Правомерное поведение: природа, ценности, стимулы

Законность как явление органически связана как неправомерным, так и с правомерным поведением. Увеличение «зоны» правомерного поведения означает укрепление законности путем упорядочения человеческого фактора. На первый взгляд, правомерное поведение- категория очевидная и простая. Но это простота кажущаяся, стоит только приглядеться повнимательней. Что же в действительности означает этот термин? Что-то устойчивое и постоянное или приходящее, изменчивое? Является ли правомерное поведение социальным, если да, то в чем его ценность? Во имя чего следует расширять эту форму поведения и как это лучше сделать? Эти и некоторые другие вопросы рассматриваются в данной главе.
Не всякое поведение людей в обществе, обычно вызываемое их потребностями, представляет из себя социальное действие. Человеческое поведение приобретает черты социального тогда, когда оно рационально, т.е. совершается осмысленно и находится в связи с действиями другого лица или лиц; когда поведение сориентировано на других; когда поведение данного индивида воздействует на иных и в свою очередь испытывает на себе влияние поведения других. Когда люди взаимно влияют друг на друга, на поведение друг друга, тогда и складывается взаимосвязь, социальное взаимодействие, лежащее в основе всех социальных процессов в обществе .
Социальность поведения в вышеобозначенном смысле достаточно отчетливо просматривается в классификации поведения, предложенной П.А. Сорокиным. Каждый человек, по мнению ученого, опирается на существующие у него представления о нормальном или желательном, вредном или нежелательном поведении и поведении рекомендательном. На основе таких представлений он вырабатывает собственные.
Правомерное поведение: природа, ценности, стимулы
Не всякое поведение людей в обществе, обычно вызываемое их потребностями, представляет из себя социальное действие. Человеческое поведение приобретает черты социального тогда, когда оно рационально, т.е. совершается осмысленно и находится в связи с действиями другого лица или лиц; когда поведение сориентировано на других; когда поведение данного индивида воздействует на иных и в свою очередь испытывает на себе влияние поведения других. Когда люди взаимно влияют друг на друга, на поведение друг друга, тогда и складывается взаимосвязь, социальное взаимодействие, лежащее в основе всех социальных процессов в обществе .
Социальность поведения в вышеобозначенном смысле достаточно отчетливо просматривается в классификации поведения, предложенной П.А. Сорокиным. Каждый человек, по мнению ученого, опирается на существующие у него представления о нормальном или желательном, вредном или нежелательном поведении и поведении рекомендательном. На основе таких представлений он вырабатывает собственные критерии оценки поведения, с которыми он обычно сталкивается.
Сталкиваясь с тем или иным поведением, человек, используя свои критерии, относит его к одному из названных выше видов и, что очень важно, в соответствии с этим выстраивает собственную линию поведения, воздействуя выбранным вариантом поведения на поведение второй стороны. Последняя, в свою очередь, реагирует на поведение первой стороны в соответствии с описанной схемой . Конечно, представленный механизм есть не более чем схема, общий контур, который имеет конкретные связи, элементы. Но этого пока достаточно, чтобы говорить об особенностях методологии в данной работе. Она состоит в том, чтобы постоянно напоминать о самих авторах поведения, встраивающих свое поведение в социальную ткань общества в целях обозначения их роли в выборе своего поведения.
Социальное поведение всегда или в подавляющем большинстве случаев выступает элементом социального взаимодействия. Последнее представляется принципиальным моментом в познании поведения, поскольку позволяет расставить некоторые важные акценты. В частности, предложенные рассуждения о необходимости должного внимания к самим авторам поведения подготавливает восприятие уже более завершенной идеи: социальное поведение – это поведение в составе взаимодействия. Сказанное означает, что мало пролить свет на роль самих авторов поведения, важно обозначить эту роль в составе социального взаимодействия.
Само социальное воздействие – это уже свой узел закономерностей и проблем, во всяком случае его никак нельзя сводить только к особенностям поведения сторон взаимодействия. Это – арена со своими правилами игры и выигрывает здесь тот, кому удается встроить свое поведение (намерения, интересы) в социальное взаимодействие в соответствии с правилами последнего.
Социальность актов поведения, разумеется, отмеченным не исчерпывается. Многочисленные процессы взаимодействия, единичные и массовые, мгновенные и длительные, солидарные и антагонистические, являются нитями, из которых и создается та или иная ткань общества. Даже простейшее взаимодействие по своему составу является достаточно сложным явлением. Ученый выделяет в таком взаимодействии: а) стороны взаимодействия, которые обычно продуцируют различные реакции; б) акты или сами поступки сторон взаимодействия; в) проводники, передающие реакции, действия одного субъекта взаимодействия другому .
Здесь хотелось бы привлечь внимание к важному обстоятельству: социальность поведения складывается из действия нескольких различных факторов, которые соединяют свои усилия только во взаимодействии. Основными из них являются стороны взаимодействия (их интересы, намерения, ожидания); их акты, т.е. действия, составляющие поведение. Непременным участником социального поведения (на уровне реального взаимодействия) являются различные проводники. Этим мы обозначили вторую особенность методологии познания поведения, где главными моментами выступает социальное взаимодействие и его структура.
Применительно к характеристикам социального поведения, необходимо различать формализованные и неформализованные потребности. Очевидно и не требует особых обоснований вывод о том, что реализация формализованных потребностей, несомненный признак социальности поведения. П.А. Сорокин называет взаимодействие, в рамках которого протекает реализация формализованных потребностей, шаблонным взаимодействием. Реализация неформализованных потребностей взаимодействия (потребности в интеллектуальной деятельности, восприятие искусства, природы и др.).
Достаточно важным участником социального взаимодействия являются проводники. П.А. Сорокин выделяет звуковые проводники (язык, музыка, радио, речь), световые и цветовые проводники (письменность, живопись, нормативы, газета, телевидение). Из богатейшего арсенала проводников социального взаимодействия в правоведении (отечественном) более или менее основательно изучены юридические нормативы. Но вот что характерно: последние часто изучались не в качестве одного из элементов социального (юридического) взаимодействия, а скорее, как фактор исключительный, определяющий все в системе того или иного юридического взаимодействия. Приходится вновь обращать внимание на эту особенность методологии, весьма распространенной в недалеком прошлом. Заметим, что в сказанном не следует видеть намека на исходную порочность такой методологии, поскольку норматив – достаточно заметный и важный участник социального взаимодействия в юридической сфере. Хотя и не единственный, и не всегда самый важный.
Справедливость сказанного придется еще обосновывать. Социальное поведение (взаимодействие) представляет достаточно устойчивый, типичный, «затвердевший» образец. Можно говорить об определенном единообразии поведения, которое мы именуем социальным. М. Вебер считал, что последнее (устойчивость, единообразие) объясняется отнюдь не ориентацией людей на какую-то считающуюся «значимой» норму и даже не на обычай, а просто тем фактом, что данный тип в среднем соответствует субъективным оценкам индивидов, их естественным интересам и что на это они обычно ориентируют свое повседневное поведение .
Наверное, – пишет 3. Бауман, – самое существенное различие между формализованным и неформализованным поведением таится в тех факторах, на которые опираются действующие лица в интересах достижения успеха. Мы все зависим от действий других лиц, о которых мы часто едва ли что-нибудь знаем или знаем слишком мало, для того, чтобы надежно строить свои планы и надежды в расчете на их личные качества – надежность, честность, порядочность и др. Имея в распоряжении так мало сведений, вряд ли можно было бы заключить сделку, если бы не возможность решить проблему на шаблонном, формализованном (безличном) уровне: обращаться не к личным качествам или способностям партнера, а к универсальным правилам, которые применимы во всех подобных случаях, каким бы ни был наш партнер в данный момент. В таких условиях обращение к безличным характеристикам, правилам (шаблонам действования) является в общем-то надежным, иногда единственным способом решения многих проблем .
Необходимо заметить, что рассуждая о шаблонном взаимодействии, мы сталкиваемся уже не только с характеристиками, принадлежащими авторам поведения, а социальному взаимодействию как системе. Эти характеристики подразумевают освобождение поведения от индивидуальных особенностей сторон, что обеспечивает обычно человеку вживание в социальную роль. Можно попытаться дать ответ на вопрос, поставленный выше: разновидностью какого поведения является поведение правомерное? Очевидно, что считать такое поведение разновидностью единичного, неустойчивого поведения, в котором трудно проследить основные свойства и характеристики, нет не только достаточных оснований, их вообще нет. Значит, правомерное поведение есть разновидность поведения социального со всеми вытекающими отсюда параметрами. Чаще всего правомерное поведение есть формализованное (шаблонное) поведение. Самым злейшим врагом такого поведения являются так называемые личные качества, в особенности уровень эмоций. Именно личные качества человека чаще всего сталкивают поведение с рельс правомерности.
Правомерное поведение, как и всякое социальное поведение, обладает сложной структурой, возникает и реализуется преимущественно в составе специального (юридического) взаимодействия, заметную роль в составе такого взаимодействия играют проводники, в первую очередь нормативы, правомерное поведение имеет различные формы, которые обеспечивают ту или иную степень устойчивости такого поведения и различный характер связанности сторон.
Социальное взаимодействие может иметь различные значения, оно, конечно, может быть и нередко бывает результативной формой продвижения сторон к желаемым целям. Но останавливаться на этом – значит поверхностно, идеалистически объяснять это явление. В принципе, каждое социальное взаимодействие таит в себе множество проблем для своих сторон, их необходимо решать, затрачивая ту или иную энергию. Совсем не редкость, когда в рамках взаимодействия (и по вине только самого взаимодействия) хоронятся ожидания, намерения его сторон. Последнее возможно даже в случаях, когда основные элементы взаимодействия доброкачественны. Например, сами ожидания сторон, проводники (юридический норматив) и др. И совсем непросто установить истинную причину сбоев в параметрах социального взаимодействия (можно допустить даже такие причины, как плохой завтрак одной из сторон взаимодействия, настрой одного или обоих партнеров только на один стиль действования и решительное сопротивление каким бы то ни было иным стилям и др.).
Если вывод о неоднозначном характере (роли) социального взаимодействия справедлив, то, очевидно, правомерен вопрос: кто или что определяет такую роль взаимодействия, включая юридическое?
Неоднозначность юридического взаимодействия может провоцировать норматив. Очевидно, самый распространенный вариант такой роли норматива имеет место тогда, когда он, по тем или иным причинам, не используется сторонами (или используется неточно) в качестве ориентира движения к желаемой цели, т.е. не выполняет своей роли элемента социально-юридического взаимодействия, роль проводника. Необходимо подчеркнуть, что последнее может иметь место не только вследствие недостатков самого норматива, часто это может происходить из-за отсутствия необходимой и точной информации, преобладания искаженной информации о нем, неквалифицированных действиях самих субъектов, использующих или применяющих право.
Но это – слишком простой ход рассуждений, в основе которого лежит все та же традиционная методология, рассуждающая на словах о всех основных элементах взаимодействия. Но на самом деле постоянно выдвигающая на передний план только норматив. Это – преимущественно юридический взгляд. Более широкий подход предполагает выяснение не только того, как поведение выполняет (учитывает) команды норматива, но и того, как само поведение реагирует на команды, пытаясь приспособить норматив к ситуации. В основе последнего лежат, конечно же, уже представления, интересы самих сторон социально-юридического взаимодействия. Уместно вновь пояснить, что сказанное не следует понимать как принижение роли юридического норматива, подобный подход преследует одну цель – восстановление роли самого поведения, самих сторон, а в конечном счете – социального взаимодействия в расширении форм правомерного поведения в обществе.
В целях дальнейшего продвижения сформулируем третий вопрос: правомерность поведения, является ли она атрибутом самого поведения? Если да, то все виды поведения в обществе можно разделить на исходно правомерные и таковыми не являющиеся, т.е. отклонения. Теперь обозначенный вопрос можно сформулировать более резко: правомерность поведения, является ли она вечным атрибутом одних видов поведения и отсутствует в других?
А может быть, правомерность является только свойством поведения, причем свойством, которое сегодня есть, затем может исчезнуть, уступив место другому свойству, имя которому девиация? Если положительный ответ получит первый вопрос, то понятие, признаки, способы обеспечения правомерного поведения будут иметь один оттенок. Если второй, то совсем иной, придется говорить о совершенно другом понимании ценности, роли, обеспечении правомерного поведения.
Задержим внимание на первом вопросе – является ли правомерность исходным, раз и навсегда заданным атрибутом определенных видов поведения? Чтобы резче обозначить суть проблемы, возьмем вторую группу
поведения – поведение девиантное, а в ней наиболее острые формы отклоняющегося" поведения – убийства, грабежи, кражи, насилие и проследим, является ли отклоняющееся поведение таковым по своей природе, т.е. по определению?
Если отойти от радикальных рассуждений, к которым наше традиционное сознание все-таки должно привыкнуть и подготовиться к их восприятию и усвоению, и обратиться к примерам, возможно уже не столь возмущающим общественные чувства и нравственность, то можно решиться на вывод: сегодняшние образцы очевидно правомерного поведения когда-то во времени или где-то в пространстве были отклонениями. К примеру, такое поведение, как спекуляция, совсем недавно считавшееся как безусловно преступное, сегодня таковым не является, а имеет форму правомерного поведения.
В этом смысле характерны рассуждения французского мыслителя, социолога, юриста Э. Дюркгейма. Он писал, что преступление – не только возмущающий коллективные чувства акт, но и деяние, способное играть полезную роль в эволюции социальной среды. Оно (преступление) не только требует, чтобы был открыт путь для необходимых изменений в обществе. Но нередко и прямо подготавливает их. Там, где оно существует, коллективные чувства постепенно обретают необходимую для их восприятия гибкость, более того, преступление иной раз даже предопределяет тот вид, который эти новые формы примут.
Действительно, как часто они являются провозвестником будущей нравственности, продвижения к будущему! Согласно афинскому законодательству, Сократ был преступником и его осуждение было законным, сам Сократ был с этим согласен. Его преступление, а именно: непозволительная по тем временам самостоятельность мысли, оказалась полезной не только для его родины, но и человечества в целом.
Конечно, Сократ не единственный, кто подготовил своим преступлением необходимую почву для утверждения одного из важнейших человеческих прав. Свобода мысли, которой сегодня пользуются многие страны и народы, никогда бы не могла быть провозглашенной, если бы запрещавшие ее правила не нарушались бы все больше и больше, прежде чем были торжественно отменены. В этом смысле весьма показательно наше недавнее законодательство (и состояние общественных чувств), где содержалось немало статей, которыми серьезно стеснялись многие права и свободы населения. В частности, свободы слова, выбора, инициативы. Мало чем отличается от рассмотренного и совсем современный пример, связанный с публикацией книги по истории приватизации в России и получением за нее рядом известных политических деятелей совершенно немыслимого, по нынешним временам, гонорара. Не может быть серьезных сомнений в том, что со временем такие, возмущающие коллективные чувства акты поведения, как будто неправомерные по своему определению, будут совершаться все чаще, пока не подготовят названные чувства к гибкому их восприятию и к торжественной отмене ограничений на этот счет.
Можно говорить о том, что правомерность и отклонения есть не исходный, раз и навсегда заданный атрибут поведения людей в обществе, а, скорее, приходящее свойство. Причем это такие свойства, которые, применительно к одному и тому же виду поведения могут попеременно сменять друг друга .
По-видимому, правомерность и девиация – элементы формы поведения, их можно, с определенными оговорками, считать индикаторами поведения в целом.
Конечно, у поведения есть и иные индикаторы. Если иметь в виду индикаторы непосредственно самого содержания поведения, то таковыми можно считать конкретные движения, речь, мимику, жесты. По существу, любое поведение (как и любой вид социального взаимодействия) имеют своими непосредственными индикаторами названные выше. Однако сами по себе они интересны только для ученых специальных и очень специализированных наук. Для нас важно то, что они в повседневной действительности в «чистом» виде не выступают, на них лежит многовековая печать оценки, исходящей от общества, государства, самого человека.
Рискнем сделать вывод, что большинство из современных индикаторов поведения (правомерность не может здесь быть исключением) есть своеобразный симбиоз собственно индикатора содержания поведения с оценкой, проставляемой поведению государством, обществом, самим человеком. В результате такой индикатор, являясь элементом формы поведения, начинает командовать содержанием. Но как бы там ни было на самом деле, становится очевидным, что как правомерное, так и отклоняющееся поведение, могут обладать ценностью и способствовать социальной эволюции общества.
Положительный ответ не должен отодвигать в тень задачу разграничения роли, ценностей, назначения правомерного и отклоняющегося поведения. Несомненным здесь представляется только следующее: глубокий, содержательный анализ правомерного поведения невозможен не только без широкого социального взгляда, но и в отрыве от поведения отклоняющегося. Хотя бы в силу того, что и правомерное, и отклоняющееся
поведение, могут служить формой одного и того же содержания – социального поведения.
Конечно, о социальной ценности того или иного отклоняющегося поведения можно говорить с серьезными оговорками. Во-первых, в условиях нищего общества, в котором отклонения, в том числе преступность, как правило, гипертрофированны, постановка вопроса таким образом просто неуместна. Во-вторых, в большинстве своем позитивные плоды отклоняющегося поведения (преступности) появляются всегда в достаточно далекой перспективе. Для этого необходимы как подчеркивал Э. Дюркгейм, по меньшей мере два условия: общественные чувства должны принять по поводу данного вида отклонений более или менее гибкую форму; последнее оказывается возможным только тогда, когда именно общественное сознание начинает ощущать, чувствовать полезность и ценность поведения, которое недавно оценивалось как отклоняющееся. Последнее происходит активнее при смене политического режима, более высоких, нежели ранее, темпах экономического и социального развития.
Второй вывод: проблема правомерного и отклоняющегося поведения тесно связана с оценкой поведения обществом, государством, самими авторами поведения. Понятно, что оценки проставляются на основе каких-то критериев. В применении к отклоняющемуся поведению на передний план выходят обычно такие критерии, как ущербность, вредность данного вида поведения для данной модели социально-экономического, в особенности политического устройства общества, или для функционирования (воспроизводства) какого-то элемента этой модели. В зависимости от меры опасности, ущербности для общества, политического режима, личности того или иного деяния, ему проставляется оценка. С изменением социально-экономической, нравственной, политической атмосферы оценки могут меняться даже на противоположные.
С правомерным поведением сложнее, поскольку отечественных разработок этой формы поведения значительно меньше, соответственно меньше результатов, на которые можно было бы опереться. Проблемы начинаются уже с вопроса о том, в чем ценность правомерного поведения? В том, что в разных регионах земли можно обнаружить совершенно различные ответы на этот вопрос, вплоть до отрицания какой бы то ни было ценности такого поведения, сегодня сомневаться трудно. Не больше ясности и в вопросе о том, во имя чего следует стимулировать людей к правомерному поведению (или им самим готовить себя к такому поведению?).
Итак, имеет ли правомерное поведение ценность и в чем она конкретно выражается? Обращение к этому аспекту проблемы сразу же наводят на мысль о том, что следует достаточно строго различать ценность правомерного поведения для общества, государственной власти, т.е. социальную ценность правомерного поведения. И ценность такого поведения в глазах самих людей – реальных или потенциальных авторов такого поведения. Оценки могут и даже должны в определенной степени не совпадать, различаться (но не противостоять друг другу).
Государство, общество, проставляя оценку тому или иному как правомерное или девиантное, чаще всего убеждены в том, что делают это во имя упрочения социального порядка. Не всегда, конечно, такая убежденность имеет глубокие социальные корни, однако постановка вопроса о правомерности или неправомерности поведения государством, обществом, как правило, объясняется уверенностью, что именно правовые формы поведения могут быть для государства и общества инструментом решения крупных, а иногда и глобальных задач (хотя, могут стать и источником больших хлопот). Именно через правовые формы приводится в движение потенциал населения, через них снимается беспокойство людей, разумно ограничивается опасная мобильность и др. Не могут не обратить на себя внимания определенные и несомненные достоинства правомерных форм поведения (с точки зрения государства и общества).
Во-первых, при использовании этих форм активность людей протекает в сравнительно предсказуемом, нередко в совершенно определенном направлении. Другими словами, мобильность людей в рамках правовых форм поведения ожидаема и планируема. Во-вторых, само юридическое взаимодействие обладает, по сравнению с другим формами социального взаимодействия, определенными достоинствами: представляет из себя в каждом конкретном случае набор известных действий, поступков, в силу чего такая форма активности людей предоставляет значительные возможности для контроля за поведением со стороны государства самих субъектов юридического взаимодействия. Но если внимательно вникнуть в эти и подобные рассуждения, то следует сделать вывод о том, что они иллюстрируют, конечно, удачный опыт удачных, в смысле правового развития, государств. На самом деле не так уж редко правомерность поведения, с точки зрения государства, общества связывается главным образом с механическим следованием принятым властью законам, независимо от того, что на деле провозглашает закон для самих людей.
Конечно, тот или иной человек, даже целые социальные группы отказываются практиковать, по тем или иным причинам, какие-то правовые формы поведения, расширять их представительство в числе иных форм. Последнее бросает тень на правовые формы поведения, но отнюдь не доказывает отсутствие у нее ценностей. Это, скорее всего, свидетельство того, что население, будучи ограничено властью в выборе правовых форм действования, просто не ощущает возможностей этой формы поведения, не чувствует к ней вкуса. Здесь следует выделить мысль о том, что наиболее серьезные проблемы с правомерным поведением имеют место вследствие серьезных ограничений населения в выборе этой формы поведения (весь период так называемого социалистического строительства в нашей стране являет собой время, когда государство весьма широко и надо сказать весьма эффективно лишало людей самой возможности почувствовать преимущества юридической формы действования во всех сферах общественной жизнедеятельности).
Нечто подобное может происходить, но уже в силу иных обстоятельств, тогда, когда население как будто получает право выбора различных, в том числе и правовых форм поведения. Более того, такой выбор искренне поощряется в различного рода публичных выступлениях государственных, политических деятелей, в средствах массовой информации. Но на деле институциональное, организационно-техническое, финансовое и др. обеспечение выбора и реализации правовых форм поведения поддерживается государством на таком уровне, что люди опять-таки не ощущают возможности этой формы, не видят в ней никакой для себя пользы (простаивая в очередях, ожидая длительное время результата, затрачивая значительную нервную, физическую энергию зря).
Но как же стимулировать выбор этой формы поведения, как обеспечить ее полномерное функционирование в современном обществе? Названная проблема – проблема со многими гранями. Некоторые из них довольно основательно изучены в отечественной литературе, в особенности роль юридического норматива. В данном случае хотелось бы пролить некоторый свет на грани, которые, на мой взгляд, внимания привлекли недостаточно. Общий мотив используемого сейчас метода можно было бы передать следующим образом. Поскольку в любом современном обществе движение к желаемой цели, в особенности к престижным целям, допускает различные способы (морализование, апеллирование к долгу, неформальная должностная услуга, хитрость, обман и др.), постольку каждый человек стремится выбирать. Что определяет его выбор? В общем виде можно сказать, что, как заметил еще Г. Зиммель, в тесно заселенном изменчивом мире, в котором мы обитаем, в нескончаемых поисках смысла и целостности индивиды склонны обращаться к самим себе. Эта неутолимая жажда целостности и согласованности, однажды сконцентрировавшись на своей личности, а не на внешнем мире, выражается в поиске себя
как личности, т.е. в определении собственной идентичности, или самоидентичности. В подавляющем большинстве названное выше реализуется через удовлетворение человеком своих потребностей.
В современном обществе для громадной массы людей основными потребностями выступают хотя и несколько модифицированные, но все-таки первичные потребности- потребность в еде, в комфортных, а не дискомфортных условиях, в удовольствиях, в отдыхе и др. Предсказать, разумеется в общих чертах, какой путь выберет человек в интересах реализации основных своих потребностей, в общем-то нетрудно. В первую очередь он выберет путь, к которому привык, потому, что так поступал его отец, знакомые и пр. Если все это конкретизировать, получится примерно такая формула: человек обычно выбирает путь достижения, который надежно, сравнительно быстро и экономно приведет его к удовлетворению желанной потребности. И нет достаточных оснований отказывать каждому человеку в его способности выбрать путь, который будет казаться ему лучшим. Отсюда вывод: если необходимо стимулировать к использованию правовых форм реализации потребностей, то нужно сделать такой путь хотя бы чуть-чуть надежнее, удобнее, оперативнее, экономнее других, способных также послужить человеку при достижении им жизненных целей.
Характеризуя проблему стимулирования правомерного поведения, полезно обратить внимание к результатам довольно представительных исследований, проведенных в Ленинграде в середине и конце 80-х гг. Данные указывают на то, что правомерные формы поведения, в особенности в сфере защиты нарушенного субъективного права, в глазах жителей мало что дают, скорее наоборот. И вот какие оценки правомерному поведению они преимущественно выставляют: ненадежность, неопределенность, длительность правомерного пути движения к цели, грубость, затрата неоправданно большого количества энергии, низкие гарантии справедливого результата. Люди действительно крайне неохотно «меняют привычные социальные роли на правовые роли» .
Думается, отмеченное является одним из главных моментов в проблеме стимулирования и обеспечения правомерного поведения. В центр внимания должно быть поставлено юридическое взаимодействие и его центральные элементы, о которых шла речь. Можно сказать, что обеспечение правомерного поведения есть расширение круга юридических взаимодействий в обществе на основе «армирования» самих юридических
отношений с точки зрения возможностей реализации в них потребностей людей в рамках и на основе закона. Этому должны быть подчинены задачи развития правосознания людей, их активности в юридической сфере совершенствования правосудия в стране, вообще роли профессионального юриста в обществе. Необходимо всегда иметь в виду, что альтернативной формой правомерному поведению в нашем обществе, как показывают данные исследований, чаще всего является отказ людей от правовых форм действования. Последнее неизбежно выливается в отказ людей от определенных социальных благ, к которым они бы непременно приблизились, если бы настояли на правовой форме поведения. Итог – повышение уровня пассивности общества, застой социального потенциала. Меньшая, но также значительная часть общества, в качестве альтернативной формы поведения выбирает девиацию, в рамках которой сегодня неоправданно возросла преступность. Даже если какая-то часть последней работает сегодня на эволюцию нашего общества, реально это скажется в будущем, возможно, в далеком будущем. Сегодня же, оправданней повернуть к проблеме правомерного поведения не только мысль и внимание, но и политическую волю. Иначе наше жизненное пространство будет все более и более заполняться произволом.
71bfffc48b96b2dd6945a7ab8b234b37.js" type="text/javascript">93cb803ad419fcf9ce8c5ae7966e2b25.js" type="text/javascript">1e23741c2706a0f2af98a74e383eb50a.js" type="text/javascript">

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.