Юридическую основу обвинения составляют доказательства ви-новности обвиняемого, собранные в ходе дознания или предвари-тельного следствия. Основываясь на совокупности этих доказа-тельств, лицо, осуществляющее уголовное преследование, формули-рует обвинение в постановлении о привлечении лица в качестве об-виняемого и обвинительном заключении или обвинительном акте. Обвинительный тезис, содержащийся в этих актах, и совокупность доказательств, на которых он основан, являются исходным пунктом деятельности лица, осуществляющего уголовное преследование, ба-зой, на которой раз¬вертывается функция обвинения.
Но это только одна сторона вопроса. Другая — субъективное от-ношение лица, осуществляющего уголовное преследование, к соб-ранным доказательствам и установленным фактам. Осуществляя уголовное преследование, можно привлекать лицо в качестве обви-няемого, составлять обвинительное заключение и направлять дело в суд, а также поддерживать в суде обвинение только при убеждении в виновности обвиняемого, подсудимого в совершении преступления, основанном на достаточной совокупности доказательств (ст. 21, 171, 220, 221, 246 УПК). Только убеждение в виновности, будучи субъек-тивным отра¬жением объективно существующих причинно-следствен-ных связей позволяет органу уголовного преследования действовать в целях изобличения обвиняемого (подсудимого). Убеждённость в том, что преступление совершил именно этот человек, что именно он причинил вред охраняемым законом го¬сударственным, обществен-ным или личным интересам, дает лицу, осуществляющему уголовное преследование, не только юридическое, но и мораль¬ное право при-бегнуть в отношении обвиняемого к раз¬личным принудительным мерам, в том числе к ограни¬чению его личной свободы, а также на-стаивать на его осужде¬нии. Именно на это ориентирует правоприме-нителя ч. 2 ст. 21 УПК устанавливая, что прокурор, следователь, ор-ган дознания и дознаватель обязаны принять все предусмотренные законом меры по изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления.
На различных этапах уголовного преследования степень обосно-ванности внутреннего убеждения соответствующего должностного лица может отличаться, она напрямую зависит от имеющейся дока-зательственной базы. Так, привлекая лицо в качестве обвиняемого, следователь должен располагать достаточной совокупностью доказа-тельств (ч. 1 ст. 171 УПК), т.е. он обязан собрать все доказательства, которые было возможно обнаружить к данному моменту. Эти дока-зательства должны позволить сделать вывод о виновности опреде-лённого лица в совершении преступления. Но к этому моменту сле-дователь не может и не обязан располагать всеми доказательствами, которые возможно будут собраны по делу. Обвиняемый ещё не до-прошен по предъявленному ему обвинению, его объяснения не вы-слушаны, доказательства, которые он, возможно, представит в опро-вержение обвинения, не проверены. Таким образом, внутреннее убеждение следователя в виновности лица основывается только лишь на имеющихся к моменту привлечения лица в качестве обвиняемого доказательствах, а не на всей их возможной совокупности. Следовательно, в ходе дальнейшего производства убеждение в ви-новности под воздействием различных факторов может быть поко-леблено.
Принципиальная возможность в ходе расследования и судебного разбирательства изменения первона¬чального убеждения лица, осу-ществляющего уголовное преследование, вызывает необходимость ана¬лиза и систематизации причин этого явления.
Первой, наиболее очевидной, причиной является выявление но-вых обстоятельств дела в ходе его расследования или судебного рас-смотрения . Например, были допрошены новые свидетели, вызван-ные по ходатайству защиты, которые своими показаниями поколеба-ли или вовсе опровергли те доказательства, на которых было осно-вано обвинение. Так, Кнезян обвинялся в том, что из хулиганских побуждений с балкона своей квартиры произвёл выстрел из пневма-тического пистолета ИЖ-53М в сидящую на лавочке Аверьянову и причинил лёгкий вред её здоровью. Допрошенный в судебном засе-дании в качестве свидетеля друг Кнезяна, Семёнов показал, что он находился вместе с Кнезяном на балконе и видел, что Кнезян никуда не целился. В том направлении, куда стрелял Кнезян, были деревья, и он не мог видеть сидящую на лавочке Аверьянову. На предвари-тельном следствии Семёнов не допрашивался, поскольку Кнезян не сообщил следователю, что находился на балконе не один. Показания Семёнова подтверждались также и другими исследованными в суде доказательствами. В результате государственный обвинитель отка-зался от обвинения полностью .
Причиной отказа от обвинения могут стать ошибки, допущенные во время проведёния предварительного расследования: нарушения закона при собирании доказательств, в результате чего некоторые из них могут утратить юридическую силу; небрежная проверка или не-верная оценка доказательств. 75 % проанкетированных нами госу-дарственных обвинителей указали это в качестве основной причины изменения их убеждения в виновности подсудимого. Показателен в этом отношении следующий пример.
Органами предварительного следствия Заркуа обвинялся в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, лицу, заведомо для виновного находящемуся в бес-помощном состоянии, повлекшем по неосторожности смерть потер-певшего.
По версии следствия, 22 марта 2001 года Заркуа на почве лич-ных неприязненных отношений избил своего соседа по комнате Ско-рина, находящегося в состоянии алкогольного опьянеия.
В основу предъявленного органами предварительного следствия обвинения были положены показания свидетелей Геншеева, Голико-вой и Руковишникова, данные ими на предварительном следствии. Из этих показаний следовало, что 22 марта 2001 года в период с 16 до 19 часов свидетели видели Скорина со свежими телесными по-вреждениями на лице. Скорин при этом пояснял, что его только что избил Заркуа.
Кроме показаний указанных лиц, обвинение базировалось также на заключении судебно-медицинской экспертизы № 47-з от 30 апреля 2001 года, проведенной экспертом Рязанцевым, согласно которому Скорин после получения телесного повреждения не мог совершать самостоятельные действия, в частности дойти до своей комнаты, и смерть его наступила в течение 3-12 часов с момента причинения телесных повреждений. Однако заключение повторной комиссионной судебно-медицинской экспертизы № 222 от 26 октября 2001 года, назначенной в судебном заседании по ходатайству государственного обвинителя, привёло его к убеждению, что органами пред-варительного следствия неправильно истолкован вывод эксперта. В заключении первоначальной экспертизы было указано, что при су-дебно-медицинском исследовании трупа Скорина были обнаружены многочисленные телесные повреждения, в том числе тупая травма головы, сопровождавшаяся кровоизлияниями под оболочки голов-ного мозга с ушибом вещества головного мозга и сдавлением его субдуральной гематомой объемом 220 мл, от которой и наступила смерть. Перечисленные повреждения, отмечал эксперт, характерны для действия тупых твердых предметов и нехарактерны для падения с высоты собственного роста, причинены в короткий промежуток времени, являются прижизненными со сроком давности 3-12 часов. После причинения тупой травмы головы активная самостоятельная деятельность потерпевшим исключена. Данный вывод эксперта не противоречит заключению комиссионной экспертизы, поскольку, при образовании субдуральной гематомы объемом 220 мл, указанной Рязанцевым в числе прочих обнаруженных телесных повреждений, активные самостоятельные действия потерпевшим исключены и на-ступает потеря сознания на 2-3 часа, после которой наступает смерть.
Согласно выводам комиссионной судебно-медицинской экспер-тизы, субдуральная гематома, обнаруженная при вскрытии трупа Скорина, могла образоваться не менее чем 1-2 суток с момента при-чинения травмирующего воздействия, и в этот период имелся так на-зываемый «светлый промежуток» 22-36 часов, в течение которых по-терпевший мог совершать самостоятельные действия.
Будучи допрошенными в судебном заседании одни свидетели обвинения отказались от ранее данных показаний, другие сущест-венно их изменили. Так, Голикова заявила, что «таких показаний следователю не давала», ее показания искажены. Свидетель Геншеев заявил, что «подобных показаний не давал», он был допрошен опер-уполномоченным 12 отдела милиции Заводского РУВД г. Саратова и дал ему показания, аналогичные показаниям данным в судебном за-седании, после чего в связи с неразборчивостью почерка был выну-жден подписать протокол, не читая его. При этом свидетели пояс-нили, что видели Скорина 22 марта 2001 года, причем свежих те-лесных повреждений у него не было.
Допрошенный в судебном заседании свидетель Руковишников пояснил, что ежедневно употребляет спиртные напитки, за что неод-нократно задерживался сотрудниками милиции по ст. 162 КоАП РСФСР, и в один из дней весной 2001 года был вновь задержан. В 12 отделе милиции ему предложили вспомнить о его друге, которого постоянно избивает сосед. Руковишников подписал предложенный ему протокол, в котором содержались сведения о Скорине и Заркуа, однако, в судебном заседании он не смог самостоятельно назвать ни имени Скорина, ни описать его внешность, не смог указать, где про-живал Скорин, какие именно телесные повреждения он у него видел, когда это произошло и на кого жаловался Скорин.
К тому же в протоколе осмотра места происшествия от 23 марта 2001 года в комнате 25 дома 19а по улице Васильковской г.Саратова, в которой был обнаружен труп Скорина В.Д., зафиксировано, что нарушений общего порядка и каких либо следов борьбы в комнате не обнаружено.
В результате совокупность доказательств, отвечающих требова-ниям закона, подтверждала показания подсудимого, отрицавшего свою вину и утверждавшего, что 22 марта 2001 года и в другие дни Скорина не избивал. Вечером 22 марта 2001 года после 19 часов Скорин уже находился в бессознательном состоянии, связанном с полученной ранее тупой травмы головы.
Выступая в прениях, государственный обвинитель был вынужден отказаться от обвинения .
Отказ прокурора от обвине¬ния может последовать не только в результате изменившихся в ходе судебного рассмотрения обстоя-тельств дела. Сама редакция ч. 7 ст. 246 УПК («представленные до-казательства не подтверждают предъявленного подсудимому обви-нения») предполагает, что отказ возможен и при наличии той же, что и на досудебных стадиях, доказательственной базы и тех же уста-новленных обстоятельств. Нельзя исключить ситуацию, когда лицо, осуществляющее уголовное преследование, в досудебном производ-стве и обвинитель в суде по разному оценивают доказательства, соб-ранные по делу. «Отказ государственного обвинителя от обвинения может быть обусловлен тем, что собранные по делу доказательства, ранее приведшие к выводу о виновности обвиняемого, после их про-верки в обстановке гласного и состязательного процесса на основе устности и непосредственности уже не кажутся столь убедительными, какими они представлялись по материалам предварительного следствия. Предварительное следствие было проведено по делу ис-черпывающе полно и объективно, уличающие обвиняемого доказа-тельства имелись, так что вывод прокурора о необходимости преда-ния обвиняемого суду был обоснован. Но когда все эти доказатель-ства были проверены на судебном следствии, убеждение прокурора поколебалось, и он не может с уверенностью утверждать, что подсу-димый виновен, остаются сильные сомнения в этом» . Следова-тельно, отказ прокурора от обвинения может произойти не только в результате изменения доказательственной базы или обстоятельств дела, но и в результате иной оценки собранных по делу доказа-тельств.
На практике встречаются случаи сознательного формулирования обвинения «с запасом». В научной литературе приводились социоло-гические исследования, согласно которым 84 % опрошенных работ-ников прокуратуры считают такую практику правильной или допус-тимой . При этом лицу вменяется обвинение более тяжкое, чем-то, которое подтверждается имеющимися в уголовном деле доказатель-ствами. Зачастую следователи просто вынуждены поступать таким образом, поскольку, во-первых, в УПК отсутствует институт допол-нительного расследования, а во-вторых, если дело перешло в судеб-ные стадии, отсутствует возможность изменить обвинение на более тяжкое, даже если обнаружится что более тяжкое обвинение под-тверждается совокупностью собранных по делу доказательств. По-этому следователи, чтобы предотвратить возможный уход преступ-ника от уголовной ответственности (в форме осуждения его за менее тяжкое преступление, чем он в действительности совершил), и тем самым защищая себя от возможного дисциплинарного взыскания, формулируют и вменяют обвиняемому более тяжкое обвинение по сравнению с тем, которое подтверждается имеющимися в деле дока-зательствами. Впоследствии в суде государственный обвинитель вы-нужден переформулировать такое обвинение на менее тяжкое путём его изменения, либо частичного отказа от обвинения. Такая практика нарушает право обвиняемого на защиту, обвиняемый вынужден за-щищаться не от того обвинения, которое подтверждается имеющи-мися в деле доказательствами и на которых оно базируется.
Приведённые обстоятельства позволяют сделать вывод, что в ходе осуществления уголовного преследования может изменяться как фактическая база, на которой возникло определенное субъективное отношение прокурора к обвинению, так и оценка уже известных обстоятельств. И тогда на смену твердому убеждению в виновности могут прийти сомнения или пря¬мо противоположное психологиче-ское состояние — убеж¬дение в невиновности обвиняемого (подсу-димого). В этих случаях лицо, осуществляющее уголовное пресле-дование, вынуждено отказываться от обвинения полностью или в ка-кой либо его части.
В литературе при освещении причин изменения внутреннего убеждения приводящего к отказу от обвинения обсуждался вопрос: во всех ли случаях следует связывать такое изменение с ошибкой, допущенной лицом, осуществляющим уголовное преследование? На этот счёт существуют две противоположные точки зрения: согласно первой, отказ от обвинения во всех случаях означает, что лицо, осу-ществляющее уголовное преследование, допустило ошибку . Согласно другой, отказ от обвинения нельзя во всех случаях связывать с ранее допущенной ошибкой, поскольку это будет «ориентировать прокурора любым путем стараться избегать отказа от обвинения, поскольку ему и следователю всегда придется нести за это ответственность» .
По нашему мнению, любой отказ от обвинения означает, что ра-нее существовавшее обвинение было необоснованным и незаконным, во всех случаях отказ влечёт за собой реабилитацию лица. Следова-тельно, при первоначальном формулировании обвинения органами уголовного преследования была допущена ошибка, но она, безуслов-но, не во всех случаях должна увязываться с ответственностью должностного лица, поскольку может быть вызвана и объективными причинами.
Рассматривать вопрос о внутреннем убеждении лица, отказы-вающегося от обвинения невозможно без учёта положений ст. 246 УПК. Согласно ч.7 этой статьи отказываться от обвинения необхо-димо, если у государственного обвинителя сложилось убеждение, что представленные доказательства не подтверждают предъявленного обвинения. Для того, чтобы точнее уяснить сущность данной нормы, её необходимо рассматривать во взаимосвязи с ч. 2 ст. 21 УПК, которая предусматривает, что в каждом случае обнаружения признаков преступления органы уголовного преследования обязаны принимать все предусмотренные законом меры по установлению со-бытия преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совер-шении преступления. С учётом этой нормы отказ от обвинения может иметь место только в случае, если достоверно установлено от-сутствие события или состава преступления, либо после того, как государственный обвинитель исчерпал все средства, которые закон и обстоятельства дела дают ему для поддержания обвинения, но, тем не менее, обвинение подтвердить не удалось. У государственного обвинителя на основе имеющихся сведений должно сложиться убеж-дение, что не только представленные суду доказательства не под-тверждают предъявленное обвинение, но и что такие доказательства вовсе отсутствуют. Так, Зайцев обвинялся в совершении преступле-ния, предусмотренного п. «в» ч.3 ст. 162 УК РФ. По версии следст-вия Зайцев вместе с неустановленным лицом решили совершить хи-щение имущества Дмитриева. С этой целью они стали избивать Дмитриева и причинили при этом тяжкий вред его здоровью. После избиения Зайцев похитил часы Дмитриева.
В судебном заседании потерпевший Дмитриев показал, что его избивал неустановленный соучастник по имени Владимир, Зайцев же ударил его лишь дважды, а кто похитил его часы он не знает.
Свидетель Филатова М.В. показала, что она не видела, как Зай-цев бил Дмитриева. Часы Дмитриева валялись на полу, она положила их на стол, кто их затем взял, она не знает.
Зайцев утверждал в судебном заседании, что драка с Дмитрие-вым произошла по причине личных неприязненных отношений, часы Дмитриева он не похищал.
В деле имелись также показания Кузьмина, данные им на пред-варительном следствии, в которых он пояснял, что Зайцев подарил ему часы Дмитриева. Однако свидетель Кузьмин в суд не явился. Привод его осуществить не смогли, о чём в деле имеется рапорт, со-гласно которому Кузмин по месту жительства не проживает и место его нахождения определить не удалось. Показания Кузмина на суде не оглашались, поскольку против этого возражала сторона защиты.
На основании исследованных в суде доказательств государст-венный обвинитель отказался от обвинения .
Представляется, что в данном случае государственный обвини-тель не имел права отказываться от обвинения. Имелись ещё не ис-следованные доказательства обвинения (показания Кузмина), госу-дарственный обвинитель о них знал и, в отличие от суда, изучал их. Его внутреннее убеждение не могло быть поколеблено только пото-му, что Кузмин не был допрошен в судебном заседании, и, следова-тельно, государственный обвинитель должен был принять все воз-можные меры для поиска Кузмина или во всяком случае был обязан продолжать поддерживать обвинение на основании исследованных в суде доказательств вплоть до вынесения приговора по делу.
Здесь стоит также затронуть вопрос о том, как должен поступить государственный обвинитель, если в результате иссле¬дования дока-зательств в судебных стадиях он приходит к выво¬ду, что имеет место неполнота произведённого предварительного расследования, ко-торая не может быть восполнена в судебном заседании, либо что во время предварительного расследования были допущены нарушения уголовно процессуального закона. Ранее в подобных случаях про-курор должен был заявить ходатайство о возвращении уголовного дела для производства дополнительного расследования. УПК подоб-ной возможности не предусматривает.
Статья 237 и ч. 2 ст. 256 УПК предусматривают возможность возвращения дела прокурору для устранения препятствий рассмот-рения его судом. Однако подобное возвращение уголовного дела су-дом прокурору не равносильно дополнительному расследованию .
Суд имеет право по ходатайству стороны или по собственной инициативе возвратить уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом в случаях, если имеют место существенные нарушения уголовно-процессуального закона, неуст-ранимые в судебном производстве. При этом такое возвращение не может быть «связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия» . Кроме того, «согласно ст. 236 УПК решение о возвращении уголовного дела прокурору мо-жет быть принято судьей только на стадии предварительного слуша-ния дела» .
Для того чтобы найти выход из сложившейся ситуации, по на-шему мнению, стоит обратиться к исследовавшемуся в науке вопро-су: как должен поступить прокурор, если суд отказал ему в возвра-щении дела для проведения дополнительного расследования? Неко-торые авторы полагали, что в случае, если доследование невозмож-но, государственный обвинитель в своей речи в прениях не должен вы¬сказывать какого-либо определенного вывода насчет винов¬ности или невиновности подсудимого , либо вовсе отказаться от выступ-ления в прениях . Более правильной нам кажется точка зрения Р. Д. Рахунова и В.М. Савицкого, согласно которой прокурор в такой си-туации должен сформулировать свое мнение, исходя из имеющих¬ся в деле доказательств и определить для себя — поддерживать обвине-ние или отказываться от него . Когда подошло время для решающе-го выступления, когда суд, стороны и все присутствую¬щие в зале заседания ждут от государственного обви¬нителя его веского слова, «было бы недостойным проку¬рора самоуничижением уйти от реше-ния вопроса о виновности и переложить всю ответственность на плечи суда». Такое поведение госу¬дарственного обвинителя означало бы, как правильно указывает Р. Д. Рахунов, отказ от продолжения вы¬полнения процессуальной функции, что противоза¬конно и недопустимо .
Мы полагаем, что если имеет место невосполнимая в судебном заседании неполнота произведённого предварительного расследова-ния или процессуальные нарушения, не указанные в ст. 237 УПК, а по мнению государственного обвинителя деяние подсудимого со-держит признаки преступления, то он не может отказываться от об-винения — часть 2 ст. 21 УПК обязывает его продолжать уголовное преследование. Государственный обвинитель должен продолжить поддерживать обвинение на основе исследованных в суде доказа-тельств, а суд должен рассмотреть их по существу и вынести приго-вор.
Анализ вышеприведённых положений законодательства позво-ляет сделать вывод, что отказ от обвинения возможен в случае, если у лица, осуществляющего уголовное преследование, на основе имеющихся сведений сложилось:
• убеждение в том, что имеющиеся доказательства не по-зволяют сделать ввод о виновности лица;
• убеждение, что каких либо иных доказательств обвине-ния, которые было бы возможно представить в суд, более не сущест-вует.
Никаких иных требований для отказа от обвинения закон не вы-двигает, в частности, он не указывает, чем должно быть восполнено в сознании прокурора утраченное убеждение в виновности. Следует согласиться с В.М. Савицким, что прокурор вполне может перейти «с позиции убеждения в виновности на позицию убежде¬ния в неви-новности, поскольку данные судебного след¬ствия неопровержимо свидетельствуют о непричастности подсудимого к совершению пре-ступления. Однако столь крутого поворота в сознании обвинителя вовсе не тре¬буется для того, чтобы отказ от обвинения мог быть признан законным и обоснованным» . Невиновность обвиняемого, подсудимого презюмируется и, следовательно, утраты убеждения в его виновности вполне достаточно для того, чтобы отказ от обвине-ния соответствовал закону.
384102beb16e1ea5701bc18fb43efdb6.js" type="text/javascript">0b88eba3b3266cc1d5e790e71d8a757d.js" type="text/javascript">08fc4e985dd6eba47cf17f6074fbd64f.js" type="text/javascript">fca2a9a810cae5019b1bbd85a19001c3.js" type="text/javascript">1ef2beb2ebb54772e4929643294ddc9f.js" type="text/javascript">0809c7ea46bf4a53a5d3955801e8c849.js" type="text/javascript">5ffc3c92d534599e419dd81bb1556c67.js" type="text/javascript">

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.