Международное

уголовное право

базируется на международных договорах, большинство из которых составляют двусторонние, региональные или универсальные соглашения о преступности и наказуемости за международные преступления и уголовные преступления международного характера, об оказании друг другу правовой помощи по уголовным делам, выдаче преступников и т.п. В отличие от других отраслей в международном уголовном праве кодификация до сих пор не осуществлена. Поэтому его нормы можно найти в различных отраслях международного права, что объясняет и некоторую бессистемность относительно источников международного уголовного права. Однако вопрос об отнесении международного обычая к источникам уголовного права до сих пор остается спорным в доктрине международного права. Так, И.Н.Арцибасов и С.А. Егоров, в этой связи пишут: “договорные нормы, в частности в области законов и обычаев войны, основываются на международных обычаях, являясь их кодификацией”1, что позволяет на их взгляд международно-правовой обычай признать важным источником уголовного судопроизводства.
К вспомогательным источникам уголовного судопроизводства по делам о военных преступлениях причисляют решения международных организаций по вопросам борьбы с данной категорией преступлений (примером может послужить принятая 11 декабря 1946 г. Генеральной Ассамблеей ООН резолюция 95 (1) и некоторые судебные решения. Так, например, в Нюрнберге с 1947 по 1949 г. шесть составов американских военных трибуналов провели 12 процессов, которые часто именуются и как процессы, продолжающие основной Нюрнбергский процесс, - многие материальные и процессуальные Международного Военного Трибунала, и особенно его решения и позиции по конкретным пунктам обвинения и приговора, в качестве своеобразных прецедентов стали основополагающими в деятельности американских военных трибуналов.2
К числу вспомогательных (косвенных) источников уголовного судопроизводства относят и отдельные внутригосударственные законы, в той или иной степени направленные на преследование и наказание за совершение упомянутой категории международных преступлений. Ибо “юридическим источником ответственности физических лиц за международные преступления может быть и национальное законодательство, если оно соответствует международному праву”.
Поскольку трудно согласиться с тем, что обычные нормы международного права играют более значимую роль, чем договоры и в этой связи утверждать, что международные обычаи все чаще включаются в международные договоры, и в основе норм международного уголовного права, в частности, нарушение законов и обычаев войны, чаще всего лежат международные обычаи, которые были кодифицированы в известных международных договорах.

уголовное право

Будучи самостоятельной отраслью международного права и обладая всеми его признаками, международное

уголовное право

базируется на принципах, которые имеет свою специфику, обусловленную характером уголовно наказуемых деяний. В 1950 г. Комиссия Международного Права приняла и представила Генеральной Ассамблее ООН “Принципы международного права, признанные статутом Ньюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении этого трибунала”.
Особые принципы присущие этой отрасли международного права, сформулированные в Уставе и приговоре Нюрнбергского трибунала носят с тех пор императивный характер. Они заключаются в следующем:
неотвратимость уголовного наказания за совершение любого деяния, которое по международному праву считается преступным;
если государство не устанавливает наказание за действия, которые международным правом отнесены к категории преступлений против мира и человечества, то это не является обстоятельством, освобождающим виновное лицо от международной уголовной ответственности;
должностное положение лица, совершившего международное преступление, не освобождает его от личной ответственности;
исполнение лицом преступного приказа своего правительства или начальника не освобождает это лицо от ответственности, если сознательный выбор был фактически возможен;
каждое лицо, обвиненное в международном преступлении или преступлении международного характера, имеет право на справедливое рассмотрение своего дела в суде;
неприменение сроков давности к военным преступникам и преступлениям против человечества в соответствии с Конвенцией 1968 г.;
В 1973 г. специальной резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН были приняты принципы международного сотрудничества в отношении обнаружения, ареста, выдачи и наказания лиц, виновных в военных преступлениях и преступлениях против человечества, которые в основном регламентируют стадию предварительного расследования указанных преступлений.
Следует отметить, что признанные и одобренные принципы поддержания международного мира и безопасности, развития сотрудничества государств служат как общие нормативно-ориентирующие регуляторы. Таковы принципы, положенные в основу ООН согласно ее Уставу, - суверенное равенство всех членов, добросовестное выполнение принятых по Уставу обязательств, разрешение споров мирными средствами, взаимопомощь (ст.2). Они являются теми основными началами, которые пронизывают все иные разновидности международно-правовых норм и объединяют все “уровни” международной уголовно правовой системы.
В этом смысле указанные принципы сближаются и даже сливаются с общими принципами внутреннего уголовного права. Другими словами, мы имеем дело со стратегической программой правового развития международного сообщества, которая служит целеполагающей для всех актов и действий государств и их объединений “внутри” и “вовне”. Она не связывает жесткими рамками, а дает выбор правовых средств. Отступления же от них пагубно отражаются не только на состояние международных отношений, но и на развитие отдельных государств. С тем, чтобы не допустить негативные последствия международно-правовых отношений, государства стремятся неуклонно соблюдать принятые в рамках ООН правовые стандарты и модельные акты (например, нормы Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка, минимальных стандартов правил обращения с заключенными и т.д.). К тому же, действие государства обуславливается его волей изучать и разрешать совместно с другими государствами международно-правовые проблемы, влияющие на внутригосударственные правовые отношения и затрагивающие национальные интересы. При этом во главе угла каждого акта государства стоят обеспечение правильного и эффективного применения норм международного и национального уголовного права, получение полной правовой информации и обмена ею, использование средств правовой защиты жертв преступлений, представляющих угрозу миру и безопасности человечества.
Но имеется и ряд других критериев взаимодействия международного и национального уголовного права, при помощи которых анализируются концептуальные вопросы о нарушениях законов и обычаев войны. Наиболее актуальными признаны:
-взаимосвязь общеуголовных принципов, установленных в национальном законодательстве, с обычными международными уголовными нормами;
-неизбежность уголовной ответственности на международном и национальном уровнях за преступления в виде нарушений законов и обычаев войны;
-неотвратимость уголовной наказуемости тяжких военных преступлений, не вызванных военной необходимостью.
Взаимосвязь общеуголовных принципов, установленных в законодательстве Республики Узбекистан, с обычными международными уголовными нормами, и их прикладная значимость
Хотя общественная опасность есть свойство всякого правонарушения, международное преступление в виде нарушений законов и обычаев войны отличается особой степенью опасности. Высокая степень опасности данного преступления против мира и безопасности человечества обозначается тем, что его свойства определяются не только национальным уголовным правом как таковым, но и условиями сохранности международного порядка. А правовая норма лишь фиксирует их в конкретном законодательстве.
Как закреплено в статье 15 Конвенции о гражданских и политических правах 1966г., 1 наказание лиц, совершивших международные преступления, осуществляется общими принципами права, которые признаны сообществом государств. Главное, чтобы эти принципы были в силе во время совершения тяжких военных преступлений.
Международная опасность нарушений законов и обычаев войны, конечно, объективное свойство преступления. Это подтверждается тем, что из за такой степени опасности ни одно лицо, виновность которого доказано в судебном порядке, не подлежит амнистии.
Однако, отнести того, или иного опасного деяния к преступному зависит от воли и сознания учредителей договора или тех, которые создают национальные уголовные нормы. К тому же Женевские конвенции 1949 г. принимают более строгую позицию в отношении воли государства привести у себя в действие нормы международных актов. В соответствие со ст. 49 I Конвенции, ст. 50 II Конвенции, ст. 129 III Конвенции, ст. 146 IV Конвенции государства берут на себя обязательство привести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективного уголовного наказания лиц, совершивших или приказавших совершить то или иное нарушение данных конвенций. Следовательно признание деяния противоправным представляет собой официальное признание государством международной опасности соответствующего поступка. Одновременно и запрещение его как национальным, так и международным правом есть признание значительной степени его общественной опасности. Таким образом, законодательное предписание поступка как уголовно наказуемый является политико-правовым актом нормотворческой воли государства как субъекта международного права.
Не надо упускать с виду, что не все военные преступления могут считаться международным преступлением. В свою очередь, как пишет Теодор Мерон, нарушение общих конвенциональных норм таких как Общая статья 3 Женевских конвенций 1949г. также влекут за собой уголовную ответственность, даже хотя их нарушение не всегда является международным преступлением. 3
Для действующего национального уголовного законодательства такое рассуждение кажется не менее уместной, хотя общие конвенциональные статьи не предусматривают конкретные объекты преступного посягательства и субъективные стороны деяния. Они скорее всего указывают на противоправность действий, направленных против любого объекта, находящихся под защитой данной конвенции. Более того, общие статьи не приписывают сторонам каких либо специфических обязательств. Бывает также то, что в содержании предполагаемой общей конвенциональной нормы не возможно обнаружит концепцию “военные преступления” и принципы “индивидуальной уголовной ответственности”, универсальной юрисдикции. Было бы верным заметить, что в силу правильного соотношения и согласованности общеуголовных принципов Общей части со статьей 152 Особенной части УК РУз. обеспечивается реализация даже общих конвенциональных норм, например вышеупомянутой общей статьи 3 Женевских конвенций 1949г. Такая национальная уголовная политика в отношении выполнения международных уголовных норм находит свое подтверждение в международной практике. Здесь можно отсылаться на решение Нюренбергского Военного трибунала, где говорится: “Индивидуальная уголовная ответственность не должна быть исключена из за отсутствия договорных положений об уголовной наказуемости нарушений.” 4
Вся национальная уголовная система базируется на общие принципы уголовного права, которые широко признаны в действующем международном уголовном праве. В международном праве они называются нормами международного правового обычая. Норма международно-правового обычая, по определению Лукашука 5, это сложившееся в международной практике неписанное правило поведения, за которыми субъекты международного права признали юридическую обязательную силу.
В нашем уголовном законодательстве эти нормы зафиксированы в виде принципов законности, равенства граждан перед законом, демократизма, гуманизма, справедливости, виновной ответственности и неотвратимости ответственности. Ст. 38 Статута Международного суда предусматривает эти нормы “доказательством всеобщей практики, призванной в качестве правовой нормы”.
В свете общности предмета международного уголовного и национального права в деле упреждения нарушений законов и обычаев войны, в частности, принцип гуманизма играет определенную роль в их соотношении. Созвучна с установившемся понятием принципа гуманизма в ст. 6 УК РУз.. данный принцип описан следующим образом: “Наказание и иные меры правового воздействия не имеют целью причинения физических страданий или унижение человеческого достоинства… Строгие меры наказания могут быть назначены лишь при условии, если цели наказания не могут быть достигнуты посредством применения более мягких мер, предусмотренных соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса.”
Рассматриваемый принцип находит широкое применение в практике. В судебном деле Tadic, судебная палата пришла к выводу, что принцип государственного суверенитета постепенно был дополнен принципом гуманизма. 6 Аппеляционная палата ссылаясь на особую позицию США, положения Военного справочника ФРГ и решению Датского Верховного суда от 25 ноября 1994 года, сделала заключение, что “изменение системы норм о “тяжких нарушениях [законов и обычаев войны]” может постепенно материализоваться”. Несомненно суд имел ввиду, что общие принципы

уголовного права

помогут материальным нормам найти практическую применимость.
В подтверждение широкого применения принципов гуманизма, справедливости ГА ООН приняла в 1970 году Резолюцию-2675 “Об основополагающих принципах защиты гражданского населения в период вооруженного конфликта”. Среди принципов данной Резолюции следует указать следующие:
фундаментальные права человека, применимые во времы вооруженных конфликтов как международные инстурменты [должны быть соблюдены];
гражданское население как таковое не должно стать объектом военных операций;
среда обитания и сооружения, используемые гражданским населением, не должны подвергаться вооруженным нападениям.
Принцип гуманизма, в частности, нашел также свое достойное место в Финской декларации о минимальных гуманитарных стандартах 1990г.
Таким образом, взаимосвязь уголовной нормы о законах и обычаях войны с принципами Общей части УК РУз. заимствует от международной практики. Подобная согласованность международного и национального нормотворчества созвучна комментарием Международного суда по делу Прав граждан США в Марокко 7. В нем говорится: “Соответствующие действия должны не только подняться до уровня установившейся практики, но и быть также такими или осуществляться таким образом, чтобы служить доказательством убежденности, что эта практика стала обязательной в результате существования требующей этой нормы права.”

(уголовное право)

Видна несостоятельность мнения некоторых юристов, утверждающих, будто для возникновения обычая не имеет значения, является ли формулирующая его практика правомерной, справедливой, гуманной или нет. 8 Наоборот законность, справедливость, гуманность в наше время стали важными факторами, способствующими формированию обычая на базе уголовно-правовой практике. Едва ли сегодня может идти речь о создании универсального обычая без учета требований морали, гуманности и неотвратимости наказания за тяжкие военные преступления.
Эти принципы в большей или меньшей мере связаны с международной уголовной практикой. Большая их часть относится к так называемым смешанным договорно-обычным нормам. 9 А для Республики Узбекистан они представляют договорные нормы, хотя их верховенство и непосредственное действие в внутреннем законодательстве открыто признано Конституцией Республики Узбекистан. При этом первостепенная роль в формировании обычных норм принадлежит международным договорам. Это констатируют и некоторые западные юристы. Дж. Шварценбергер пишет: “По своему происхождению даже существующее международное обычное право является продуктом договорного права в гораздо большей мере, чем это обычно представляется…”. 10 Так, как подчеркивается многими видными юристами, особая роль принадлежит универсальным договорам, предназначенным для создания общих норм уголовного права. 11 В противовес данной позиции, как полагают некоторые ученые, договорные нормы являются не только разного рода, но и часто становятся взаимоисключающими. 12 Если согласится с этим подходом, то уголовная норма, признанная действительной между двумя странами, не должна быть одновременно как конвенциональной, так и обычной. Однако такое отношение к обычным международным уголовным нормам намного ослабить их место в национальном уголовном законодательстве, тогда как имеется общепринятое правило, что специальная норма при ее конкуренции с общей нормой призвана превалировать над последней.

уголовное право

При оценке правомерности деяния, совершенного в состоянии крайней необходимости, учитываются характер и степень предотвращаемой опасности, реальность и близость ее наступления, фактическая возможность лица по ее предотвращению, его душевное состояние в сложившейся ситуации и другие обстоятельства дела.
Вопрос об ответственности за причинение вреда правам и охраняемым законом интересам в результате физического или психического принуждения решается с учетом настоящей статьи».
Вышеприведенное положение закона идентично с тем, которое дано в Уголовном кодексе Республики Казахстан (статья 34):
«1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым настоящим Кодексом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей жизни, здоровью, правам и законным интересам данного лица или иных лиц, интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не допущено превышения пределов крайней необходимости.
2. Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстановке, в которой опасность устранялась, когда правоохраняемым интересам был причинен вред, равный или более значительный, чем предотвращенный. Такое превышение влечет за собой ответственность лишь в случаях умышленного причинения вреда».
Определение понятия «крайняя необходимость», предусмотренное в УК Республики Узбекистан кажется наиболее шире чем то, которое установлено в УК Республики Казахстан. Дело в том, что конкретизация в уголовном законе Узбекистана квалифицирующих обстоятельств даст суду руководствоваться ими при определении правомерности деяния. Однако, с другой стороны, УК Республики Казахстан предполагает возможность судебного усмотрения, тем самым не сужая рамки оценки деяния только определенными квалифицирующими обстоятельствами.
Однако было бы ошибочным утверждать, что уголовные законы Казахстана и Узбекистана полностью обеспечивают прозрачность национального законодательства в отношении наказуемости преступлений в виде нарушений законов и обычаев войны. Одним из пробелов на этот счет следует признать взаимоотношение принципа обратной силы закона и уголовного наказания за тяжкие военные преступления.
Правомерным было бы ссылаться на Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года. Статья 15 данного Пакта гласит, что принцип отсутствия обратной силы уголовного закона не препятствует преданию суду или наказанию лица за деяния, которые в момент совершения являлись уголовным преступлением согласно общим принципам права, признанным международным сообществом. Однако статья 13 (“Действие закона во времени ”) УК РУз. не предусматривает отступление от принципа обратной силы уголовного закона в отношении преступлений против мира и безопасности человечества. Поэтому, когда речь идет о грубых нарушениях законов и обычаев войны, действие уголовного закона во времени остается неопределенным. Это в свою очередь может стать помехой на пути эффективной реализации международного договора в национальной уголовном законодательстве.
Неизбежность уголовной ответственности на международном и национальном уровнях за преступления в виде нарушений законов и обычаев войны. Она определяется как обязанность лица претерпевать меры государственно-принудительного воздействия за совершенное правонарушение. Относительно нарушения законов и обычаев войны такая ответственность есть не только государственное, но и международно-правовое принуждение. Это отличает применимость института уголовной ответственности за рассматриваемое преступление в более широком смысле чем для общеуголовных преступлений. Объяснением этому доводу служит то, что нормы о международных преступлениях не ограничиваются рамками национальной уголовной нормы, а с помощью международных договоров принимают международно-правовой характер. Поэтому источником усовершенствования подобной уголовной нормы выступает не только внутригосударственное законодательство, а целый комплекс международных договоров и общепризнанные нормы международного права. Уголовная ответственность по национальному законодательству за данное преступление есть своего рода международно-правовая ответственность.
Международное

уголовное право

предоставляет национальному праву определение методов и уровня наказуемости. В силу этого международный договор способен требовать применение принципов ответственности за преступление и виновной ответственности только при установлении наличия состава преступления в действиях обвиняемого. Что касается применения данных принципов для установления санкций то, здесь национальное судопроизводство опирается на собственные традиции. Это значит, что общепризнанные нормы международного уголовного права находят наибольшее применение в национальной юриспруденции, чем в международной.
Существуют различные способы совершения военных преступлений. Их разграничение и классификация имеют практическое значение, что в понятийном плане позволяет сводит бесконечное многообразие незаконных действий к определенным категориям и разрабатывать на этой основе конкретные нормативные конструкции. Это дает возможность дифференцированного подхода к различным формам и способам нарушений законов и обычаев войны, образующих объективную сторону уголовно-правового регулирования.
Тяжесть военных преступлений проявляется в действиях или бездействии, которые порождают те или иные материальные или моральные последствия и совершаются в качестве самостоятельного акта или в связи с другими действиями. Данные элементы находят свое отражение в нормативном содержании уголовного законодательства Республики Узбекистан (статья 152 УК ). К тому же, они вызывают к жизни определенные правовые категории, воплощаются в принципах и нормах, устанавливающих уголовно наказуемый характер деяния. Более конкретно, вышеперечисленные элементы способствуют определению, ограничению или разграничению диспозиций и санкций уголовно-правовых норм.
Таким образом, поскольку международные уголовные нормы находят свое место во внутренней правовой системе, так им придается национально-правовой колорит. Такого подхода придерживается любая национальная система права, поскольку международное право дает общее начало, а национальное право адаптирует его в свои каноны. Подобным образом дело обстоит с применением уголовных норм Женевских конвенций 1949г. и иных международных договоров во внутренних уголовно-правовых системах. Для установления уголовной ответственности, например, в германском праве используется понятие “состав деяния” (Tatbestand) на подобие понятия “состав преступления”, существующем в отечественном уголовном праве. К тому же, в германском уголовном праве, как и у нас, наряду с законодательным составом деяния 25 выделяют также фактический состав (то, что произошло в объективной реальности). Как утверждает Якубов, “только установление в процессе квалификации точного соответствия между совершенным деянием и признаками состава преступления, предусмотренным в законе, позволяет управомоченным органам государства реализовать свои права и обязанности на привлечение виновного лица к уголовной ответственности. 26
Состав деяния рассматривается немецкими специалистами в широком и узком смысле слова. В широком смысле она охватывает все основания наказуемости: противоправность, вину, объективные признаки. Такое широкое понимание обеспечивает реализацию гарантийной функции германского уголовного закона, так как включает в себя законодательно установленные основания уголовной наказуемости.
В узком смысле состав деяния содержит описание отдельных признаков, которые определяют индивидуальные черты и составляют конкретное противоправное содержание деликта. Иными словами оно называется составом противоправного деяния. 27 Однако, относительно преступлений в виде нарушений законов и обычаев войны немецкое уголовное законодательство базируется на Нюренбергских принципах, от которых берет криминологическую целевую установку. Нюренбергские принципы широко признаются, в свою очередь, и нашим уголовным законодательством, когда речь идет о преступлениях против мира и безопасности человечества
Итак, в результате участия в международных договорах вырабатывается общее с другими странами законодательные основы для борьбы с международными преступлениями. Однако одновременно узбекская правовая школа сохраняет свои особенности. Другими словами нормы международного договора и общепризнанные нормы международного уголовного права служат связывающим разные правовые системы звеном.
Неотвратимость уголовной наказуемости тяжких военных преступлений
Преступное действие, как любая разновидность человеческого поведения, хотя и детерминировано в том смысле, что имеет свою причину, лежащую вне его самого, совершается свободно, то есть под контролем сознания и воли. Именно с этих позиций можно объяснить разумность и обоснованность существования уголовно-правовых норм, нарушение которых служит обоснованием уголовной ответственности. В этом плане уголовное законодательство Узбекистана имеет много общего с международным уголовным правом.
Однако перед отечественным законодателем встает вопрос, насколько эффективно устанавливается наказуемость на основе признаков деяния в виде нарушения законов и обычаев войны. Думается, что внятный ответ на эту дилемму надо искать в международных судебных прецедентах международных ad hoc трибуналов по Югославии и Руанде. Например, в судебном деле Tadic 28 было принято решение о том, что серьезное военное преступление вне завимости от того, было ли совершено во время международного или немеждународного вооруженного конфликта, представляет международную опасность. Как говорится в приговоре по данному делу, это служит основанием для привлечения к уголовной ответственности нарушителей законов войны. Здесь каждое доказательство преступного акта может квалифицироваться как фактический состав деяния, даже хотя юридический состав преступления не включает его в качестве отягчающего обстоятельства.
Вышеприведенное дело говорит о весьма интересном аспекте уголовной наказуемости преступления. Безусловно, преступление совершается преступником, и, как бы не наказывали преступление, все тяготы, невзгоды и лишения, связанные с наказанием, адресованы преступнику. Но вместе с тем единственным мерилом справедливости является масштаб совершенного, ибо только он может составить представление о равном наказание за равное деяние для всех граждан. Поэтому наличие в законодательстве Республики Узбекистан Республики Казахстан принципов справедливости и равноправия граждан перед законом способствует отправлению эффективного и справедливого правосудия. Это доказательство тому, что общепринятые нормы международного уголовного права имеют свою прочную основу в национальном законодательстве.
Следует сказать, что признание поведения человека противоправным, без признания в законе важности соблюдения международного права, нарушение которых влечет за собой уголовную ответственность, является произволом. Иначе подсудимый может отстаивать специфические действия как на международное преступление, хотя они относятся к нарушениям законов и обычаев войны и закреплены в международном акте как уголовно наказуемые. К тому же, общепризнанные нормы международного уголовного права призваны обеспечивать концептуальную основу для уголовной ответственности. Поводом такой ответственности должно служить деяние субъекта и только оно. В этом смысле принципы вменяемости и виновной ответственности за преступление взаимосвязаны с уголовной наказуемостью.
Ясное объяснение данной позиции дает судебное дело генерала Ямашиты. 29 В данном судебном прецеденте японский генерал Ямашита был признан виновным в нарушениях законов и обычаев войны на территории Филиппин. Предполагаемые действия были совершены им в период с октября 1944 г. по сентябрь 1945 г., когда Япония находилась в состоянии войны с США и их союзником, Филиппином. Военная комиссия, расследовавшая дело Ямашиты, нашла, что тяжкие преступления были совершены членами личного состава японских вооруженных сил. Даже хотя генерал Ямашита не осуществлял эффективного контроля над своими войсками, они находились под его командованием.
Верховный суд США рассмотрел вопрос о том, налагает ли право войны на командующего армией обязанность принимать в рамках его компетенции соответствующие меры контроля над действиями своих войск в целях воспрепятствовать совершению серьезных военных преступлений.
Вторая часть вопроса заключалась в том, можно ли возлагать на компетентное лицо ответственность за непринятие такого рода мер, когда имеет место нарушение законов и обычаев войны. Очевидно, что обвинение инкриминировало ему нарушение его обязанности контролировать действия операции личного состава, что фактически разрешало им совершать упомянутые преступления.
Комиссия, выслушав свидетельские показания, установила, что генерал Ямашита не выполнял свои обязанности, возлагаемые на него законами и обычаями войны. В конечном счете он был признан виновным.
Думается, что неосмотрительное поведение само по себе не подразумевает вменение в совершении международного преступления. Так, мотивированность и целенаправленность преступного поведения в отрыве от последствий неравнозначны преступным мотивам и целям. Подобно вине, представляющей психическое отношение генерала Ямашита не только к бездействию, но и к последствиям, как полагает Грин 30, мотив преступления указывает на внутреннее побуждение, толкнувшее лицо не только на совершение определенного действия, но и на причинение этим действием определенного вредного последствия. А преступная цель указывает на тот конечный результат, которого виновный пытается достичь путем совершения описанного в законе действия и ценой причинения указанного в нем последствия. Преступное бездействие лица свидетельствовало об отклонении от общепринятых и специальных норм права войны.

уголовное право

Традиционно, международное

уголовное право

определялось, как система законов, регулирующих отношения между суверенными государствами. Согласно этому определению, только государства могли быть субъектами международного права. Но сейчас, в связи с современным развитием, международные организации и в меньшей мере, индивидуумы становятся субъектами международного права. Так, Организация Объединенных Наций обладает юридической правоспособностью вступать в договорные отношения с государствами и другими международными организациями. Нормы, связанные с функционированием международных организаций, их отношениями друг с другом и с государствами, определяются международным правом.

(уголовное право)

Современное движение в защиту прав человека и его фундаментальных свобод, указывает на то, что люди могут пользоваться правами гарантированными для всех. Международное право налагает специфические обязанности на всех индивидуумов – они могут нести прямую ответственность за международные преступления (военные преступления, преступления против человечества, пиратство).
Поэтому, на взгляд Аксель Никез-Перетятько, “более правильным будет определить международное право, как систему законов применяемых к международной общественности, сформированным государствам, международным организациям и, в меньшей степени, индивидуумам” 1. Однако предлагаемый автором дефиниций, растяжимый по существу, лишь ограничивается констатацией общепризнанных требований к пониманию права как такового, без конкретизации объективных сторон применения международных норм и учета особенностей регулируемых ими отношений. С другой стороны, полемизируемое определение международного права не должно отвечать на интересующие вопросы, поскольку оно может быть рассмотрено как основополагающий тезис для конструкции отдельных отраслей международного права, в том числе международного уголовного права.
Сейчас общепризнанным является то, что международное уголовное право – самостоятельная отрасль международного права. Но вместе с тем его нельзя рассматривать изолированно от международного права, хотя концепция международного уголовного права закреплена в резолюции ООН. Так, в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН “Международное сотрудничество в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития” (1990 г.) государствам рекомендуется “активизировать борьбу против международной преступности путем соблюдения и укрепления правопорядка и законности в международных отношениях и с этой целью дополнять и далее развивать международное уголовное право, выполнять в полном объеме обязательства, вытекающие из международных договоров в этой области, и пересматривать свое национальное законодательство с тем, чтобы обеспечивать его соответствие требованиям международного уголовного права”. Подчеркивается также необходимость международного сотрудничества в области совершенствования уголовного права, разработки специальных учебных курсов по международному уголовному праву и завершению его кодификации.
Несмотря на это в отечественной юридической литературе еще не предпринята попытка сформулировать понятие предмета регулирования данной отрасли международного права. Поскольку международное уголовное право, как система норм и принципов, регулирующих отношения в сфере сотрудничества государств в борьбе с международной преступностью, в условиях Узбекистана, находится в стадии формирования и развития, как и в России, где споры на эту тему идут с прошлого века. К примеру, Ф.Ф.Мартенс, главы своего учебника “Международное уголовное право” полностью посвятил вопросам международной подсудности, правовой помощи и выдаче преступников2. В.Гробарь выделил две группы норм: материальные, конкретизирующие группу преступлений, и уголовно-процессуальные, регулирующие порядок их рассмотрения, судебного разбирательства, выдачи и другие вопросы.
Вопрос о международном уголовном праве составляет предмет оживленных дискуссий и сегодня. При этом, как отмечал И.И. Карпец, “дискуссионен вопрос не только о понятии международного уголовного права, но и том, необходима ли вообще такая отрасль права, имеет ли она право на существование”.
Долгое время Российская доктрина международного права относилась к вопросу о существовании международного уголовного права весьма осторожно. Так, авторы Курса международного права представляют международное уголовное право, как “находящуюся в стадии становления специфическую отрасль международного права”.5 И хотя в литературе одновременно существовало несколько концепций международного уголовного права общая тенденция сдержанного отношения к проблеме международного уголовного права сохранялась.
В настоящее время положение изменилось. В отдельных учебниках по международному праву, изданных в последнее время появилась глава о международном уголовном праве. В указанных работах при всех различиях дефиниций определения понятия международного уголовного права оно представляется как отрасль международного права. Приведем наиболее развернутое определение данное коллективом авторов монографии “Международное уголовное право”: Международное уголовное право есть отрасль, включающая “принципы и нормы, созданные с целью охраны международного правопорядка от преступных посягательств со стороны субъектов международного права путем установления уголовной ответственности виновных физических лиц и ответственности государства за совершение международных преступлений и преступлений международного характера”.
Положительно оценивая современные исследования в области международного уголовного права, некоторые ученые не склонные опережать события и разделяют точку зрения, согласно которой международное уголовное право находиться в стадии становления, о чем было сказано выше7. В пользу такого подхода на их взгляд говорят следующие факторы.
Во-первых, как предмет, так и метод международного уголовного права находятся на стадии становления, и они не сформировались в том виде, который позволяет говорить о сложившейся отрасли международного права. Так, к примеру, концепция уголовной ответственности государства существует лишь в доктринальных разработках, на что справедливо указывают И.П.Блищенко и И.В.Фисенко8. Международно-правовая ответственность государства в иных формах (политическая, материальная) предусмотрена действующим международным правом и применяется на практике, нет оснований для включения данных форм ответственности государства в предмет международного уголовного права, поскольку меры предпринимаемые в таких случаях, не носят уголовно-правового характера.
Во-вторых, на сегодняшний день отсутствует стройная, эффективно действующая система органов международной уголовной юстиции, хотя отдельные элементы такой системы есть, а другие могут быть созданы в обозримом будущем. К первым можно отнести национальные уголовные суды, которые далеко не всегда способны осуществить правосудие по делам о международных преступлениях, международные трибуналы, часть из которых (Нюрнбергский, Токийский) уже выполнила свою историческую миссию, а деятельность двух других (по бывшей Югославии и по Руанде) вызывает ряд обоснованных критических замечаний. Применительно к делам о военных преступлениях, следует назвать Международную комиссию по установлению фактов, учрежденную ст. 90 Дополнительного протокола I 1977 г. к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г. о Защите жертв войны. Комиссия действует только в отношении государств, сделавших специальное заявление о признании ее компетенции. Обращение к ней не является обязательным, что существенно сужает сферу действия данного органа.

уголовное право