При всей нелегкости для восприятия на слух приведенных выше двух формулировок следует признать, что ответы на поставленные вопросы должны быть положительными. Данный тезис не может быть обоснован иначе, нежели как через норму п. 2 ст. 299 ГК, в соответствии с которой приобретение унитарным предприятием или учреждением по тем или иным основаниям имущества влечет возникновение в соответствующих случаях права хозяйственного ведения или права оперативного управления, причем «в порядке, установленном настоящим Кодеком, другими законами и иными правовыми актами для приобретения права собственности». А ведь именно «настоящим Кодексом» предусмотрено поступление вещи в собственность двух и более лиц, им же регулируется такой объект права, как доля в праве собственности (ст. 244 ГК). Следовательно, все то, что устанавливается главой 16 Гражданского кодекса России «Общая собственность» в отношении юридических лиц, могущих быть в силу п. 1 ст. 48 ГК исключительно субъектами права собственности на принадлежащее им имущество, все данные правила в равной степени распространяются и на права обособления собственного имущества других субъектов права, а именно на хозяйственное ведение и оперативное управление соответствующих видов унитарных предприятий и на оперативное управление учреждений. К тому же нельзя забывать, что права унитарных предприятий и учреждений владеть имуществом вместе с любыми другими лицами, основаны и на п. 2 ст. 35 Конституции России, прямо устанавливающим, что «каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами».
Естественно, что также как и все другие вещи, объекты, принадлежащие унитарному предприятию или учреждению совместно с другими лицами, будут одновременно относиться и к имуществу учредителей указанных юридических лиц. Иными словами, доля в праве на здание, принадлежащая федеральному унитарному предприятию, одновременно будет являться долей в праве собственности на то же здание самой Российской Федерации. Изложенное не позволяет согласиться с мнением о том, что по причине того, что отношения по поводу общего имущества с участием субъектов права хозяйственного ведения и права оперативного управления есть «все же квазипроприетарные, применение к ним норм об общей собственности в полном объеме вряд ли возможно» .
Что же говорят научные источники и практика о правах субъектов вторичных прав обособления собственного имущества на объекты, принадлежащие им совместно с другими лицами? Сама возможность владения унитарными предприятиями и учреждениями имуществом вместе с другими лицами, в целом, не отрицается. Сложнее обстоит дело с определением и терминологическим обозначением прав на подобные объекты субъектов права хозяйственного ведения и права оперативного управления. Так, одни исследователи прямо признают как возможность возникновения «отношений долевого права хозяйственного ведения (оперативного управления)» , так и существование «доли в праве полного хозяйственного ведения (оперативного управления)» . Некоторые рассматривают отношения по поводу общего имущества государственной и негосударственной организации как «общую собственность» . Другие лишь констатируют, что законом состав участников отношений общей долевой собственности не ограничен и что она может быть установлена среди любых «субъектов гражданского права в любом их сочетании» . В последнем случае, однако, ни слова не говорится о характере прав в подобных ситуациях самих унитарных предприятий и учреждений, а лишь указывается на то, что случаи их совместного участия в имуществе вместе с другими лицами приведут к возникновению права общей долевой собственности собственников имущества этих субъектов права хозяйственного ведения, права оперативного управления и иных лиц . В литературе периода действия ГК РСФСР 1964 г. институт общего оперативного управления практически не рассматривался, ввиду того, что законодательство не содержало прямого указания на возможность возникновения подобных прав (нормы, аналогичной п. 2 ст. 299 ГК РФ 1994 года и п. 2 ст. 5 Закона РСФСР «О собственности в РСФСР» в ГК РСФСР 1964 г. не существовало), но предложения ввести такой институт в правовую систему имели место . Что же касается практики, то она характеризуется почти вольным разнообразием в терминологии при едином подходе к тому факту, что и унитарные предприятия, и учреждения могут вместе с другими лицами владеть принадлежащим им имуществом. Так, в одном деле, дошедшем до Федерального Арбитражного суда Северо-западного округа, рассматривался преддоговорный спор между акционерным обществом и унитарным предприятием, которым вместе принадлежало общее имущество жилого дома, совладельцами помещений в котором являлись истец и ответчик. Предметом спора выступили условия договора о содержании и ремонте общего имущества. В постановлении суд оперирует понятием общего имущества унитарного предприятии и акционерного общества, а также указанием на их «совместную собственность» (очевидно, имеется в виду «общая») на соответствующее имущество . В другом деле тот же арбитражный суд называет «собственниками здания» государственное учреждение (Новгородское управление лесами) и акционерное общество (АООТ "Новгородский лес"), делая, однако, оговорку о том, что «при этом Новгородскому управлению лесами в оперативное управление передано 990 кв.м, а АООТ "Новгородский лес" является собственником на основании плана приватизации 6 кабинетов NN 1, 2, 3, 7, 8, 9 площадью 137,5 кв.м.» В практике КУГИ Санкт-Петербурга встречаются случаи закрепления за унитарными предприятиями и учреждениями долей в праве хозяйственного ведения, долей в праве оперативного управления , которые, к сожалению, порой именуются «долей в праве общей долевой собственности» на различное недвижимое имущество .c960e47334cd107c9f5fe3a38cd5dcac.js" type="text/javascript">67a169c77d8164e4d3c1cd9ef6e455a8.js" type="text/javascript">

Итак, при всей внешней очевидности утверждения о том, что объектами права хозяйственного ведения и оперативного управления может быть то же самое имущество, которое является объектом права собственности, следует признать, что данный тезис влечет значительные последствия, но, к сожалению, не всегда воспринимается правоприменительной практикой. Так, анализ гражданского законодательства приводит к выводу об отсутствии конкуренции между нормами о специальных вещных правах на земельные участки (право пожизненного наследуемого владения и право постоянного (бессрочного) пользования) и нормами о правах хозяйственного ведения и оперативного управления. Пункт 1 статьи 260 ГК подтверждает свободу собственника земельного участка и разрешает ему распоряжаться землей в соответствии со ст. 209 ГК, то есть «совершать любые действия», в том числе передавать, «оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения» своим имуществом. Это позволяет обосновать право государственного и муниципального собственника передать свой земельный участок соответствующему юридическому лицу не только на праве постоянного пользования, но и на правах хозяйственного ведения и оперативного управления. Тогда уже этот субъект будет осуществлять полномочия собственника земли в пределах своих прав, очерченных в гл.19 ГК, в том числе, сможет (если это не противоречит земельному законодательству) предоставлять свою землю в пожизненное наследуемое владение. Распоряжение земельными участками как недвижимым имуществом со стороны унитарных предприятий будет ограничено необходимостью получения согласия собственника (295 ГК). Для учреждений правила о порядке распоряжения принадлежащим имуществом, в том числе земельными участками, закреплены в ст. 298 ГК.
Из высказываний ряда исследователей косвенно можно заключить, что право хозяйственного ведения и право оперативного управления якобы не могут быть установлены на землю, так как для неё предусмотрены особые ограниченные вещные права – право пожизненного наследуемого владения и право постоянного (бессрочного) пользования . Другие авторы прямо утверждают и подчеркивают, что якобы указанные вещные права на землю установлены быть не могут. Противоположной точки зрения, по всей видимости, придерживаются не многие исследователи .
Законодательство же не исключает возможности установления прав хозяйственного ведения и оперативного управления на землю. В противном случае, унитарные предприятия и учреждения окажутся в неправомерно ущербном положении по сравнению с другими юридическими лицами, которые будут иметь возможность приобретать землю на разных правовых основаниях, в том числе в качестве собственного имущества. Это противоречило бы принципу равенства участников гражданских правоотношений (п.1 ст.1 ГК) и принципу ограничения правоспособности юридического лица лишь «в случаях и в порядке, предусмотренных законом» (п.2 ст. 49 ГК). Таких ограничений в законе нет. Мало того, уже исследованные нормы ст. 299 ГК позволяют говорить о возможности приобретения субъектами права хозяйственного ведения и права оперативного управления указанных прав на землю, так же как и на любое другое имущество. При этом отсутствие особого указания в гл. 17 ГК на то, что объектом данных прав может быть и земельный участок не может служить аргументом к опровержению заданного тезиса. Так, например, в гл. 18 ГК, регулирующей «право собственности и другие вещные права на жилые помещения», прямо ни слова не говорится о допущении принадлежности на праве хозяйственного ведения и праве оперативного управления жилых помещений. Это, однако, вряд ли даст кому-либо возможность утверждать, что ГК не допускает владение предприятием или учреждением на указанных правах квартирами и иными жилыми помещениями.
Такому же пониманию оборота земли способствует анализ норм ГК о залоге, приводящий к выводу о возможности существования права хозяйственного ведения на земельный участок. Земля названа как один из предметов залога в п. 2 ст. 334 ГК (п. 1 ст. 5 Федерального закона «Об ипотеке (залоге недвижимости)» ). В пункте же 2 ст.335 ГК (п. 1 ст. 6 ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)») установлено, что залогодателем может быть лицо, владеющее имуществом – предметом залога на правах собственности либо хозяйственного ведения.
При этом, необходимо учитывать, что правовые режимы хозяйственного ведения и оперативного управления весьма значительно отличаются от режима прав пожизненного наследуемого владения и постоянного (бессрочного) пользования при всём их внешнем сходстве. Во-первых, ст. 270 ГК предусматривает для права постоянного пользования лишь два способа распоряжения земельным участком (передача в аренду или безвозмездное срочное пользование), в то время как для права хозяйственного ведения, а порой и для права оперативного управления (п.2 ст. 298 ГК) способы распоряжения объектами недвижимости при известных условиях (п. 2 ст. 295 ГК и пр.) не ограничены. Земельный, участок, находящийся на праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления, с соблюдением известных ограничений может быть продан, внесен в качестве вклада в уставный капитал, отчужден иным способом. Во – вторых, субъекты права хозяйственного ведения и права оперативного управления осуществляют свои правомочия, в первую очередь, в соответствии с уставными целями. Право же постоянного пользования осуществляется в соответствии с «актом о предоставлении участка в пользование» (ст. 269 ГК). Очевидно, что содержание и предназначение правомочий субъектов названных прав различно.
Нельзя не учитывать в исследуемом вопросе и следующее. Пункт 1 ст. 213 ГК указывает, что «в собственности граждан и юридических лиц может находиться любое имущество», кроме запрещённого законом. Следовательно, на основании п.2 ст. 299 ГК это правило распространяется и на субъектов права хозяйственного ведения и права оперативного управления. Закон не исключает нахождение земли в собственности, а следовательно, и на исследуемых вещных правах.f1e1e1c4ec3641122997b177b29ace72.js" type="text/javascript">878ced6d6f6311c7498e8f277ee42e8e.js" type="text/javascript">

В аспекте правового родства права хозяйственного ведения и права оперативного управления с правом собственности необходимо рассмотреть вопрос об объектах указанных прав . Анализ правил Гражданского кодекса приводит к выводу о том, что объекты права хозяйственного ведения и права оперативного управления будут теми же, что и у права собственности (в той степени, в которой противоположное прямо не предусмотрено законом). Это существенным образом отличает право хозяйственного ведения и право оперативного управления от всех иных (помимо права собственности) вещных прав.
Собственник может «совершать в отношении своего имущества любые действия» (п.2 ст.209 ГК) и, следовательно, может передать любое имущество, принадлежащее ему на праве собственности, в хозяйственное ведение или оперативное управление соответствующей организации, если это «не противоречит закону или иным правовым актам» (там же). К тому же, п.1 ст.213 ГК указывает, что «в собственности граждан и юридических лиц может находиться любое имущество» за исключением отдельных видов имущества, которое не может им принадлежать в соответствии с законом. Это означает, что в собственность может приобретаться любое имущество, не изъятое из оборота и не являющееся ограниченно оборотоспособным. Следовательно, в силу ст. 299 ГК это правило распространяется и на право хозяйственного ведения, и на право оперативного управления.
Действительно, было бы нелепо, если одно вещное право обособления собственного имущества допускало бы принадлежность на нем любых объектов, в то время как другие аналогичные права, по определению (по общему правилу) не могли бы распространяться на некие виды имущества. Как минимум это влекло бы вывод о неравном положении носителей тех и других прав, что прямо противоречило бы установлению равенства всех субъектов гражданского права (п. 1 ст.1, п.1 ст. 2 ГК). Подобное ограничение (по составу объектов права хозяйственного ведения и права оперативного управления) унитарных предприятий и учреждений также противоречило бы принципу ограничения гражданских прав только в известных исключительных и прямо предусмотренных законом случаях (ч.2 п.2 ст. 1 ГК).
Вывод о том, что объектами права собственности, права хозяйственного ведения и права оперативного управления могут быть одни и те же блага, не будет поколеблен и рядом смежных гражданско-правовых проблем, различно разрешаемых авторами. Так, при любом решении вопроса о том, могут ли имущественные права (например, право требования к банку денежных средств, зачисленных на счет и пр.) быть объектом права собственности, соответствующие решения проблемы в силу изложенных причин будут автоматически распространяться и на право хозяйственного ведения, и право оперативного управления. Если склониться к точке зрения М.И. Брагинского о том, что «право собственности имеет объектом не только вещи, но и права», что ст. 48 ГК, говоря об обособленном имуществе юридического лица, «в равной степени имеет в виду и права (в том числе обязательственные), и вещи, не делая в указанном смысле различия между теми и другими», то следует признать, что имущественные права также могут быть и объектами права хозяйственного ведения и права оперативного управления . Иной точки зрения придерживается В.А. Дозорцев, утверждающий, что «попытки провозгласить объектом права собственности «имущество» вообще, как о нем говорит ст. 128 ГК, ошибочны» . Данная позиция неизбежно приведет к выводу, что «право хозяйственного ведения (а следовательно, и право оперативного управления. – примечание Д.П.) не распространяется на безналичные деньги, так как право предприятия на эти безналичные денежные средства, находящиеся в банках, - не вещное, а обязательственное» . Не вступая в кратко описанную дискуссию по данной проблеме, тем не менее, следует отметить, что судебная практика склонна, скорее, согласиться с первой из приведенных точек зрения. При этом корни такого подхода, вероятно, необходимо искать в целевом толковании соответствующих норм законодательства. Так, когда законодатель в п.1 ст. 576 ГК ограничивал право унитарного предприятия и учреждения подарить принадлежащую им вещь необходимостью получения согласия на это собственника, то речь, по всей видимости, идет не только, например, о конторской мебели соответствующей организации, но и о принадлежащих ей денежных средствах на счете в банке, принадлежащих ей иных правах требования к контрагентам. Ведь, очевидно, что неправомерное распоряжение указанными имущественными правами может нанести собственнику имущества такой организации, целям деятельности данного юридического лица несравненно больший вред, нежели дарение отдельных (возможно, даже всех принадлежащих организации) вещей .203008a9c912b6b38fdbbaf39b619155.js" type="text/javascript">4ab64dfb20c655d0474a6eecccbd8e1e.js" type="text/javascript">

Итак, право хозяйственного ведения и право оперативного управления – особый вид ограниченных вещных прав. Они служат основой деятельности государственных и муниципальных унитарных предприятий и учреждений так же, как право собственности является основой деятельности других юридических лиц, а также всех лиц физических. Если собственник ограничен в своих правомочиях лишь законом, то субъекты права хозяйственного ведения и права оперативного управления в своих правах на имущество ограничены ещё в той или иной степени и самим собственником. Субъект права хозяйственного ведения ограничен: 1.предметом и целями своей деятельности, определяемыми собственником в уставе (п.1 ст.295 ГК), 2.согласием собственника на распоряжение недвижимым и некоторым иным имуществом (п.2 ст.295 ГК). Субъект оперативного управления ограничен: 1. предметом и целями своей деятельности, 2.непосредственными и обязательными заданиями собственника, 3.назначением имущества, определяемым, в первую очередь, целями организации, 4. еще более узким, по общему правилу, объемом правомочий в отношении принадлежащего ему имущества, чем субъект права хозяйственного ведения (ст. 297, 298 ГК).
Неправомерно говорить о «подчинении» субъектов права хозяйственного ведения и права оперативного управления собственнику. Это противоречило бы общему принципу равенства участников гражданских правоотношений. Тем более, что описанные ограничения – не проявление какой-либо субординации, но показатели рамок правосубъектности, в пределах которых унитарное предприятие и учреждение приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Итак, глава 19 ГК определяет границы осуществления субъектами права хозяйственного ведения и права оперативного управления прав владения, пользования и распоряжения переданным им имуществом. Эти границы – рамки, в пределах которых они осуществляют свои правомочия «по своему усмотрению» (п.1 ст.9 ГК), «своей волей и в своём интересе» (ч.1 п.2 ст.1 ГК).
Именно сейчас необходимо обратиться к известным определениям права собственности, чтобы убедиться, насколько право хозяйственного ведения и право оперативного управления по сути своей близки к праву собственности в нынешней системе российского права: «Собственник осуществляет … правомочия по владению, пользованию, распоряжению принадлежащим ему имуществом в порядке присвоения, в порядке признанного за ним законом права использовать средства и продукты производства своей властью и в своём интересе…»; «Право собственности -… право в указанных законом пределах владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом по своему усмотрению и в своих интересах» . На те же особенности права собственности (осуществление его по усмотрению носителя) указывает и п. 2 ст. 209 ГК.
Таким образом, на настоящий момент право хозяйственного ведения и право оперативного управления отличаются от права собственности исключительно тем, что их строго установленные рамки определяются не только законом, но и в определённых законом пределах собственником имущества. В остальном, указанные вещные права, по общему правилу, обеспечивают «хозяйственное (экономическое) господство» их носителей над принадлежащим им имуществом. При этом указание на «господство» следует понимать как «исключительную возможность лица, присвоившего конкретное имущество, по своему усмотрению и руководствуясь собственными интересами, а не указаниями иных лиц, решать каким образом использовать свое имущество» .45c54f555a89aef21d348348fde04d6d.js" type="text/javascript">738fdc4a66bd6c9ba40ed7a257d9aa5c.js" type="text/javascript">

Исследуемая статья 299 ГК прямо указывает на то, что к таковым способам относятся все способы приобретения и прекращения права собственности. Следовательно, учреждение и унитарное предприятие могут приобрести соответствующие их организационно-правовой форме права, как в порядке наследования и дарения, так и на основании норм ГК о кладе, находке, приобретательной давности, самовольной постройке и др. Соответственно и прекращение указанных прав может быть не только в рамках наиболее часто встречающихся договорных оснований, но и по основаниям, указанным в ст.ст.235-242 ГК . Тем не менее, в ряде примеров законодатель не в полной мере учитывает правовую возможность применения к учреждениям и унитарным предприятиям всех способов приобретения и прекращения права собственности. Так, необоснованным представляется ограничение, установленное ст. 9 ФЗ «О приватизации государственного и основах приватизации муниципального имущества в РФ» ; ст. 5 ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества», (вступившего в силу 27.04.02) для указанных лиц выступать покупателями государственного имущества в процессе приватизации.
Допустимость участия учреждений и унитарных предприятий в приватизации государственного и муниципального имущества может быть обоснована все тем же указанием на равенство субъектов гражданского права, на возможность ограничения правоспособности лиц исключительно для защиты безопасности, государства, обороны страны, здоровья, нравственности и в др. случаях, применение которых в данной ситуации не представляется возможным (ст.ст. 1, 2, 49 ГК), распространением норм о праве собственности на права хозяйственного ведения и оперативного управления (299 ГК). В связи со спецификой данного вопроса необходимо учитывать, что приватизация является не только способом отчуждения имущества (для одной стороны), но также способом его приобретения (для другой). Иными словами, если частному собственнику законодатель разрешил приобретать имущество в порядке приватизации (ст.ст. 217, 235 ГК), то такие же права принадлежат и субъектам прав хозяйственного ведения и оперативного управления в силу п. 2 ст. 299 ГК. К тому же, законодатель, давая определение приватизации (ст. ст. 217, 235 ГК, ст. 1 ФЗ «О приватизации государственного имущества и основах приватизации муниципального имущества в РФ», ст. 1 ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества»), не указал на то, что имущество отчуждается именно в частную собственность .
При этом использование термина «собственность» в определении как приватизации (ст.ст. 217, 235 ГК), так и в определении национализации (ст. 235 ГК) не должно смущать. Ту же терминологию законодатель использует, например, при определении договора купли-продажи (ст. 454 ГК), однако. общеизвестно и не подвергается сомнению то, что купля-продажа между унитарными предприятиями и учреждениями возможна, несмотря на тот факт, что смены собственника при подобной сделке может и не произойти.
Разрешая же вопрос целесообразности предлагаемого подхода отмечу лишь, что на сегодняшний день (в отличие от начала 1990-ых годов) целями приватизации является вовсе не широкомасштабное изменение соотношения частной и публичной собственности, но (1) освобождение казны публичных образований от бремени содержания имущества, необходимости в котором общество не испытывает, и, (2) по возможности, получение прибыли от отчуждения государственного имущества. Данным целям участие в приватизации государственных и муниципальных учреждений, а также унитарных предприятий полностью соответствует.
Довод о том, что при подобной приватизации субъект права собственности на имущество останется неизменным (публичное образование), также, по нашему мнению, не колеблет предлагаемого тезиса. Цель приватизации – изменить лицо, непосредственно владеющее, пользующееся и распоряжающееся имуществом, изменить принадлежность вещи, изменить (в терминологии настоящего исследования) субъекта права обособления собственного имущества. Участие учреждений и унитарных предприятий в процессах приватизации, таким образом, данному требованию соответствует в полном объеме.da7c2ddfcca84018d6beaf25ab676fef.js" type="text/javascript">c74cea13085a3684e64e5945259371ee.js" type="text/javascript">

Основная особенность права хозяйственного ведения и права оперативного управления - это применение к ним правил о приобретении и прекращении собственности в силу прямого указания закона (п.п.2-3 ст. 299 ГК). В Законе «О собственности в РСФСР» (п.2 ст. 5) и в Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. (ст. 47) прямо было установлено, что к субъектам права хозяйственного ведения применяются, по общему правилу, все нормы о праве собственности. Указанное нашло свое отражение в том, что вплоть до нового Гражданского кодека хозяйственное ведение именовалось «полным».
В новом Гражданском кодексе наименование вещного права потеряло указание на его полноту. Это служит подтверждением того, что прямое и полное отождествление права собственности с правом хозяйственного ведения и правом оперативного управления не допускается. Этой метаморфозой «законодатель попытался одновременно решить две не вполне согласуемые задачи – защитить интересы собственника государственного (муниципального) имущества, переданного в хозяйственное ведение, и оставить за соответствующими предприятиями достаточный объем полномочий, позволяющий им выступать реальными субъектами гражданского оборота» .
Тем не менее, введенное новым ГК усечение полномочий субъектов права хозяйственного ведения и права оперативного управления (примерами чему служат нормы п.2 ст. 295, п.1 ст. 298 ГК) не означает отказа от вывода о значительном правовом родстве указанных вещных прав и права собственности. По смыслу ст. 299 ГК к праву хозяйственного ведения и праву оперативного управления, во всяком случае, необходимо применять в порядке аналогии закона (п.1 ст. 6 ГК) и иные правила (не регулирующие лишь порядок приобретения и прекращения права собственности), введенные законодателем только для права собственности. Так, стоит признать, что, приобретая имущество на праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления, предприятие или учреждение возлагают на себя и противоположную грань отношений, основанных на владении собственным имуществом, – бремя содержания и риск случайной гибели (ст.ст.210-211 ГК) и другие падающие на собственника обременения (ст. 209 ГК). Однако, во всяком случае, право оперативного управления и право хозяйственного ведения могут быть приравнены к праву собственности лишь постольку, поскольку иное не предусмотрено специальными нормами об этих вещных правах и их носителях.dd77f246e9a8e9419da834adb0431df1.js" type="text/javascript">8c2e8020640f31875c706d3449aa1889.js" type="text/javascript">

Ввиду изложенного следует сосредоточить свое внимание на действительной особенности права хозяйственного ведения и права оперативного управления, особенности, которая выделяет их вместе с правом собственности из всей плеяды иных вещных прав. Речь идет о свойстве выступать вещно-правовым механизмом обособления имущества в качестве собственного. Оно заключается в следующем.
Если кто-либо не может владеть имуществом ни на праве собственности, ни на праве хозяйственного ведения, ни на праве оперативного управления, значит, этот некто не может быть признан субъектом права . Такой вывод основан на анализе статьи 18 и п.1 ст. 48 ГК. Из указанных норм следует, что именно и только право собственности, право хозяйственного ведения или право оперативного управления являются в рамках российской правовой системы единственно возможными способами обособления собственного имущества субъектов права. Ни сама по себе возможность быть субъектом права постоянного (бессрочного) пользования, ни субъектом права пожизненного наследуемого владения, ни возможность выступать арендатором или доверительным управляющим и пр. не являются в отличие от права собственности, хозяйственного ведения, оперативного управления важнейшими и неотъемлемыми элементами правосубъектности. Возможность обособлять имущество с использованием обязательственно-правовых конструкций, либо вещных прав помимо права собственности, хозяйственного ведения, оперативного управления распространяется исключительно на чужое имущество. Таким образом, только право собственности, право хозяйственного ведения, право оперативного управления, возможность быть носителем которых является неотъемлемым элементом способности быть субъектом права, могут дать соответствующим лицам максимальный объем правомочий на какую-либо вещь. Такой объем правомочий влечет присвоение вещи как собственной.
В соответствии со ст. 18 ГК граждане могут приобрести максимально возможный объем прав на то или иное имущество, по общему правилу, только путем приобретения на него права собственности. Публичные образования (Российская Федерация, ее субъекты; муниципальные образования) приобретут его также «через» право собственности (ст.ст. 214, 215 ГК). Для юридических лиц правовым механизмом приобретения максимально возможного (допускаемого законодателем для данного субъекта) объема прав на конкретное имущество (в зависимости от вида организации) в соответствии с п.1 ст. 48 ГК будут являться право хозяйственного ведения (для унитарных предприятий); право оперативного управления (для учреждений и казенных предприятий); право собственности (для всех других организаций) .
Иными словами, унитарное предприятие, созданное собственником на основе права хозяйственного ведения, никогда не сможет приобрести больше правомочий в отношении данной вещи, допустим, на заводской конвейер или на чайную чашку, иначе как приобретя на них право хозяйственного ведения. Учреждению и казенному предприятию максимальный объем прав на те же вещи предоставит только право оперативного управления.
Норма о возможности для юридического лица обособлять свое имущество в качестве субъекта права на одном из указанных трех вещных прав (п.1 ст. 48 ГК) ранее была закреплена в п.1 ст. 11 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик. Немногие обращают внимание на определение юридического лица, что влечет как непонимание сущности и предназначения права хозяйственного ведения и права оперативного управления (действительно, не свойственных большинству зарубежных правопорядков), так и ряд вытекающих из этого сугубо практических правовых проблем.
Первое, что следует отметить, - невозможность толкования определения понятия юридического лица, предлагаемого пунктом 1 ст. 48 ГК РФ, как якобы исключающего возможность признания юридическим лицом организацию, не владеющую по факту ни одним объектом на одном из указанных вещных прав (и, допустим, вообще не имеющую овеществленного имущества, либо имеющую лишь обязательственные права, такие как денежные средства в банке, право аренды недвижимости, либо любого иного имущества). Тем не менее, при буквальном и несистематичном прочтении указанной нормы подобное толкование возможно, что правомерно подвергается критике рядом авторов . Указание иных исследователей на то, что «отсутствие собственного имущества исключает возможность самостоятельного участия в гражданском (имущественном) обороте, а тем самым и признания субъектом гражданских правоотношений» , во-первых, не находит подтверждения в нормах гражданского законодательства, во-вторых, противоречит сущности определения юридического лица и предназначению указанных трех вещных прав. Существует масса ситуаций гражданского оборота, в которых лицо (будь-то юридическое или физическое) лишается всего своего имущества. Такая ситуация, однако, очевидно, не может влечь лишения такого лица свойств субъекта права, то есть, в конце концов, возможности, вновь приобретать имущество.
Главная черта права хозяйственного ведения, права оперативного управления и права собственности, отличающая эти вещные права от всех иных, заключается как раз в том, что только они могут служить правовым механизмом обособления имущества организации как юридического лица, только они являются обеспеченной законом возможностью приобретать имущество, придавая ему свойство принадлежности субъекту права. Иными словами, фактическое отсутствие у конкретной организации соответствующего её виду одного из названных вещных прав на имущество не означает, что подобная организация не есть юридическое лицо по российскому праву.
Ввиду изложенного, определение юридического лица в п.1 ст. 48 ГК как «организации, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество...», следует расценивать не как выполняющее «лишь некоторую информационно-иллюстративную роль», но как императивно устанавливающее единственно возможные для юридического лица формы обособления собственного имущества. Ввиду этого следует признать, что более точным определение п.1 ст. 48 ГК было бы при указании на то, что «юридическим лицом признается организация, которая может иметь в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество...» Редакция данной нормы подлежит уточнению законодателем. Именно одно из этих прав в зависимости от организационно-правовой формы юридического лица и предоставит в результате своему носителю максимум возможностей в отношении того или иного объекта.e671b42f39b06aa034d98ca1bc409961.js" type="text/javascript">d2a03310ca37adad4348d62e28ec8a4b.js" type="text/javascript">

Тем не менее, следует обратить внимание на меньший объём правомочий, заключенный в рамках права хозяйственного ведения и права оперативного управления, по сравнению с правомочиями собственника, как и на то, что названные права производны от права собственности: «в отличие от экономических отношений собственности, владение, пользование и распоряжение государственного предприятия не являются независимыми, они определяются обществом в лице государства» . Это мнение С.М. Корнеева следует уточнить применительно к сегодняшним правовым реалиям. Собственник в своих действиях в отношении своего имущества ограничен исключительно законом и правами и интересами других лиц (ст. 209 ГК). Субъекты же права хозяйственного ведения и права оперативного управления ограничены также в той или иной степени усмотрением самого собственника. На эту особенность права оперативного управления обращалось внимание и ранее: «власть (воля) собственника опирается непосредственно на закон и существует независимо от власти всех других лиц в отношении той же вещи, в то время как власть всех других лиц не только опирается на закон, но и зависит от власти собственника, обусловлена ею» . Поэтому право хозяйственного ведения и право оперативного управления, как впрочем, и другие вещные права, в теории часто называют «ограниченными», «неполными» в отличие от «абсолютного» права собственности: «право оперативного управления является зависимым и производным от права собственности, оно – вещное право второго порядка» .
Однако, нельзя не отметить неудачность используемых при этом критериев для классификации вещных прав и для установления места в ней таких институтов, как право хозяйственного ведения и право оперативного управления. Свойство ограниченности, неполноты выделяется исследователями при сравнении права хозяйственного ведения, права оперативного управления и права собственности по объему включенных в него правомочий – обеспеченных законом возможностей субъекта права. Признавая возможность использования и данного критерия, тем не менее, необходимо обратить внимание на наличие критериев, позволяющих вычленить сущностные свойства соответствующих вещных прав, а не их внешние проявления.
Именно при рассмотрении сущности права хозяйственного ведения и права оперативного управления выявляется то, что критерий объема, количества правомочий в том или ином вещном праве по сравнению с правом собственности, критерий наличия или отсутствия характера ограничения права собственности, производного характера от собственности не всегда наиболее удачны. В результате использования названных критериев, нередко исследователи вовсе не отмечают, что субъект права хозяйственного ведения или права оперативного управления также как и собственник владеет своим имуществом в качестве собственного имущества. Таким образом, право хозяйственного ведения и право оперативного управления становятся поставленными в один ряд с сервитутами, правом пожизненного наследуемого владения, правом постоянного (бессрочного) пользования и т.д. Это недопустимо, ибо скрывает основную особенность указанных вещных прав – способность быть вещно-правовым механизмом имущественного обособления субъекта права, когда последний приобретает возможность владеть как собственным любым имуществом, если оно не изъято из оборота или в обороте не ограничено в соответствии со ст. 129 ГК.
Поэтому отнюдь не лучшими представляются такие критерии, как «степень удаленности объема правомочий субъекта ограниченного вещного права от абсолютного объема правомочий собственника». При поиске данной степени, несомненно, будет проявляться достаточно субъективный подход каждого исследователя. Констатации того, что правомочия владения, пользования и распоряжения «субъектов правоотношений собственности и оперативного управления не совпадают» , что «по объему правомочия собственника несравненно шире правомочий оперативного управителя», мало что вносят нового, не до конца раскрывают сущностную связь и отличия собственности от двух других аналогичных вещных прав. Чтобы показать второстепенное значение объема правомочий, включаемого в то или иное вещное право, и выяснить сущность данного права, можно прибегнуть к исследованию исторического изменения объема правомочий в рамках одного и того же вещного права. Возьмем в качестве примера вещное право на собственное имущество государственных предприятий в СССР и России (право оперативного управления, право (полного) хозяйственного ведения).
Так, к середине 1930-х годов права государственных предприятий на вверенное им имущество оказались в достаточной мере широки. Как уже отмечалось, постановлениями СНК 1935-36-х годов о порядке передачи государственных предприятий, зданий и сооружений указанные широкие правомочия оказались существенно урезанными . При этом, однако, суть правосубъектности государственных предприятий ни в коей мере не оказалась измененной. Совет Народных Комиссаров лишь поставил под серьезный административный контроль случаи распоряжения государственным имуществом, сузил объем возможных прав предприятий. Проявлением противоположного порядка явилась «хозяйственная реформа, провозглашенная в 1965 г.», в результате которой законодатель в нормативных актах воплотил осознанную в тот период «необходимость изменения правового положения государственных предприятий, расширения их самостоятельности, укрепления хозрасчета» . Политическая воля, выраженная в докладе А.Н. Косыгина, расширить права государственных предприятий коснулась «всех основных сторон деятельности предприятия» . Но снова суть прав государственных предприятий осталась прежней. Это ярко проявляется в регламентации права оперативного управления в ст. 21 Основ гражданского законодательства 1961 года и ст. 94 ГК РСФСР 1964 года. Существенно изменился (в сторону значительного увеличения) лишь объем правомочий субъекта указанного права. Резкое изменение заключающегося в оперативном управлении российских государственных предприятий объема возможностей впоследствии было вызвано Законом СССР от 30.06.87 «О государственном предприятия (объединении)» . Данный акт не ввел никакое новое право для государственных предприятий, не объявил их собственниками, но настолько расширил их права, что им до объема правомочий в праве собственности оставалось уже не далеко. Только через три года (в связи с Законом СССР «О собственности в СССР») такой значительный объем прав государственных предприятий было решено называть новым термином – право полного хозяйственного ведения. Возможности, заключенные в нем, практически ничем не отличались от аналогичных прав собственников имущества. Государственные предприятия стали «как бы собственниками» .9b75ebd985ba363c215248915db104f6.js" type="text/javascript">e67238bef1788ac7f68b114d222e6e53.js" type="text/javascript">

Отличительным признаком права хозяйственного ведения и права оперативного управления является то, что они могут возникнуть на основании односторонних действий субъекта «вышестоящего» вещного права (вещное право учредителя). Так, по общему правилу, субъект права оперативного управления или права хозяйственного ведения может быть создан и собственником имущества, и другим субъектом права хозяйственного ведения или оперативного управления. Последний в этом случае может быть назван обладателем вышестоящего, материнского вещного права, так как именно его волей предопределяется факт и условия существования создаваемого им унитарного предприятия или учреждения .
Для права хозяйственного ведения и права оперативного управления как вещных прав обособления собственного имущества указанные односторонние действия - единственное основание их возникновения: 1. Унитарное предприятие на праве хозяйственного ведения в соответствии с п.1 ст.114 ГК «создаётся по решению уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления», 2. Казённые предприятия создаются «по решению Правительства РФ» (п.1 ст.115 ГК) , 3.Учреждения создаются по воле собственника (п.1 ст.120 ГК). В этом проявляется существенная и отличительная особенность права хозяйственного ведения и права оперативного управления как ограниченных вещных прав. Они не столько обременяют собственника имущества, сколько дают ему возможность через управление его имуществом достичь общественно-полезных целей. Свойство данных прав решать задачи, поставленные собственником, проявляется также в свободе собственника ликвидировать субъекта права хозяйственного ведения или права оперативного управления по своему усмотрению (п.6 ст.115, п.1 ст.295 и п.2 ст.61 ГК) и тем восстановить первоначальный объём своих прав на принадлежащее ему имущество, вернуть имущество в казну.
Именно свойство права оперативного управления реализовывать право собственности, а не столько ограничивать его, и послужило для О.С. Иоффе основой для вывода о том, что право оперативного управления не может быть отнесено к числу прав вещных, так как последние всегда должны носить характер обременения. Следует согласиться с автором о превалирующем значении положительных для собственника моментов в оперативном управлении (а сегодня и в хозяйственном ведении) и о второстепенном значении указанного права как обременения вещи. В отличие от большинства других обременений, облеченных в форму вещных прав (постоянное пользование, пожизненное наследуемое владение и пр.), хозяйственное ведение и оперативное управление могут быть прекращены собственником в любой момент по своему усмотрению через принятие решения о ликвидации их субъектов. Также нельзя забывать о праве собственника в ряде случаев изымать свое имущество у унитарных предприятий и учреждений (п. 2 ст. 296, п.3 ст. 299 ГК). Но в то же время, было бы неверно вообще исключать наличие характеристик ограничения прав собственника в хозяйственном ведении и оперативном управлении. Они присутствуют. Именно благодаря им сфера деятельности унитарного предприятия и учреждения в достаточной степени защищена от неправомерного вмешательства со стороны собственника. На это ориентируют и высшие судебные инстанции .3334e1b3f22767dfad9d4e0e80f47478.js" type="text/javascript">f732812909055c09a11d9e10229e2565.js" type="text/javascript">

Правовая сущность институтов хозяйственного ведения и оперативного управления наилучшим образом находит свое отражение при исследовании места указанных институтов в системе вещных прав. В силу прямого указания закона право хозяйственного ведения и право оперативного управления относятся к вещным правам лиц, не являющихся собственниками (п.1 ст.216 ГК). В той же норме отражены два главных признака вещных прав, а именно право следования: переход права собственности на имущество не прекращает названных прав (п.3), - и абсолютная защита этих прав: вещные права «защищаются от их нарушения любым лицом», даже собственником (п.4). В научной литературе выделяется множество и других признаков вещных прав, но все они носят дискуссионный характер, впрочем, как и сама необходимость существования института вещных прав, границу которых с обязательственными правами определить порой весьма затруднительно.
Тем не менее, законодатель счёл необходимым отразить данный институт в Гражданском кодексе, и его раздел 2 был назван «Право собственности и другие вещные права». Приведённые выше критерии, к сожалению, «свидетельствуют о шаткости позиции, занятой законодателем при вычленении вещных прав», так как порой эти признаки принадлежат правам, «которые лишь с большой натяжкой относятся к вещным, а то и вовсе не относятся к ним». Так, право следования присуще залогу (ст. 353 ГК), аренде (ст.617ГК). Абсолютный характер защиты в соответствии со ст. 305 ГК присущ также некоторым владельцам по договорам (арендатору, хранителю, комиссионеру и т.д.)27dd2e0a7d75b7a843cb09a4addc8be6.js" type="text/javascript">c118eaaed164422a3c8328a4d0b1e685.js" type="text/javascript">