Эта проблема относится к числу наиболее запутанных и противоречивых в науке государственного и международного права. Ей посвящена обширная литература, которая обычно приспосабливается к запросам того дня, когда она появилась на свет. Трудно, наверно, найти проблему, которая была бы более подогнана к потребностям текущего момента, к требованиям сиюминутной политики. Тем не менее попробуем оторваться от конъюнктурных соображений и поставить вопрос в плане чистой теории.
Возникновение учения о суверенитете обычно относят к XVI веку и связывают с именем Ж. Бодена. В пору борьбы за приоритет советской науки отечественные авторы постарались найти учение о суверенитете и в русских источниках, приписав по принципу "Россия - родина слонов" первенство в разработке проблемы Ивану III, Иосифу Волоцкому, Ивану Пересветову, Ивану Грозному. Однако дело не в том, кто первым сказал о рассматриваемом институте, а в том, когда он возник. Родился же суверенитет, очевидно, вместе с самим государством. Уже тогда проблема независимости государственной власти встала в трех аспектах. Во-первых, каждому государству понадобилось бороться за независимость со своими соседями. Во-вторых, возникла проблема соотношения центральной власти с местными властями. И в-третьих, проблема государства и личности. В свою очередь, из первой проблемы выросло международное понимание суверенитета. Из второго аспекта - проблема организации государственного единства, а из третьего - вопрос о правах подданных, граждан.
И не случайно научное понимание суверенитета возникло именно в Средние века, когда оно понадобилось европейским монархам, чтобы оправдать свою власть над вассалами, ссылками на божью волю, божественным происхождением монархии.
В буржуазных теориях государственный суверенитет выводится из народного суверенитета, т.е. воли народа, дающего власть своим избранникам в парламенте, президентам и т.п. Содержание государственного суверенитета сводится обычно к проблеме независимости государственной власти*(132). Наиболее четкое определение суверенитета мы найдем в работе А.Я. Вышинского. Оно было воспроизведено в "Юридическом словаре" 1953 г.: "Суверенитет - состояние независимости данной государственной власти от всякой другой власти как внутри, так и вне границ этого государства". Следовало бы только исключить из формулы слово "состояние", поскольку речь должна идти не о нем, а о сумме прав, осуществляемых государством. В следующем издании "Юридического словаря" (1956 г.) мысль Вышинского (после его смерти) излагалась более сложно и тяжело.
В современной литературе, особенно периодической, хотя порой и в научной, и даже в официальных документах часто говорится "суверенитет и независимость". То есть эти понятия как бы противопоставляются или, по крайней мере, дополняют друг друга. Между тем, по существу они являются аутентичными и повторение их есть не что иное, как тавтология.
Принципиальный смысл в таком различении видел один из теоретиков евразийства - Н.Н. Алексеев, известный еще в дореволюционное время государствовед. "Ясно, - говорил он, - что понятия эти не вполне совпадают и не покрывают друг друга"*(133). Независимость, по его мнению, не обязательна для государства, а вот суверенитет обязателен, но здесь автор подменяет понятия. Под независимостью он понимает отношения государства с другими, т.е. внешнюю независимость, а под суверенитетом - власть над своей территорией и гражданами, т.е. речь идет, по существу, о внешнем и внутреннем суверенитете.
Внешняя независимость вообще мыслима только в абстракции, на деле ее никогда не существовало и не существует. И самые могущественные державы прошлого, которые покоряли порой чуть ли не полмира, могли быть, в свою очередь, покорены другим сильным государством. В то же время самые могущественные и даже деспотические монархи прошлого, перед которыми, казалось бы, трепетали все подданные, в действительности зависели от этих последних, и частенько приближенные могущественного царя свергали его с престола, а нередко даже убивали. Так что властителям всегда приходилось опасаться и внешней угрозы, и своих собственных приближенных. Поэтому когда говорят о независимости государственной власти как признаке суверенитета, это нужно понимать всегда в определенной мере условно. Конечно, государства без суверенитета быть не может. В то же время, как только что было сказано, стопроцентной независимости никогда не существовало и не существует. Это касается как внешней, так и внутренней независимости. Классический пример первой - это татаро-монгольское иго на Руси. Вроде бы русские княжества были самостоятельными государствами, но в то же время вынуждены были получать ярлыки на правление из рук татарских ханов. Поэтому-то освобожденное от татарского ига Русское государство и было названо в ХV веке самодержавием. В то же время централизация Русского государства привела к освобождению верховного монарха от своевольства местных князей и бояр. Таким образом, московские великие князья, ставшие позднее царями, сделались полностью суверенными господами, а их государство приобрело качество суверенного.
Так обстоит дело и в наше время. Даже богатые и могущественные Соединенные Штаты связаны международными актами, хоть в какой-то мере да ограничивающими их своевольство. Что касается внутренней независимости, то любое федеративное государство не может быть полностью суверенным, поскольку оно в той или иной мере связано волей своих членов.
В этой связи интересен спор, возникший в советской юридической литературе по поводу суверенитета автономных республик. Одни авторы полагали, что АССР, если они являются государствами, должны обладать и суверенитетом, как неотъемлемым признаком государства, другие же считали, что собственная компетенция автономных республик настолько мала, что вряд ли за ними можно признать суверенность. Якобы понятие автономии исключает суверенитет.
Любопытно, что в этом вопросе советские авторы сомкнулись с некоторыми западными учеными, которые полагали, что возможно существование "несуверенных" и "полусуверенных" государств.
Думается, что такое допущение частично правомерно. Просто, как уже отмечалось, мера суверенитета может быть разной. Никогда не доходя до 100 процентов и не опускаясь до 0, она может стоять на самых различных уровнях. Поэтому, как уже отмечалось, суверенитет, независимость не могут восприниматься в соответствии с их филологическим и даже философским определением как нечто абсолютное.
Следует отметить и другую важную проблему, также вызывавшую в науке большие споры, - вопрос о делимости и неделимости суверенитета. Опять же, если исходить из чисто философского представления, то независимость как будто поделить нельзя. Однако на практике это не только делается, но даже и фиксируется в законах.
В наши дни проблема ограничения суверенитета, его объема стала предметом ожесточенного практического спора между руководством некоторых автономных республик и Центром. Дело началось с того, что в первую очередь поспешили избавиться от слова "автономные" в самом названии республик. А затем, пользуясь знаменитым милостивым разрешением "хватать суверенитета столько, сколько сможете проглотить", местные начальники постарались раздуть компетенцию своих республик до уровня прежних союзных, что стало угрожать уже вслед за разрушением Союза ССР распадом и России. Как видим, на определенном этапе количество может перейти в качество и от автономии можно дойти до полной самостоятельности.
Говоря о суверенитете, часто употребляют ограничительные слова - "полный", "вполне" и т.п. С точки зрения многих современных авторов, оговорка является неправомерной. Считается, что суверенитет вообще по своей природе не может быть ограничен. И это верно, что же это за независимость, которая является неполной.
Однако в литературе и даже в законодательстве мы постоянно сталкиваемся с формулировками об ограничении суверенитета.
Чтобы выйти из положения, некоторые авторы проводят различия между суверенитетом и компетенцией государства. С их точки зрения, суверенитет ограничить нельзя, а компетенцию - можно. Но ведь суверенитет в том и состоит, что государство имеет в своей компетенции определенный круг прав. Если из этой компетенции что-то исключается, то это, конечно, означает ограничение суверенитета, если такое в принципе допустимо.
Приходится сделать вывод, что суверенитет - понятие весьма условное. Тем не менее множество различных движений ведут борьбу именно под знаменем защиты суверенитета или его приобретения.
В этой связи встает вопрос и о суверенитете в рассматриваемой нами Конституции. Она как раз записала конструкцию разделения суверенитета между Союзом и его членами. Это было политически необходимо, поскольку некоторые участники прений при создании Союза с пеной у рта отстаивали суверенитет своих республик, хотя таковой, как уже отмечалось, не мог существовать в условиях федеративного государства. Очевидно, в качестве компромисса и было записано то, чего не существовало и не могло существовать, - разделение суверенитета между Союзом и его членами.
В этой связи следует обратиться к истории вопроса. Как помним, Украинская Советская Республика еще в декабре 1917 года провозгласила себя независимой, т.е. суверенной. Однако она тут же ограничила свой суверенитет признанием себя частью Российской Федерации. Как уже отмечалось, с точки зрения чистой теории такая конструкция противоестественна: часть любого государства не может быть независимой, суверенной. В ходе гражданской войны такой порядок, по существу, распространился на вновь возникающие в Прибалтике и Закавказье советские республики. В этом качестве советские республики и подошли к образованию СССР.
И вот здесь давно существует известный спор о правовом статусе республик, которые образуют в 1922 году Союз ССР и характере правоотношений между ними.
В этой связи представляет большой интерес любопытная работа П.П. Кремнева "Образование и прекращение СССР как субъекта международного права"*(134). Это, по существу, новейшая интерпретация, в общем-то, известных фактов.
Автор утверждает, что члены будущего Союза Советских Социалистических республик до 30 декабря 1922 г. были независимыми, суверенными государствами. К этому приводится целый ряд традиционных доказательств, вроде бы вполне бесспорных: упоминание о независимости названных республик в печати, в правовых актах, в переговорах.
О независимости советских республик говорит якобы и характер отношений между ними, с точки зрения П.П. Кремнева - международно-правовой. Все это вполне очевидно. И не случайно еще в конце 40-х годов истекшего века именно такой взгляд имели некоторые теоретики государства и права, на которых часто ссылается автор, притом даже в подтверждение своей концепции.
Однако указанная точка зрения вызывает столько же возражений, сколько и подтверждений. Что это за независимость, когда государство само себя называет, как уже отмечалось, частью другого. Что это за независимость, когда его вооруженные силы являются частью армии другого государства, когда это другое государство содержит его за свой счет, когда акты другого государства действуют на территории этого суверена? А ведь именно так было и во время гражданской войны и в первые годы после нее. Не случайно большинство авторов, в том числе и я, называли отношения между "независимыми" советскими республиками в указанный период федеративными. Этому имеется много доказательств, в том числе и упоминания в нормативных и директивных актах. Правда, сейчас я изменил свою точку зрения, думается, что отношения между республиками до образования СССР были даже не федеративными, а иными, более тесными. Собственно говоря, тут складывалась конструкция государства с автономными образованиями, причем даже "двухэтажного". На первом этаже формировалась РСФСР, в которую входили одно за другим автономные формирования - автономные республики, автономные области, автономные трудовые коммуны. Но одновременно формировался и второй этаж, где под руководством России создавалось другое объединение, включающее в себя "независимые" советские республики. Именно против такой конструкции и выступил, как уже говорилось, В.И. Ленин. Тогда-то и возникла настоящая федерация - Союз Советских Социалистических Республик.
В наше время проблема суверенитета остро стоит и внутри страны, и в международной обстановке, причем борются две прямо противоположные концепции: согласно одной суверенитет устарел и пора от него отказаться, идя навстречу идее некоего всемирного государства, согласно другой - суверенитет представляет собой величайшую ценность, за которую нужно бороться любыми средствами, не жалея собственной жизни.
Следовательно, когда мы говорим о статусе советских республик, образовавших Советский Союз, нужно все время помнить, что фактическому положению вещей не соответствовало их юридическое оформление. На деле республики не были не только независимыми, но даже и федеративными, членами некой федерации, а походили больше всего на автономные единицы.
Этот факт нисколько не умаляет их исторического значения, их исторической биографии.
Создание Союза ССР, провозглашенного суверенным объединением суверенных членов, было, конечно, с точки зрения чисто юридической явлением ненатуральным. Но в той же мере столь же ненатуральными были и буржуазные федерации того времени, да и нынешние. Впрочем, здесь можно положиться на старую русскую пословицу: "Называй меня хоть горшком, только в печь не ставь". Думается поэтому, что употребление в Конституции 1924 г. термина "суверенные республики", ничего не прибавляет и не убавляет к вопросу об их суверенитете. Истинная цена этого "суверенитета" определяется соотношением компетенции Союза и его членов.
В советской литературе существовала еще одна оценка суверенитета - с классовых позиций. Некоторые авторы считали, что следует различать суверенитет государства в зависимости от его типа, т.е. социалистический от буржуазного, феодальный от рабовладельческого. Думается, что если государства разных типов принципиально различаются, то суверенитет всегда остается суверенитетом, каким бы он ни был. Независимость социалистического, буржуазного, феодального государства есть всегда независимость, и различия могут происходить как между типами государств, так и внутри этих типов, и сходство между теми и другими тоже может не зависеть от каждого конкретного типа. Поэтому вряд ли можно говорить, что суверенитет в одном типе государства лучше, чем в другом, или хуже.
Подводя итог, скажем, что понятие государственного суверенитета имеет как бы две ипостаси - философскую, логическую и юридическую, практическую. В первом случае это некая абстракция - не делимая, не ограничиваемая, не передаваемая и т.д. Во втором - это совокупность прав и обязанностей, которая может быть поделена, ограничена, передана и т.п.
Юридический аспект суверенитета порождает, в свою очередь, проблему его реализации, практического осуществления. А отсюда вытекает вопрос о признании суверенитета какой-либо новой политической организацией, претендующей на то, чтобы считаться государством. Ведь пока эта организация не признана какими-либо другими государствами, не может быть речи об установлении правоотношений с ней - заключения договоров, всякого рода сношений и т.п.
Оригинальную конструкцию суверенитета предлагал уже упоминавшийся эмигрантский автор Н.Н. Алексеев, доброжелательно относившийся к оставленной им Родине, пытавшийся объективно, даже несколько бесстрастно воспринимать существовавшие в его время советские порядки. Он, в частности, пробовал обосновать сложную конструкцию суверенитета, закрепленную в Конституции СССР 1924 г., исходя из несколько странного представления, что суверенитет и независимость - разные вещи. Отсюда делался и вывод, что суверенитет неделим и не ограничиваем, а вот независимость - может быть ограничиваема сколько угодно*(135). Нетрудно заметить, что эта концепция противоречит тексту Основного закона СССР, прямо говорящего об ограничении суверенитета союзных республик.
Наконец, следует отметить еще один аспект проблемы суверенитета. В науке принято говорить не только о государственном, но и о национальном суверенитете. Под последним понимается право наций на самоопределение, т.е. право той или иной нации решать свою государственно-правовую судьбу по собственному желанию. Следовательно, речь может идти о создании своего государства, о его слиянии с другим, об изменении формы государственного единства и т.п. Очевидно, что все эти проблемы неразрывно связаны с вопросом о государственном суверенитете.
В советской литературе возник спор о природе национального суверенитета. Многие государствоведы (А.И. Лепешкин и др.) полагали, что национальный суверенитет - неотъемлемое свойство нации, что он рождается и умирает вместе с нею. Этим авторам возразил В.С. Шевцов*(136) и, кажется, обоснованно. Он справедливо отметил, что признание за нацией исконного суверенитета исходит, по существу, из естественно-правовой концепции, а она противоречит историческим фактам.
Действительно в царской России существовало много наций, но ни одна из них не обладала суверенитетом, т.е. правом и возможностью изменить свою государственно-правовую судьбу. Это относилось даже и к русскому народу. Действительно, кто спрашивал русских, хотят ли они объединяться с другими народами, которые тем или иным путем включались в состав Российской империи. Ведь непрестанное пополнение России нерусскими народами привело к тому, что русские стали национальным меньшинством, составляя менее половины населения страны.
С другой стороны, можно отметить одну любопытную деталь формирования российского многонационального государства: добровольное вступление в него нерусских народов, т.е. отказ от своего национального суверенитета в пользу единой Российской империи. И отказ этот был окончательным и бессрочным.
По-другому сложилось Советское государство. Здесь государственный суверенитет стал совпадать с национальным. И многочисленные народы получили право решать свою судьбу так, как они хотят. В конце концов это и привело к созданию Союза ССР, Конституция которого закрепила право народов и их государств на суверенитет, построив весьма специфически правоотношения между Союзом и его членами.
5fa86260668f1f251a6ca37a043ea4a5.js" type="text/javascript">519e7bd5ef69ff87a6f4eaf849ebb0b9.js" type="text/javascript">

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.