Чудесный праздник. Розенберг был взволнован. Для него свобода речи означала свободу бунта.
   – Индейцы тоже там? – громко спросил он. Джейсон Клайн наклонился ближе к его правому уху:
   – Да!
   – С боевой раскраской?
   – Да! В полном походном одеянии.
   – Танцуют?
   – Да!
   Индейцы, чернокожие, белые, коричневые, женщины, гомосексуалисты, любители деревьев, христиане, активные противники абортов, арийцы, нацисты, атеисты, охотники, любители животных, крайние расисты, сторонники доминирующего положения черной расы, выступающие с протестом против сбора налогов, лесорубы, фермеры – это было огромное море протеста. И полиция, вызванная для подкрепления, схватилась за свои черные палки.
   – Индейцы должны меня любить!
   – Уверен, что они любят. – Клайн кивнул головой и улыбнулся хилому маленькому человеку со сжатыми кулаками. Его идеология была простой: правительство над бизнесом, человек над правительством, окружающая среда надо всем. А что касается индейцев, дайте им то, что они хотят.
   Выкрики, мольба, пение, речитатив и вопли становились все громче, и полиция сомкнула свои ряды. Толпа была более многочисленной и шумной, чем в прошлые годы. Ситуация обострялась. Ожесточение стало общим. Клиники, в которых делали аборты, взрывались. Врачи подвергались нападению и избиению. Один был убит в Пенсаколе. Ему заткнули рот, связали руки и ноги на уровне груди и в таком положении подожгли кислотой. Уличные стычки стали повторяться каждую неделю. Церкви и священники подвергались оскорблениям воинственно настроенных молодчиков.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.