ясно, что он понятие криминалистического обеспечения трактует расширитель¬но. Мы с такой трактовкой согласиться не можем по уже отмечен-ной причине - каждый, в том числе любая наука, должен заниматься своим делом. Здесь можно провести аналогию с участием ученых во внедрении своих разработок в практику. Несомненно, непос¬редственное участие разработчика во внедрении его новшества в практику имеет ряд существенных положительных моментов: лич¬ная заинтересованность во внедрении, четкое представление о су¬ти внедряемого и требуемых для этого условиях, способность выде¬лить ранее не учтенные препятствия для эффективного действия новшества и т.д. Но при этом наличествуют и весьма отрица¬тельные моменты: во-первых, для организации внедрения требуют¬ся особые качества личности, которыми ученый нередко не облада¬ет, во-вторых, заниматься этим ученый будет, как правило, в ущерб своей основной работе, которую за него никто не выполнит. Следо¬вательно, в криминалистическом обеспечении и по содержанию, и по форме прежде всего должен реализовываться принцип рацио¬нальной специализации.
Исходя из изложенного, мы считаем, что криминалистическое обеспечение деятельности заключается в разработке криминалисти¬ческих средств и методов, необходимых для ее эффективного осу¬ществления. А на базе этого появляется потребность и возмож¬ность обеспечения осуществляемой деятельности созданными нов¬шествами. Ярким примером этого может служить научная разра¬ботка генотипной экспертизы и практическое отсутствие возмож¬ностей ее использования в.следственной деятельности в настоящее время (кроме исключений вроде дела Гонгадзе).
Поэтому, на наш взгляд, необходимо вести речь о научно-мето¬дическом обеспечении, которое включает в себя два основных нап¬равления: разработку средств, приемов и методов обнаружения, фиксации, исследования и использования доказательственной ин¬формации и создание необходимых условий для восприятия и при¬менения практикой научных рекомендаций. Первое направление -это естественный процесс существования и развития криминалис¬тики. Для реализации второго направления требуется целенаправ¬ленная деятельность соответствующих структур и органов. До об¬разования самостоятельного украинского государства задачи и содержание научно-методического обеспечения деятельности по рас¬следованию и профилактике преступлений определяли всесоюзные правоохранительные ведомства и их научно-исследовательские уч¬реждения. Они же выступали центрами координации научных исс¬ледований в области криминалистики и судебных экспертиз, апро¬бации рекомендаций по новым приемам и методам следственной и экспертной деятельности, а также их внедрения в практику. В нас¬тоящее время этими вопросами ни одно из учреждений Украины по существу не занимается. Следствием этого является дублирование и мелкотемье в научных исследованиях, недостаточное внимание к проблемам, обусловленным потребностями практики, отсутствие системы информирования о новых разработках и их внедрении в практику. Все это отражается на результативности деятельности правоохранительных органов и качестве расследования уголовных дел. Развитие науки и техники создает предпосылки и возможности для всестороннего совершенствования следственной деятельности. Однако рождение нового не приводит к автоматическому и быс¬трому принятию практикой на вооружение этих средств, приемов и методов.
Данные нашего исследования (опрошено 1125 следователей, прокуроров-криминалистов, экспертов, судей и адвокатов, изучено 999 уголовных дел и 3164 экспертных производства) свидетельству¬ют, что имеющиеся научно-технические возможности используют¬ся при расследовании преступлений крайне неудовлетворительно.
Сегодня для следователя главное - не просто обнаружить и вы¬явить доказательства, а обеспечить их сохранность и достовер¬ность, защитить от недобросовестных попыток оспорить и фальси¬фицировать. В связи с этим исключительно важное значение приоб¬ретает использование научно-технических достижений для собира¬ния и исследования доказательств. Однако, ими используются в ос¬новном традиционные средства (порошки, гипс и т.п.), а новые средства и методы обнаружения и выявления следов следователи не только не применяют, но и не знают. Даже прокуроры-криминалисты, которые должны быть проводниками научно-технического прогресса в расследовании, при опросе о новых методиках работы со следами указали осведомленность в пределах от 0 до 11,5% (спрашивали о восьми методиках). На вопрос о том, в какой мере используются возможности судебных экспертиз в расследовании,-недостаточно ответили: 81% следователей, 89,2% экспертов, 88,5% прокуроров-криминалистов, 83,8% судей и 78,9%) адвокатов. На бо¬лее конкретный вопрос: «Во всех ли необходимых случаях назнача-ются экспертизы» - единодушия в ответах не было. Следователи ответили «да» в 87,2%, а прокуроры-криминалисты и судьи «нет» в 69,1% и 83,8% случаев соответственно.

Собственно технология раскрытия и расследования преступле¬ний, являющаяся стержнем борьбы с преступностью, меняться ежедневно за счет внедрения достижений науки и появления новых правовых норм не может. Поэтому в первую очередь должны со¬вершенствоваться давно известные приемы, средства и методы дея¬тельности, расширяться возможности их использования для реше¬ния задач уголовного судопроизводства, в том числе на основе бо¬лее глубокого анализа их природы и сущности, а также оценки ре¬ального соотношения прав личности и задач борьбы с преступнос¬тью. В этом плане особый интерес представляют такие понятия как обман, дезинформация, провокация и т.п. Одно лишь их произнесе¬ние в контексте правоохранительной деятельности вызывает воз¬мущение и возгласы о принципиальной недопустимости (167,13-14; 168,102-103). Но правильно ли при этом оценивается соотношение содержания и формы данных категорий? И все ли в них негативно и недопустимо для использования в правоохранительной деятель¬ности? Обман трактуют как распространение искаженных или заве¬домо ложных сведений для достижения ставящихся целей, а прово-кацию ( от лат.- вызов) как подстрекательство.
Чтобы не смешивать различные проявления и аспекты этих по¬нятий, необходимо прежде всего разграничить различные по своей природе и направленности виды правоохранительной деятельности. Для оперативно-розыскной деятельности дезинформация, об¬ман и провокация - это то, без чего не может осуществляться сбор информации, необходимой для раскрытия, расследования и пре¬дупреждения преступлений. Как, например, секретный сотрудник может быть внедрен в преступную группировку для ее разработки без обмана и дезинформации о характере этой личности, ее намере¬ниях? Как оперативный работник или агент могут получить необ¬ходимые данные от подозреваемого или его пособников, если не скроют свой подлинный интерес, не замаскируют свою цель?
Другое дело, что нельзя подталкивать к совершению тех дейс¬твий, которые противоправны и опасны для граждан и могут иметь серьезные последствия для судьбы провоцируемого (например, на реальное совершение убийства). В решении Верховного суда США проводится различие между криминогенной ситуацией, искусствен¬но созданной для невиновного лица, и «ловушкой» для преступни¬ка. «Провокация имеет место в том случае, когда сотрудники пра-воохранительных органов подстрекают или поощряют лицо совер¬шить преступление, умышленно делая ложные заявления о закон¬ности его поведения или применяя методы, которые способствуют совершению такого преступления, лицом не предрасположенным к этому» (169,6).
Следовательно, речь должна идти не о принципиальном отри¬цании провокации (побуждения) как средства деятельности против преступников, что по сути своей бессмысленно и алогично, а о чет¬ком разграничении тех элементов ( способов) провокации, которые традиционно используются и допустимы, и тех, которые вообще применяться не могут. В 1999г. в Одессе состоялось посвящение в «авторитеты» одного из преступников, который как выяснилось позднее, был «опущеным». В результате этого 50 «авторитетов», которые его «короновали», оказались дискредитированы в связи с нарушением преступных «законов». Оценивая урон, нанесенный преступной среде, журналист высказал предположение - не была ли данная операция организована оперативными службами правоох¬ранительных органов? Эту операцию, если журналист прав, тоже можно назвать провокацией. Но из таких «провокаций», по наше¬му мнению, должна состоять деятельность против современной
преступности ибо это - профессиональный ответ на действия про-фессионалов, а не мелочные попытки «упрятать» их за решетку пу¬тем подбрасывания оружия или наркотиков, на что нередко идут практические работники в бесплодных боях с преступниками в си¬лу отсутствия надежных правовых средств их изобличения. В связи с этим в программе «Стратегия и тактика борьбы с организованной преступностью и коррупцией» правильно ставится вопрос о необ¬ходимости «дать четкое определение в законодательном порядке понятия провокации с тем, чтобы оперативные комбинации спец-подразделений при задержании преступников с вещественными до¬казательствами или для получения доказательств их вины в процес¬се оперативно-розыскной деятельности не являлись противоправ¬ными» (170,32).
В деятельности следователя разграничение и ограничения при¬менительно к рассматриваемым категориям должны быть более строгими, потому что данные, получаемые оперативно - розыс¬кным путем, используются в основном как основание для проверки определенных лиц и событий, а в расследовании информация ис¬пользуется для решения процессуальных вопросов, связанных с судьбой подозреваемого, и здесь ошибки могут иметь существен¬ные и непоправимые последствия. Но и здесь побуждение-провоци¬рование на определенные действия может иметь правомерное мес¬то. Обыск на большом приусадебном участке не дал результата. Тогда следователь сказал: «На сегодня хватит, завтра возьмем тех¬нику и продолжим поиск». Ночью, когда подозреваемый решил откапать и перепрятать труп в другое место, оперативные работни¬ки задержали его. Если акцентировать внимание только на форме осуществленного, то можно сказать, что здесь налицо явные обман и провокация, ибо подозреваемого подтолкнули к выполнению тех действий, которые привели к его изобличению. Но если рассматри-вать содержательную сторону проведенной операции, то в ней нет ничего провокационного, так как преступление уже было соверше¬но, труп был спрятан виновным и своими действиями он лишь об¬легчил работу следователя, а не создал правовые основания своей ответственности, которых без побуждения извне не существовало.
Примеров подобного плана можно приводить массу и они бу¬дут свидетельствовать о том, что без таких побуждений следователь обойтись не может, а поэтому опять-таки нужно лишь строго разграничить то, что допустимо и что таковым являться не может.
Применительно к деятельности следователя провокацией в чис¬том виде будет все то, что может породить ответственность лица и чего он без этого «подталкивания» мог не совершить.
Однако возникает вопрос: можно ли в принципе использовать провокацию в борьбе с преступностью? Во многих странах на этот вопрос дан категорический утвердительный ответ. Например, в борьбе с контрабандой наркотиков и оружия, проституцией. Кста¬ти, и у нас приобретение подставным лицом наркотиков, на осно¬вании чего в последующем изобличается наркосбытчик, использу¬ется в оперативно-следственной и судебной практике, как аргумент того, что обычные средства борьбы с данным явлением недоста-точны. А в остальном о провокации говорят как о безусловно не¬допустимом средстве.
Если быть формально последовательными,™, во-первых, про¬вокация должна быть либо разрешена, либо безоговорочно запре¬щена без всяких исключений, во-вторых, чтобы не смешивать средство деятельности по борьбе с преступностью с возможностью изобличения лица в совершенном им по нашей «наводке» преступ¬лении, необходимо установить, что получаемые в результате этих операций данные не могут служить непосредственным основанием для привлечения к уголовной ответственности. Сложности разоб¬лачения взяточников общеизвестны, поэтому в деятельности пра-воохранительных органов используется операция «Задержание с поличным». Судебная практика знает множество примеров привле¬чения к уголовной ответственности на основе подобных операций. И по этому поводу правильно утверждается, что «операция по вру¬чению вымогателю предмета взятки - только закрепление доказа¬тельств уже совершенного преступления» (171,309).

В первом случае факт «провокации» (установка химловушки), явившись поводом к последующему сбору изобличающих доказательств, теряет свое значение и отходит на задний план - дело раз¬решается как бы без него. Во втором случае, когда нет «подкрепле¬ния», должна быть предметная оценка возможной самостоятель¬ности и достаточности проведенной «подставки» как для процессу¬альных, так и иных мер воздействия на установленное таким обра¬зом лицо (дисциплинарных, административных).
На наш взгляд, о побудительных действиях нужно вести речь не как о провокации, а как о средстве проверки лица на честность, ус¬тановления реального поведения проверяемого человека.
Что в себя, практически во всех проявлениях, включает такти¬ка? Элементарный обман. Тактика - это умение переиграть своего оппонента, которое проявляется прежде всего в хитрости. «Пере¬играть противника» - значит скрыть (утаить) свои планы и намере¬ния и за счет этого достичь необходимого (желаемого). В рамках расследования это значит добыть информацию, которую без по¬добных тактических ходов получить невозможно или исключитель¬но затруднительно. Но получить реальную информацию, которой обладает интересующее лицо, в отношении которого применяется тот или иной тактический прием, т.е. не принуждение, не навязыва¬ние того, чего не было на самом деле, а создание условий добро¬вольного «деления» наличной информацией.
Автор ранее искал и пытался обосновать различие между обма¬ном и хитростью (174,27-28). Но теперь убедился в бессмысленнос¬ти и бесполезности этого и полностью согласился с Р.С.Белкиным, который говорит, что реальный обман использовался и будет ис¬пользоваться в рамках тактических аспектов деятельности следова¬теля, и нужно лишь выделить и запретить тот обман, который про¬тиворечит принципам и целям этой деятельности, угрожает нару¬шением прав и интересов личности (175,13-16).
Рассмотрим с учетом этого некоторые следственные действия, в которых имеются элементы тактики. Так, маскировка целей допро¬са - по форме обман, а по существу лишь средство получения ин¬формации. Преступники, выдававшие себя за работников мили¬ции, под видом проведения обысков похитили значительные цен¬ности у жителей Киева, Харькова и Москвы. Подозрение в причас-тности к данной группе пало на жителя Днепропетровска, который
в период совершения этих преступлений выезжал из города на сво¬ей автомашине. Допрашивать его «в открытую» не имело смысла, поэтому следователь пригласил его на допрос в помещение ГАИ и спросил, не проходил ли маршрут его поездки в указанный период через Вологду, где имело место дорожное происшествие с автомо¬билем сходных характеристик. Не зная истинного интереса следо¬вателя и стремясь защититься от подозрения в причастности к ДТП, допрашиваемый показал, что в Вологде он не был, а нахо¬дился в этот период в Харькове, Киеве, Москве. При этом он сос¬лался на данные, подтверждающие факт пребывания там (176,88). Американцы в этом плане идут значительно дальше: чтобы добить¬ся признания подозреваемого в совершенном преступлении, его об¬виняют в несовершенном более тяжком, т.е. ставят перед выбором - сознаться в своем или подвергнуться возможной угрозе привлече¬ния за чужое преступление (177,20). В этом приеме уже нет такти¬ческой чистоты, здесь налицо угроза и давление. Этот пример явля¬ется свидетельством уже отмечавшейся необходимости разграниче¬ния правомерного и недопустимого.
Прием «создание впечатления осведомленности следователя об обстоятельствах события» - это то же формально обман, а точнее создание видимости знания, на которое допрашиваемый реагирует (или не реагирует) сам. При допросе подозреваемых в совершении краж из железнодорожных составов следователь широко использо¬вал информацию специалистов о технологии обработки рефриже¬раторных поездов, режиме их работы, расположении и использова¬нии в качестве тайников для перевозки похищенного секций, ниш и других мест поездов, применяемой железнодорожниками термино¬логии и т.п. Все это подозреваемые оценили как знание следовате¬лем конкретных фактов и обстоятельств совершенных ими преступ-лений и дали признательные показания (176,88-89).
Может ли человек не причастный и не осведомленный о собы¬тии рассказать детально о нем? Естественно, нет. А если его вынуж¬дают сказать то, чего не было (с его участием по крайней мере), или заставляют поведать о том, что им было совершено, но о чем он добровольно говорить был не намерен, то здесь уже не обман, как средство получения информации, а нарушение правил осуществления уголовного судопроизводства, при котором обман выступа¬ет вспомогательным средством давления, насилия. Подозреваемый отрицал свою вину. Для его разоблачения требовалось доказать, что в пригородный поселок он прибыл отдельно от остальных чле¬нов семьи: все на электропоезде, а он на угнанной машине. Однако, в связи с договоренностью все утверждали, что он приехал вместе с ними. Не утруждая себя тем, чтобы за счет детализации показаний каждого выявить расхождения и противоречия, и таким путем ра¬зоблачить ложь, следователь при повторном допросе изолировал друг от друга членов семьи и начал допрос с отца. Тот не изменил своих показаний. После этого следователь пригласил его дочь. Когда она стала повторять свои прежние показания, следователь «зачитал» «показания отца» о том, что они приехали отдельно от брата. Дочь подтвердила этот факт. Затем подобная операция бы¬ла проделана с матерью и наконец протоколы допроса жены и до¬чери были предъявлены отцу подозреваемого, который признал, что ранее давал ложные показания. На основе полученных таким путем данных был допрошен и сознался задержанный (107,150-151). Недопустимость такого «тактического» приема заключается в том, что во-первых, допущен прямой обман (сообщение дочери, что отец дал показания), хотя и приведший к установлению истины в данном конкретном случае, но позволивший вынудить к даче «тре¬буемых» показаний, во-вторых, допрошенные разберутся, кто пер¬вым сказал о том, что условились скрывать и как это произошло, т.е. выяснят «методы» работы следователя. Но главная опасность состоит в том, что сделав первый шаг на пути использования тако-го обмана, последующие (и более серьезные) следователю будет сделать проще.
Что означает тактика организации «проговорки» как не обман, поскольку лицо заманивается в «расставленные для него сети»? Но реагировать или нет на эти «сети» допрашиваемый определяет сам.
О «психологических ловушках» с демонстрацией каких-либо объектов, которая должна способствовать получению показаний, то же говорят как о неправомерных из-за обмана. Суть же этих «хитростей» заключается в создании ситуаций, когда допрашивае¬мое лицо может невольно продемонстрировать свою осведомленность, открыто прореагировать на выданную ему информацию. Так, подозреваемый в совершении кражи упорно отрицал на доп¬росе свою причастность к преступлению. К следующему допросу следователь нашел один из предметов, аналогичный похищенному, и поместил его на сейф, накрыв газетой, но так, чтобы его можно было рассмотреть с места, на котором будет сидеть допрашивае¬мый. Пригласив подозреваемого, следователь стал детально расс¬прашивать его о предыдущей судимости, занятиях после освобож¬дения из ИТУ, не затрагивая вопрос о краже. Подозреваемый все время бросал взгляд в сторону сейфа, отвечал на вопросы с промед¬лением, односложно, а затем, сказав: «Хватит об этом», подробно рассказал о совершении кражи, в том числе о месте нахождения по¬хищенного, где оно (включая «предъявленный» предмет) было об¬наружено (178,135). Мог ли подозреваемый, не будучи причастным к краже, узнать этот предмет и таким образом прореагировать на него? Но правомерность подобного обмана будет только тогда, когда подозреваемый без прямого давления со стороны следовате¬ля сам примет решение - прореагировать на представленную ин¬формацию или сделать вид, что ничего не произошло (176,97).
Число подобных иллюстраций можно продолжать бесконечно и все они будут свидетельствовать, что тактика без обмана невоз¬можна, но есть обман как средство решения задач раскрытия и рас¬следования преступлений и как недопустимые действия, поскольку нарушают законные права участников уголовного судопроизводс¬тва, аморальны по своей сути и дискредитируют саму систему пра¬воохранительных органов.
В связи с обманом целесообразно рассмотреть такие понятия как дезинформация, утаивание, сокрытие информации и т.п. Лю¬бое из них также может быть средством или условием следственной деятельности, а может быть и недопустимым. Дезинформация - это сообщение неточной или полностью искаженной информации. В отдельных сферах деятельности (военной, политической и пр.) -это элементарное и распространенное средство достижения ставя¬щихся целей. Применительно к следственной деятельности о дезин¬формации обычно не говорят, относясь к ней как к обычному об¬ману. Но и в борьбе с преступностью дезинформация не только может, но и должна использоваться в качестве средства деятельности. Например, дезинформация как способ сокрытия места нахождения свидетеля, жизни которого имеется реальная угроза, или выявления тех поисковых действий заинтересованных лиц, которые могут быть осуществлены в специально ложно названном месте. В насто¬ящее время киллеры и заказчики убийств иногда ищут друг друга с помощью газетных объявлений, грабители и квартирные воры ищут своих «клиентов» на основе анализа объявлений и т.д. В свя¬зи с этим правоохранительные органы должны использовать объявления-ловушки для выявления потенциальных заказчиков преступлений и готовых к их исполнению лиц (179,144).