Таким образом, к примеру, строится система наказаний в уголовном законодательстве США: все преступления делятся на две категории: фелонии и мисдиминоры, наряду с ними выделяются уголовные проступки. Формализованным критерием разграничения преступлений на категории законодатель определяет размер грозящего нака¬зания либо вид места заключения.
Фелонии, например, определяются как посягательства, наказываемые смертной казнью или тю¬ремным заключением на срок более года. Они подразделяются на несколько классов, для каждого из которых предусматриваются определенные пределы наказуемости. Так, за совершение фелонии класса А - максимально предусмот¬рено пожизненное тюремное заключение или смертная казнь; класса В - тюремное заключение 20 лет и более; класса С - тюремное заключение от 10 до 20 лет; класса Д - тюремное заключение от 5 до 10 лет; класса Е - тюремное заключение от 1 до 5 лет. (§ 3559 ч. II разд. 18 Свода законов США).
Мисдиминоры также делятся на несколько классов - обычно на два или три. Мисдиминор класса А наказывается тюремным заключением от 6 месяцев до 1 года, а мисдиминор класса В - от 30 дней до 6 месяцев. (§ I ч. I разд. 18 Свода законов США).
УК штатов, как правило, придерживаются такой же классификации, но могут при необходимости вводить и положения, специфичные для штата.
С категорией преступного деяния связаны и размеры штрафа, который может быть назначен вместе с лишением свободы. (См.: 218, с. 141—143, 172—174; 224, с. 44-45; 121, т.2, с. 345; 113, с. 140).
В соответствии с классификацией преступных деяний на три группы строится система наказаний в УК Франции 1992 г.: преступления влекут наказания уголовные, проступки — исправительные, нарушения — полицейские.
Уголовные наказания, в свою очередь, делятся на срочные (уголовное за-ключение и уголовное заточение на срок от десяти до тридцати лет) и бессрочные (пожизнен¬ное уголовное заключение и пожизненное уголовное заточение), а также на общеуголовные (заключение пожизненное, или на срок) и политические (заточение пожизненное или на срок), назначаемые, соответственно, за общеуголовные и политические преступления. (113, с. 140 – 141; 121, т.2, с. 347).
К уголовным наказаниям, назначаемым, согласно статье 131-1 УК, в отношении физических лиц, совершивших преступление, относятся пожизненное заточение или пожизненное заключение; заточение или заключение на срок не менее десяти до тридцати лет; заточение или заключение на срок не менее десяти до двадцати лет; заточение или заключение на срок не менее десяти до пятнадцати лет. Эти основные наказания не исключают назначения наказания в виде штрафа и одного или нескольких дополнительных наказаний, предусмотренных статьей 131-10 УК (запрещение или утрату права, ограничение правоспособ¬ности или лишение права, запрещение использования или конфис¬кацию какого-либо предмета, закрытие заведения и афиширование судебного постановления или его распространение либо через печать, либо через любые аудиовизуальные средства распростра¬нения информации). (Ст. 131-2 УК).
К исправительным наказаниям относятся тюремное заключение сроком до десяти лет, штраф, штрафо-дни, неоплачиваемые общественно полезные работы, лишение или ог¬раничение некоторых прав, предусмотренных ст. 131-6 УК (лишение водительских прав, конфискация транспортных средств, оружия и т.п.). Последние не предусматриваются в санкциях статей Особенной части УК, а об-разуют систему альтернативных наказаний, которые могут назначаться вместо тюремного заключения, предусмотренного в санкции. Кроме того, за совершение проступка могут быть назначены также дополнитель¬ные наказания, предусмотренные ст. 131-10 УК (см. выше). (155, с. 12 – 18; 113, с. 141; 121, т.2, с. 347).
К полицейским наказаниям, назначаемым физи¬ческим лицам за совершение нарушения, закон относит штраф и на¬казания в виде лишения или ограничения определенных прав, предусмотренных в ст. 131-14 УК (лишение водительских прав; запрещение использовать транспортные средства, принадлежащие осужденному; конфискация оружия или предмета, который использовался или предназначался для совершения преступного деяния, или предмета, являющегося его результатом; лишение разрешения на охоту; запрещение на срок не более одного года выдавать чеки и пользоваться кредитными карточ¬ками; и т.п.). Причем эти наказания не исключают назначения одного или нескольких дополнительных наказаний, предусмотренных в статьях 131-16 и 131-17 УК (лишение водительских прав; запрет на владение или ношение оружия; конфискация оружия; лишение разрешения на охоту; конфискация предмета, который использовался или предназначался для совершения преступного деяния, или предмета, являющегося его результатом; запрещения выдавать чеки; работа в общественных интересах в течение срока от двадцати до ста двадцати часов) (131-12 УК). (155, с. 16-18).
По такой же схеме – с учетом категорий преступлений, строится, как это уже было показано выше, система наказаний в УК Испании, который различает наказания строгие, менее строгие и небольшие (ст. 33 УК). (См.: 232, с. 21-22).
Также с учетом видов преступлений строится и система наказаний в мусульманском уголовном праве, основанном на принципах и положениях ислама (Иран, Пакистан, Ирак, Ливия, Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и др.); а также на сочетании положений ислама и европейского континентального законодательства (Марокко, Сирия, Ливан, Иордания).
Все преступ¬лений в мусульманском уголовном праве делятся на три группы: 1) «посягательства на права Аллаха» (вероотступничество, бунт, употребление спиртных напитков, прелюбодеяние, ложное обвинение в преступле¬нии, кража, разбой), именуемые «хадд», 2) посягательства на права отдельных лиц, (основные виды преступлений против личности и др.), именуемые «кисас», и 3) иные правонарушения, (деяния, посягающие и на права Аллаха, и на частные интересы), именуемые «тазир». Соответственно этому, и на¬казания также делятся на три соответствующие категории: «хадд», «кисас» и «тазир».
Наказания категории «хадд» строго фиксированы, это наиболее строгие виды наказаний: телесные наказания, забитие камнями до смерти, отсечение руки или ноги, смертная казнь, высылка, лишение свободы. (224, с. 55-56).
Наказания категории «кисас», предполагают «воздаяние равным», одна¬ко возможна их замена другими мерами по желанию потерпевшей стороны. Например, за убийство полагается смертная казнь, но по желанию родственников убитого допускается принятие выкупа за кровь (дийа).
Наказания категории «тазир» назначаются по усмотрению суда, они мсогут заключаться в устном порицании, молчаливом осуждении, штрафе, бритьи головы, чернении лица, распятии на три дня без лишения жизни, телесных наказаниях, лишении свободы или смертной казни. (224, с. 56; 121, т. 2, с. 351).
Характерной чертой системы наказаний в мусульманском уголовном праве является устрашающий средневековый характер наказаний, предусматриваются телесные и членовредительские нака¬зания, квалифицированные виды смертной казни. В целях устрашения в некоторых исламских странах (например, Иран, Пакистан) практикуется пуб¬личное исполнение, вплоть до трансляции по телевидению, указанных видов наказаний.
Ученые, исследовавшие мусульманское уголовное право в качестве особой правовой системы, оценивают ее «крайне архаичное, отражающе взгля¬ды средневековья», «право привилегий «верных» перед «неверными», мужчин перед женщинами, знатных перед простыми людьми», многие положения которого, прежде всего в части применения наказаний, «противоречат общепри¬знанным и закрепленным в решениях ООН, Совета Европы нормам о правах человека» и поэтому, «несмотря на оживление и распространение мусульманского права, особенно в странах арабского мира, оно не имеет исторической перспективы, являясь попыткой вернуть современное уголовное право к варварству и жестокости средневековья». (224, с. 57-58).
5. В связи с введением в ряде зарубежных государств (США, Нидерланды, Франция и др.) уголовной ответственности юридических лиц, законодательство этих стран предусматривает наряду с системой наказаний для физических лиц также отдельно специальную систему наказаний для юридических лиц. (113, с. 138; 121, т. 2, с. 344, 346). Вместе с тем, УК Испании 1995 г. и УК РФ 1996 г. не пошли этим «модным» путем.
Система наказаний для юридических лиц обычно включает штраф и иные наказания, затрагивающие имущественные интересы юридических лиц. Однако имеются и иные по направленности наказания - и в США, и во Франции, например, предусматривается наказание в виде распространения вынесенного судом приговора, дискредитирующее деловую репутацию осужденного юридического лица и др.
По УК Франции (ст. ст. 131-37, 137-38 УК) к юридическим лицам применяются уголовные и исправительные нака¬зания в виде штрафа, максимальный размер которого пятикратно превышает размер штрафа, предусмотренного законом для физических лиц, а также, в случаях, предусмотренных законом, может быть применено одно или несколько наказаний, пере¬численных в статье 131-39. УК: (ликвидация юридического лица в случаях, когда будет установлено, что это лицо было создано специально для совер¬шения преступления или проступка, либо отошло от законной цели своего создания; запрещение осуществлять один или несколько видов профессиональной или общественной деятельности; помещение под судебный надзор; закрытие всех, одного или нескольких заведений предприятия, использовавшихся для совершения инкриминируемых действий; запрещение совершения сделок с государственными организациями; запрещение привлечения сбережений населения; запрещение выдавать чеки или использовать кредитные карточки; конфискация предмета, который использовался или предназначался для совершения преступного деяния, или предмета, явившегося его результатом; афиширование принятого судебного постановления или распространение информации о нем либо через прессу, либо через любые аудиовизуальные средства распространения информации). ( 155, с. 24-26).
За совершение нарушений УК Франции (ст. 131-40, 131-41) предусматривает в отношении юридических лиц применение полицейских наказаний в виде штрафа, максимальный размер которого пятикратно превышает размер штрафа, предусмотренного законом для физических лиц, или одного или нескольких наказаний в виде лишения или ограничения прав, предусмотренных в статье 131-42 УК (запрещение, на срок не более года, выдавать чеки или использовать кредитные карточки; конфискация предмета, который использовался или предназначался для совершения преступного деяния, или предмета, явившегося его результатом). Эти наказания не исключают назначения одного или нескольких дополнительных наказаний, предусмотренных в статье 131-43 (конфискация предмета, который использовался или предназначался для совершения преступного деяния, или предмета, явившегося его результатом; запрещение, на срок не более трех лет, выдавать чеки).
Согласно статье 131-44 УК, в случаях, когда нарушение наказывается одним или несколькими дополнительными наказаниями, предусмотрен¬ными в статье 131-43, суд может объявить лишь это единственное дополнительное наказание или одно или несколько из назна¬ченных дополнительных наказаний. (Там же, с. 26-27).
6. Как уже отмечалось выше, уголовное законодательство многих современных зарубежных стран предусматривает наряду с системой наказаний также систему т. н. «мер безопасности», в основе которой лежит социологическая теория «опасного состояния» личности. От уголовных наказаний эти меры отличаются по своему предназначению, юридической природе, основаниям и целям применения и продолжительности. Достаточным основанием применения мер безопасности считается признание «опас¬ного состояния» определенного лица (в т.ч. психически больного, малолетнего и т. д.), вне зависимости от наличия или отсутствия вины данного лица в совершении преступления.
В отличие от наказания, меры безопасности не преследуют цели утверждения социальной справедливости, не требуется их соответствие характеру и степени общественной опасности деяния, т. е. идее справедливого воздаяния за содеянное. Эти меры направлены на нейтрализацию лица, совершившего общественно опасное деяние или представляющего опасность для общества, предупреждение его возможного противоправного поведения посредством изо-ляции и, по возможности, его ресоциализацию, устранение его «опасного состо-яния». Применение мер безопасности, в отличие от применения на¬казания, не ограничивается определенным сроком, оно длится до минования «опасного состояния» индивида.
Введение еще в 1908 г. английским Законом о предупреждении преступлений мер безопасности в отношении т. н. «привычных преступников» положило начало развитию этого института в уголовном законодательстве многих западных стран. Законодательство Англии о привычных преступниках неоднократно изменялось. Закон 1967 г. об уголовной юстиции ввел «продленное» тюремное заключение для «привычных преступников». В отношении алкоголиков, совершивших преступление, в качестве меры безопасности предусматривается содержание их в специально предназначенном заведении для алкоголиков с фактически тюремным режимом. В отношении психически больных лиц, совершивших общественно опасные деяния и признанных невменяе¬мыми, применяется интернирование в специальное заведение. (113, с. 160).
Получил развитие т. н. институт поручительства, состоящий в принятии на себя лицом, как совершившим преступление, так и не совершавшим такового, обязательства хорошего поведения, с поручителями или без них. В случае невыполнения взятого обязательст¬ва лицо или его поручители обязаны внести в казну сумму, под кото¬рую они поручились. Нарушение руча¬тельства может повлечь применение наказания в виде тюремного за¬ключения на срок до шести месяцев. (Там же, с. 160 - 161).8c75013ffff297a1663ea9f50fe63a26.js" type="text/javascript">ec0f4385c677a37577bf3063e0ddf2f3.js" type="text/javascript">5f0410988071c20f6d8571ec04cd3c5d.js" type="text/javascript">7a8838c62ee435c25fcd3149ab501365.js" type="text/javascript">11c2f06e77b6a4574d6d29ba8c37c249.js" type="text/javascript">1cc595189c616ec99408043ddda20eb7.js" type="text/javascript">886a4c5b7711b4024361d665943161e1.js" type="text/javascript">

Разнообразие свойств уголовных наказаний, отмеченное выше, позволяет классифицировать их по различным основаниям – в зависимости от целей исследования, потребностей практики и иных обстоятельств. «Вопрос о классификации – один из важнейших в проблеме наказания: во-первых, для науки это прием, который не только вносит в изучение систему и порядок, но и предопределяет полноту и правильность выводов изучения; во-вторых, это существенно для разработки проблем уголовно - исполнительного права и применения положений педагогики, психологии и экономической науки в процессе исполнения наказания и эффективного достижения целей». (222, с. 321). В теории этот вопрос еще не нашел достаточно полного и четкого освещения, выводы различных авторов противоречивы, порой непоследовательны или недостаточно обоснованы.
Мы полагаем, что все возможные виды классификации, имеющие под собой достаточные основания и производимые в соответствии с правилами формальной логики, имеют «право на существование», полезны, обогащают наши знания о свойствах и возможностях отдельных видов наказаний и их системы в целом.
Наиболее значимыми в уголовно - правовом отношении нам представляются критерии, содержащиеся в самом уголовном законодательстве. При этом мы считаем неточными распространенные суждения, будто в законе прямо предусматривается лишь одно подразделение наказаний – по порядку назначения и юридической значимости на основные, дополнительные и меры, применяемые как в качестве основных, так и дополнительных. (222, с. 324). Мы полагаем, что в законе прямо предусмотрены как минимум три основания для деления наказаний на виды:
1) по степени строгости видов наказаний (ст. 44 УК);
2) по роли отдельных видов наказаний в реализации целей наказания – наказания основные и дополнительные (ст. 45 УК);
3) по «потенциальным возможностям» конкретных видов наказаний быть назначенными только в качестве основных, только в качестве дополнительных или в том и другим качестве (ст. 45 УК).
По первому из упомянутых критериев различаются все 13 видов наказаний: каждый в соответствии со степенью строгости содержащихся в нем ограничений занимает строго определенное законом место в системе, и это имеет, как было показано выше, важное значение при применении целого ряда институтов уголовного права. При этом неправильно думать, что такая классификация слишком дробна, будто отдельные виды наказаний не группируются в «классы».
Во-первых, каждый вид наказания по существу представляет собой небольшое, но достаточное сложное образование, имея внутреннюю градацию в зависимости от сроков, размеров, восприятия осужденным и т. п. Он может быть более строгим или менее строгим (например, лишение свободы на один год, десять лет или двадцать лет; конфискация имущества полная или частичная и т. д.). Во-вторых, можно выделить в системе наказаний и более крупные образования, различающиеся по степени строгости. К примеру: а) стоящая особняком как самый строгий вид наказания смертная казнь; б) группа весьма строгих видов наказаний, связанных с лишением свободы осужденного – пожизненное или срочное лишение свободы, содержание в дисциплинарной воинской части, арест, ограничение свободы, а также конфискация имущества; в) все иные виды наказаний – штраф, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград, обязательные работы, исправительные работы, степень строгости которых также может колебаться в зависимости от конкретных обстоятельств в весьма широких пределах от «средней степени строгости» до «небольшой степени строгости».
Соотношение степени строгости видов наказаний определено законом, поэтому оно является обязательным. Однако, во-первых, нельзя не учитывать, что это соотношение в известной мере условно, поскольку, как это уже отмечалось, степень строгости наказания зависит не только от его вида, но и от размера, срока, характера правоограничений, режима, иных условий отбывания и т. д. В законодательстве и в судебной практике нередко приходится сталкиваться с вопросом о том, какая из мер наказания является более строгой: например, три года лишения свободы или полная конфискация имущества, один год исправительных работ или два года лишения права занимать определенные должности, и т. д.? Для некоторых случаев закон установил количественные соотношения различных мер наказания между собой (см., напр., ст. ст. 71, 72 УК), однако в большинстве случаев ответить на такого рода вопросы весьма затруднительно. Между тем задача суда – в каждом случае назначить меру наказания осужденному и справедливую, и целесообразную. Поэтому, учитывая, что всего в законе предусмотреть невозможно, решение всех этих вопросов относится на оценочную деятельность суда.
Во-вторых, существует мнение, что установленное в законе соотношение степени строгости отдельных видов наказаний не является оптимальным. (228, с. 356; и др.). На наш взгляд, это мнение не может быть отвергнуто или принято без серьезного критического научного осмысления проблемы, с учетом и того важного обстоятельства, что с течением времени под влиянием различных социальных изменений соотношение строгости отдельных видов наказаний может изменяться.
При этом, однако, следует иметь в виду, что: «Если исходить из содержания видов наказания, то в отдель¬ных случаях оказывается непросто указать, какое из них более сурово. Практически здесь многое зависит от конкретной лич¬ности осуждаемого, от его социального статуса и от той жиз¬ненной ситуации, в которой он находится. Так, одним челове¬ком лишение права заниматься определенной деятельностью может восприниматься легче по сравнению со штрафом или исправительными работами, а другим наоборот». (223, с. 492). Суровость видов наказания следует оценивать комплексно с учетом как качественной, так и количественной их стороны. (Там же).
В ст. 45 УК, на наш взгляд, содержится еще два (а не одно, причем единственное, как принято считать в теории уголовного права) основания и, соответственно, вида классификации уголовных наказаний.
Согласно этой статье закона, именуемой «Основные и дополнительные виды наказаний»:
«1. Обязательные работы, исправительные работы, ограничение по военной службе, ограничение свободы, арест, содержание в дисциплинарной воинской части, лишение свободы на определенный срок, пожизненное лишение свободы, смертная казнь применяются только в качестве основных видов наказаний.
2. Штраф и лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью применяются в качестве как основных, так и дополнительных видов наказаний.
3. Лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград, а также конфискация имущества применяются только в качестве дополнительных видов наказаний».
В данной статье законодатель должен был – судя хотя бы по ее названию и по санкциям статей Особенной части УК – определить, исходя из выполняемой отдельными видами наказаний нагрузки, их роли в реализации стоящих перед наказаниями целей, какие виды наказаний относятся к основным, а какие - к дополнительным.
К сожалению, сделал он это не лучшим образом: непроизвольно – не задумываясь о критериях, в нарушение логических правил дихотомического деления и в противоречии с целями классификации, он разграничил все виды наказания не на две, а на три группы, фактически по другому основанию – в зависимости от установленной законом «потенциальной возможности» каждого отдельного вида наказания быть примененным только в качестве основного, только в качестве дополнительного, или в качестве как основного, так и дополнительного наказания.
Мотивы законодателя понятны: воспользовавшись таким приемом, он ушел от необходимости дважды перечислять наказания в виде штрафа и лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью – и среди основных, и среди дополнительных. Такой прием вполне обоснован и, возможно даже, предпочтителен с точки зрения законодательной техники.
Однако не все, что хорошо с точки зрения законодательно-технической, верно по существу. Нам уже приходилось критиковать подобную законодательную конструкцию, использовавшуюся и в прежнем уголовном законе, за ее непоследовательность и нечеткость. (58, с. 64-68). Некритическое прочтение и комментирование текста ст. 45 УК приводит к весьма распространенным ошибочным утверждениям в уголовно-правовой литературе, будто по порядку назначения все виды наказаний подразделяются на три категории, т. е. будто наряду с основными и дополнительными наказаниями, как равнозначная им, различается еще третья самостоятельная группа наказаний т. н. «смешанного типа», которые «могут применяться в качестве как основных, так и дополнительных». Исходя из такой трехчленной классификации даются также ошибочные определения основных и дополнительных наказаний: «основные наказания – это те, которые применяются только самостоятельно, и их нельзя присоединить ни какому другому наказанию», а «дополнительные наказания – это те, которые применяются только с основными, в дополнение к ним». (184, с. 278; 228, с. 356-357; 149, с. 374; 101, с. 72-73; и др.). Такие определения не только поверхностны, но и неправильны по существу, ибо исключают т. н. наказания «смешанного типа» как из числа основных, так и из числа дополнительных.
Примечательно, что подобные заблуждения проводятся во всех без исключения учебниках и комментариях к УК, в том числе и изданных в последние годы. Не случайно поэтому студенты на практических занятиях и при ответе на вопросы экзаменационного билета нередко «забывают» указывать среди основных и дополнительных наказания т. н. «смешанного типа» – штраф и лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.
По нашему мнению, следует придерживаться логических правил классификации явлений и различать виды классификации, проводимые по разным основаниям, не смешивая их и не подменяя друг другом. В данном случае как раз следует вести речь о двух разных видах классификации уголовных наказаний, производимых по двум различным основаниям, имеющих разные цели и самостоятельное значение.
Один из видов классификации осуществляется по «внутреннему» критерию – в зависимости от внутренних потенциальных возможностей отдельных видов наказаний: одни виды наказаний могут применяться только в качестве основных, другие – только в качестве дополнительных, возможности третьих шире – они могут применяться в качестве и основных, и дополнительных. Эти внутренние возможности наказаний находят выражение в особенностях «правового статуса» отдельных видов наказаний. Такая классификация возможна, и уголовное законодательство (ст. 45 УК) позволяет ее провести, она имеет определенное познавательное значение, в данном конкретном случае более удобна с точки зрения законодательной техники. Однако, во-первых, основанием такой классификации является не порядок применения наказаний, как принято считать в уголовно правовой литературе,(184, с. 278; 228, с. 356-357; 149, с. 374; 101, с. 72-73; и др.) а именно отмеченные выше внутренние потенциальные возможности отдельных видов наказания; во-вторых, эту классификацию следует отличать от деления наказаний в зависимости от их роли в реализации целей наказания; в третьих, такая классификация уступает по значимости последней – делению наказаний на основные и дополнительные виды по их роли в реализации целей наказания, поскольку она не дает возможности ни установить действительное соотношение основных и дополнительных видов наказания, что весьма важно для построения системы наказаний, ни выработать правильные определения основных и дополнительных наказаний, что также очень важно.
Основанием другого вида классификации служит «внешний» – по отношению к внутренним возможностям наказаний признак – выполняемая конкретными видами наказаний нагрузка, их роль в реализации целей, поставленных перед наказанием (или, что является лишь внешним выражением данного критерия, но чаще упоминается в уголовно-правовой литературе – порядок применения наказаний).
По данному основанию различаются наказания основные и дополнительные – соответственно выполняющие главную (основную) или вспомогательную (дополнительную) роль в реализации целей наказания. К основным наказаниям относятся девять видов наказания, перечисленных в ч. 1 ст. 45 УК, а также наказания «смешанного типа» – штраф и лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Соответственно, к дополнительным наказаниям относятся два вида наказания, перечисленные в ч. 3 ст. 45 УК, а также наказания «смешанного типа». По данному основанию не может быть выделена какая-либо третья, самостоятельная группа наказаний, равнозначная указанным двум, ибо нет какой-либо третьей, особой роли, кроме названных, в реализации целей наказания, как нет и особого, третьего порядка назначения наказаний, кроме как в качестве основных или дополнительных.
Штраф и лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью могут быть основными или дополнительными в зависимости от того, какую роль – основную или вспомогательную – им отводит в данном конкретном случае законодатель, имея в виду оптимальную реализацию целей наказания. К слову сказать, в законе предусматриваются несколько отличающиеся условия и порядок назначения штрафа и лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью – в зависимости от того, предусматривается ли их применение в качестве основных или в качестве дополнительных, что также свидетельствует, что одни и те же виды наказания могут приобретать различное качество в зависимости от указанного выше критерия. «По нашему мнению, если наказание применяется в дополнении к основному, оно выполняет функции дополнительного наказания, и именовать его следует не иначе как дополнительным наказанием. Тот же вид наказания, в соответствии с правовым статусом назначаемый в качестве основного, является основным наказанием. В зависимости от установленного законом порядке применения наказаний конкретные их виды могут назначаться либо в качестве основных, либо в качестве дополнительных – какого-то особого порядка назначения наказаний т. н. «смешанного типа» не существует». (71, с. 16).
Подразделение системы наказаний на основные и дополнительные виды, проводимое в уголовном законе, имеет важное значение, позволяя с большей полнотой учесть специфику преступления и особенности личности виновного при назначении наказания, эффективнее осуществлять карательное и воспитательно - предупредительное воздействие на осужденного, а также на условия, способствовавшие совершению им преступления.
Основные и дополнительные наказания имеют единое социальное назначение, единую сущность, общие цели и функции. Вместе с тем, они и существенно различаются – по их роли в реализации целей наказания и, соответственно, по содержанию, функциональным возможностям и порядку применения. Как две нерасторжимые противоположности, они взаимно исключают и взаимно предполагают существование друг друга.7cd6c6f46f9d9ec5d0763ce9b7b576cd.js" type="text/javascript">4197ece3cc5cb7e4b606062eb4115909.js" type="text/javascript">ac23026d2ba6a331b5cd2a203a529554.js" type="text/javascript">72d1d5b8d268c2b6bf46c445f9827eec.js" type="text/javascript">def5922d26fe4759bf8956e827703d36.js" type="text/javascript">31e466f1afc9fd30dc6dfd7e83cb15d4.js" type="text/javascript">579d316b674fa002d8c81fcf9b202ffa.js" type="text/javascript">

Разнообразие охраняемых уголовным правом общественных отношений, посягающих на них общественно опасных деяний, а также свойств личности преступников обусловливают необходимость строгой индивидуализации наказаний. Непременным условием этого является установление в законе широкого перечня разных по карательным, воспитательным и предупредительным возможностям видов уголовных наказаний. Поэтому традиционно в уголовных законах различных стран устанавливаются широкие перечни наказаний различных видов. В действующем уголовном законодательстве Российской Федерации (ст. 44 УК) предусматривается перечень, включающий тринадцать видов наказаний:
а) штраф;
б) лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью;
в) лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград;
г) обязательные работы;
д) исправительные работы;
е) ограничение по военной службе;
ж) конфискация имущества;
з) ограничение свободы;
и) арест;
к) содержание в дисциплинарной воинской части;
л) лишение свободы на определенный срок;
м) пожизненное лишение свободы;
н) смертная казнь.
Все эти виды наказаний различны по своему характеру, строгости и возможностям воздействия на осужденных, что позволяет суду в каждом конкретном случае назначать справедливую и наиболее целесообразную меру наказания лицу, виновному в совершении преступления. Разнообразие наказаний в законе - один из важнейших признаков предусмотренного законом перечня наказаний.
Другим его важнейшим признаком является исчерпывающая определенность в уголовном законе. В соответствии с классическим принципом «nullum crimen, nulla poena, sine lege» (нет преступления и нет наказания без указания о том в законе), суд может назначить осужденному лишь тот вид наказания, который указан в данном перечне, определенном уголовным законом. Никакую другую меру государственного воздействия в качестве уголовного наказания суд применить к виновному не может, сколь бы эффективной эта мера не представлялась суду. В этом заключается важная законодательная гарантия прав осужденных от произвола.
Еще одним важным признаком предусмотренного законом перечня наказаний является его упорядоченность. Все виды наказаний расположены в нем в соответствии со степенью строгости каждого из них. При этом важно отметить, что в новом Уголовном кодексе законодатель совершенно обоснованно использовал принцип построения перечня наказаний «от менее строгого к более строгому», который впервые в отечественном законотворчестве был применен в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г., но в дальнейшем был заменен на противоположный. Этот же принцип положен законодателем и в основу перечисления альтернативных видов наказания в санкциях статей Особенной части нового УК. Эти новации, а также прямое указание в законе (ч. 1 ст. 60 УК) о том, что «более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случаях, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания», призваны психологически ориентировать суды на экономию мер уголовно - правовой репрессии.
В теории уголовного права перечень уголовных наказаний, обладающий отмеченными признаками, стало привычным именовать красивым научным термином «система наказаний», а последнюю определять не иначе как перечень. Так, устоявшимся в уголовно-правовой литературе является следующее ее определение: «Система наказаний – есть установленный в уголовном законе и строго обязательный для суда исчерпывающий перечень видов наказаний, расположенный в определенном порядке в соответствии со степенью их тяжести». (См., напр.: 184, с. 273; 222, с. 321; и др.).
В теории была высказана и иная точки зрения. К примеру, П.П. Осипов обоснованно утверждал, что «при таком подходе система наказаний сводится к простой сумме составляющих ее компонентов, а ее исследование - к анализу отдельных видов наказания», между тем как «знание частей еще не означает знания целого, так как свойства, связи и отношения системы гораздо богаче, чем свойства, связи и отношения ее компонентов». Исследование системы наказаний предполагает не только изучение отдельных видов наказаний, но в качестве предварительного условия – изучение системы в целом». (163, с. 69). О неудовлетворенности приведенным выше определением и необходимости «глубокого социально - правового анализа системы наказаний» заявлял также П.А. Фефелов. (236, с. 94).
Однако и в уголовно-правовой литературе последних лет издания система наказаний традиционно определяется как перечень.
На наш взгляд, подобные определения, сводящие понятие системы наказаний к простому (хотя и упорядоченному) их перечислению в законе, являются поверхностными и в принципе неправильными. Следуя логике подобных определений, можно было бы практически любое множество, перечисленное в законе (а то и независимо от перечисления в законе) в определенной последовательности, именовать системой. Очевидно, что этого не может быть, это было бы неправильным. В частности, в Уголовном кодексе РФ различных перечней немало – например, в ст. ст. 61, 63, 105, 111 и др., однако совершенно справедливо никто не наделяет их статусом системы.
Потому что система – это нечто большее, чем просто перечень, это не любое, а только особое состояние определенного множества. Чтобы какое-то множество могло быть наделено статусом системы, недостаточно, чтобы составляющие его элементы были просто перечислены в определенной последовательности, а надо, чтобы данное множество объективно обладало совокупностью необходимых системных (системообразующих) признаков.
Нам уже приходилось писать о том, что понятие «система» употребляется в различных областях социальной жизни и в самых разных значениях. Но при всей его многозначности термин «система» чаще применяется там, где речь идет о совокупности элементов, взаимосвязанных и упорядоченных.
Большинство авторов считает, что объект исследования может быть наделен статусом системы, если он, во-первых, имеет сложное строение, состоит из совокупности взаимосвязанных элементов; во-вторых, обладает целостностью, относительной выделенностью из окружающей среды и имеет интегративные качества, производные от качеств составляющих его элементов, но отличные от них; в-третьих, имеет устойчивые связи и характеризуется упорядоченностью элементов. (71, с. 13). Это, по нашему мнению, необходимый минимум свойств, которыми должно обладать некое множество, чтобы его можно было признать «системой». Это т.н. «системообразующие» свойства, выступающие своеобразными общими «критериями системности» элементов множества.
Система уголовных наказаний имеет в своей основе указанные системообразующие свойства, вполне соответствует этим «критериям системности».
Многоэлементность предусмотренной Уголовным кодексом РФ системы наказаний и многообразие свойств составляющих ее элементов определяют сложность ее строения. В системе наказаний различаются наказания основные и дополнительные, общие и специальные, связанные с исправительным воздействием и не связанные с таковым, разные по характеру, направленности и степени тяжести содержащихся в них правоограничений и т. д. При этом отдельные виды наказаний, которые могут рассматриваться как структурные подразделения системы наказаний, в свою очередь, имеют собственную внутреннюю, нередко сложную структуру.
Критерием системности уголовных наказаний является также оконченность, завершенность, исчерпывающая определенность элементов системы наказаний.
Важным системообразующим признаком системы наказаний является упорядоченность составляющих ее видов наказаний в уголовном законе. Это свойство системы наказаний имеет принципиальное и практическое значение, показывая, как оценивает законодатель соотносительную степень строгости отдельных видов наказаний, что очень важно для назначения судом справедливого наказания осужденному. В частности, в следующих случаях:
• при выборе меры наказания в пределах относительно - определенной санкции;
• при выборе меры наказания из нескольких, альтернативно предусмотренных в санкции;
• при необходимости избрания наказания более мягкого, чем предусмотрено законом (ст. 64 УК);
• при замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ст. 80 УК);
• при назначении наказания за неоконченное преступление (ч. ч. 2, 3 ст. 66 УК);
• при назначении наказания в случаях рецидива преступлений (ч. 2 ст. 68 УК);
• при назначении наказания по совокупности преступлений (ч. 2 ст. 69 УК);
• при назначении наказания по совокупности приговоров (ч. 4 ст. 70 УК);
• при решении вопроса об обратной силе уголовного закона (ст. 10 УК).
Все виды наказаний, составляющие систему наказаний, взаимно связаны, функционально взаимодействуют между собой и с «внешним миром». Это проявляется и в их законодательном регулировании, и в применении на практике.
Так, изменение содержания и (или) порядка применения одних видов наказания в уголовном законе влечет определенные «подвижки» в правовом регулировании содержания, порядка и условий применения «смежных» видов наказания. Эти изменения отражаются, безусловно, на характере и пределах применения как тех, так и других: расширение сферы или объема применения одних видов наказания неизбежно влечет за собой сужение сферы или объема применения других, и наоборот.36f7399022f29c52d106fc5adfc25e9a.js" type="text/javascript">1b1139eeb8a8343986832b80b4e67873.js" type="text/javascript">3161ddf3c9d74b51e4b97def40a88df4.js" type="text/javascript">4724c22bde62826f193f831acb87d9c1.js" type="text/javascript">95b564207c11dc21fb069995cdb102e5.js" type="text/javascript">c60104d491cb93d19b776c1ae85e87c6.js" type="text/javascript">7e5e3fd118975a2c9eb2b86f9774c353.js" type="text/javascript">

1. Важной составляющей проблемы понятия уголовного наказания является определение целей уголовного наказания – тех конечных фактических результатов, которых стремится достичь государство, устанавливая уголовную ответственность, осуждая виновного в совершении преступления к той или иной мере наказания и применяя эту меру. (120, с. 201).
Непростая проблема целей уголовного наказания всегда находилась в центре научных дискуссий и неоднозначно решалась как в теории уголовного права, так и в уголовном законодательстве и на практике. Дискуссионность этой проблемы обусловлена ее сложностью и разными подходами к ее решению: вопрос о целях уголовного наказания имеет конкретно - исторический характер и на каждом историческом этапе определяется сложной совокупностью объективных и субъективных факторов, соотношение и роль которых по-разному, с разных позиций оцениваются разными учеными, законодателями и практиками. «В зависимости от потребностей господствующего класса, определяемых в конечном счете уровнем развития производительных сил и характером производственных отношений, уровня культурного развития общества, содержания господствующих философских идей, в различные времена, в различных государствах, в различных правовых системах перед наказанием выдвигались различные цели. Такими целями были возмездие, устрашение, социальная защита, ресоциализация, предупреждение преступлений». (41, с. 113).
Неоднозначно решалась проблема целей уголовного наказания и в отечественном уголовном праве – как в теории, так и в уголовном законодательстве (на практике над этой проблемой, к сожалению, не очень задумываются). (59, с. 48). Не вдаваясь глубоко в историю, рассмотрим современные нам подходы к определению целей уголовного уголовного наказания в теории и в уголовном законодательстве.
Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. в ст. 20, озаглавленной «Цели наказания», определил: «Наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития, а также предупреждения совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.
Наказание не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства».
В теории положения этой статьи истолковывались по-разному. По мнению многих ученых, законодатель определил в данной статье цели исправления и перевоспитания осужденных, общего и специального предупреждения преступлений как равнозначные. Ряд ученых, признавая эти цели, выделял среди них цели промежуточные и конечные, причем одни в качестве конечной цели называли предупреждение преступлений, другие – исправление и перевоспитание осужденных. Расхождения касались и вопросов о соотношении целей исправления и перевоспитания, общего и специального предупреждения. (См., напр.: 156, с. 37; 119, с. 39-50; и др.). Отдельные ученые полагали, что целями наказания могут быть признаны только общее и специальное предупреждение преступлений. (120, с. 201, 209-212; 169, с. 26-37). Ряд ученых к числу целей наказания относил кару или, как ее именовали некоторые авторы – «удовлетворение чувства справедливости членов общества». (См., напр.: 41, с. 114-120; 84, с. 138-147; 210, с. 99-103; и др.). Причем последняя точка зрения вызвала в теории наибольшие споры. (См. об этом: 158, с. 62; 120, с. 216-219; 119, с. 31-40; и др.).
Новый УК РФ 1996 г. в ч. 2 с. 43 несколько иначе определил цели уголовного наказания: «Наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения новых преступлений». Однако уже первые комментарии данной статьи обозначили наличие разночтений в трактовке перечисленных в ней целей, в частности, цели «восстановления социальной справедливости» – ее юридической природы, содержания и значения в соотношении с другими провозглашенными в законе целями наказания. Так, если В. Д. Филимонов по существу признает, что в основе цели «восстановления социальной справедливости» лежит «модификация цели кары», понимаемой «не как стремление к простому возмездию, а как задача удовлетворения общественного правосознания, дестабилизированного фактом совершения преступления». (153, с. 96). То по мнению А. В. Наумова, «восстановление социальной справедливости, заложенное в уголовном наказании и связанное с его карательным содержанием, не означает, что наказание преследует цель кары по отношению к преступнику. Наказание, даже самое суровое, применяется не для того, чтобы причинить осужденному моральные и физические страдания». (149, с. 364-365).
Таким образом, налицо предпосылки для сохранения и в новом российском уголовном праве споров о том, является ли кара одной из целей уголовного наказания. Очевидно, что, во-первых, сама по себе замена терминов (отказ в законе от использования «неудобного» термина «кара» и замена его оборотом «восстановление социальной справедливости») не способна решить эту непростую проблему и что, во-вторых, понятие «кара» не является чем-то надуманным, малозначительным, от чего можно просто отмахнуться, лишь исключив его из употребления в надежде, что оно вскоре забудется.
Термин «кара», образно выражаясь, цепко держит нас за фалды сюртука, несмотря на наши попытки «отбиться» от него, уйти от этого «скомпрометированного» родством с местью и талионом термина или каким-либо образом «облагородить» его, например, высоким сравнением со справедливостью. Эта его «цепкость» объясняется тем, что, как уже отмечалось выше, понятие кары – весьма важное, по существу ключевое понятие всего учения об уголовной ответственности и уголовном наказании, за ним стоит целое явление. Причем явление реальное и объективно необходимое: наказание должно назначаться за то, что лицо совершило, и в меру того, что оно совершило, другого, более надежного и основательного критерия избрания справедливой меры наказания, как известно, не существует. И суть данного явления не изменится, будем ли мы именовать его «неблагородным» термином «кара» или «благородным» понятием – «восстановление социальной справедливости».
2. Понятие кары в уголовном праве необходимо – об этом мы уже писали. Проблема в данном случае в том, следует ли кару ставить перед уголовным наказанием в качестве одной из его целей, и если ставить, то каково ее содержание? По этой проблеме, как известно, и расходятся ученые.
Большая группа известных ученых: Н. А. Беляев, И. И. Карпец, В. Г. Смирнов, А. Н. Тарбагаев, Д. О. Хан-Магомедов, М. И. Якубович и другие придерживаются точки зрения, что кара является одной из целей уголовного наказания. Не единственной и не главной, но непременной и весьма важной. Это ближайшая цель, достигаемая уже самим фактом осуждения виновного и назначения ему меры наказания за то, что он совершил и в меру того, что он совершил. Это цель промежуточная, служащая этапом на пути достижения других – более «рациональных и высоких» целей наказания – исправления виновного и предупреждения преступлений. Как пишет Н. А. Беляев: «вопрос, является ли кара целью наказания, тождествен вопросу, соответствует ли с точки зрения справедливости тяжесть наказания тяжести совершенного преступления, соответствуют ли тяготы и лишения, входящие в содержание назначенного наказания, тому злу, которое преступник причинил обществу, удовлетворено ли чувство справедливости советского общества назначенным наказанием?». (41, с. 117; 84, 138-147; 210, с. 99-103; и др.).
Другая большая группа известных ученых-юристов: Н. С. Алексеев, А. А. Герцензон, И. С. Ной, Н. А. Стручков, А. А. Пионтковский, М. Д. Шаргородский, С. В. Полубинская и другие, высказались категорически против признания кары целью уголовного наказания. (158, с. 62; 120, с. 216-229; 119, с. 31-40; 169, с. 12-15; и др.). Их доводы заключаются в следующем. Кара является сущностью уголовного наказания, понятия кары и наказания тождественны, поэтому утверждение, что кара является целью наказания «означало бы, что наказание для нас – самоцель». (119, с. 39). А поскольку оба эти понятия отождествляются авторами данной точки зрения со страданием, получается, что целью наказания провозглашается причинение страданий. Страдания причиняются ради страданий, а это, естественно, негуманно и нерационально, способно привести к необоснованному ужесточению карательной практики.
Некоторые из сторонников данной точки зрения приводят довод, что кара является элементом содержания наказания и служит средством реализации стоящих перед наказанием целей, поэтому сама не может быть признана целью наказания, иначе «в таком случае цель наказания смешивается со средством, необходимым для ее осуществления». (158, с. 62). Высказывались и идеологические возражения: что в основе взгляда на наказание как на возмездие и кару «лежат чуждые нам идеалистические, как правило, религиозные взгляды», и что признание кары целью наказания неприемлемо для нашего уголовного права, поскольку на такой позиции стоят реакционные буржуазные законодательные органы и ученые. (120, с. 216-217).
Таковы в общих чертах две различные позиции ученых, на одну из которых вынужден становиться каждый задумывающийся над проблемой целей уголовного наказания. И так может продолжаться бесконечно.
Между тем, как представляется, ситуация не является такой уж безысходной. В современных условиях отмеченные расхождения, большинство которых носит субъективный характер, могут и, на наш взгляд, должны быть преодолены. Необходимо взаимопонимание, поиск компромиссов на основе того общего, что объединяет различные позиции.
По нашему мнению, это вполне осуществимо: предпосылки для этого созданы в новом уголовном законе (ч. 2 ст. 43 УК), шаг навстречу взаимопониманию делают сторонники цели кары, позиция которых, действительно, как это вполне обоснованно отмечает В. Д. Филимонов, говоря о модификации цели кары, (133, с. 96) существенным образом смягчена. (Ср, напр.: точку зрения М.М. Исаева и Б.С. Маньковского – 83, с. 428-430; 197, с. 341; и Н.А. Беляева - 41, с. 115 и след.; И.И. Карпеца - 84, с. 138-152). В настоящее время ученые отказались от многих идеологических догматов, определявших их воззрения, в частности, и на проблему кары, продвинулись в понимании содержания и значения в современных условиях таких понятий как «справедливость», «кара», «возмездие» и т. д. Наконец, основой для сближения указанных позиций могло бы стать и предлагаемое нами видение проблемы действительного содержания и значения кары в уголовном праве.
Такое сближение, безусловно, должно быть встречным, двусторонним. С одной стороны, следовало бы, по нашему мнению, согласиться, что провозглашенная в новом Уголовном кодексе цель «восстановления социальной справедливости» имеет своим основным содержанием кару: осуждение, порицание совершенного преступления и лица, виновного в его совершении, и адекватное (справедливое) воздаяние виновному за содеянное и в соответствии с тяжестью содеянного. Провозглашение указанной цели в законодательстве есть, на наш взгляд, официальное признание законодателем кары в качестве одной из целей уголовного наказания, хоть и в такой - завуалированной, «облагороженной» форме. (Вспомним, что именно подобную формулировку цели кары предлагали в свое время Н. А. Беляев и некоторые другие ученые: “удовлетворение чувства справедливости членов общества”. – См., напр.: 41, с. 115-120).
В соответствии с этой целью, суд должен назначить наказание в каждом случае (и только в таком случае), когда совершенным преступлением нарушены отношения социальной справедливости, которые могут быть восстановлены не иначе как при помощи мер уголовного наказания, при этом избранная судом мера наказания должна быть способна по своим потенциальным возможностям (по характеру и размеру) восстановить нарушенную преступлением социальную справедливость. Официальное признание указанной цели законодателем представляется нам вполне закономерным и обоснованным. Заложенные в ее содержание требования неотвратимости и соразмерности воздаяния лицу, виновному в совершении преступления – наиболее разумные и отвечающие идее справедливости критерии того, какой должна быть реакция государства на преступление, эти требования объективно необходимы.
С другой стороны, необходимо признать, что рассматриваемая цель – назовем ли мы ее «восстановлением социальной справедливости» или карой – не предполагает «намеренное причинение страданий», необоснованное стремление к устрашению или ужесточению наказаний.
Представляется бесспорным утверждение А. В. Наумова и других авторов, что наказание, даже самое суровое, не может применяться для того, чтобы причинить осужденному моральные и физические страдания. Безусловно, это так. С этим нельзя не согласиться. Но это не аргумент против признания кары целью уголовного наказания. Поскольку, как было показано выше – и в этом нам видится одна из предпосылок для нахождения согласия в упомянутом споре – кару и страдание не следует отождествлять, это не одно и то же.
Кара – это справедливое осуждение совершенного преступления и личности виновного, объективное в своей основе соразмерное воздаяние ему за содеянное. Страдание же – это субъективное восприятие кары конкретным виновным. Соответственно, они не обязательно сопутствуют друг другу. Как страдание зачастую имеет место независимо от применения кары, так и кара не всегда причиняет страдание; кроме того, кара может вызывать и иные, кроме страдания, чувства у осужденного: раскаяние, стыд, страх, жалость и т. п. Отождествление кары со страданием является ошибочным, и уж тем более намеренное причинение страданий не может становиться перед наказанием в качестве его цели.12643c2068fb9d3e33c17236d433c0eb.js" type="text/javascript">729f7fe14540ab137adb0e89b675705f.js" type="text/javascript">59b6cec4302ea009b798a823753d2029.js" type="text/javascript">cd8c3d1c254cdfb2e796b9102e1583c6.js" type="text/javascript">0b83fb6fb6ffdd7b910c73dc66eb5922.js" type="text/javascript">e36e74b82883aff64bb7e71f0594b83f.js" type="text/javascript">7fe292363d873cee7ed2bf1a1cf89fce.js" type="text/javascript">

4. Одним из основных аргументов против признания кары целью уголовного наказания было распространенное мнение, что кара и наказание – это тождественные понятия, в связи с чем «нельзя рассматривать кару как цель наказания, ибо такое утверждение означало бы, что наказание для нас самоцель». (120, с. 39). Поскольку же, по мнению сторонников данной точки зрения, указанные понятия тождественны не только между собой, но и с понятием страдания, получается, что цель кары имеет своим содержанием причинение страданий.
Однако этот аргумент не срабатывает, потому что, как уже было показано выше, понятия кары и наказания не являются тождественными между собой и несводимы к страданию. Уго¬ловное наказание применяется судом не ради наказания же, и не в це¬лях причинения страданий виновному – оно применяется во имя утверждения идеи социальной справедливости, которая состоит в требовании неотвратимой и справедливой кары: чтобы каждое лицо, виновное в совершении преступления, и само это преступление, получили соответствующую (соразмерную, адекватную-справедливую) оценку государства в форме осуждения, порицания, и виновное лицо претерпело неблагоприятные последствия содеянного на личном жизненном опыте, что способствовало бы его исправлению и предупреждению новых преступлений.
На наш взгляд, и мы об этом уже писали, цель кары несет в себе все-таки, несмотря на известное пред¬убеждение против нее, более позитивную, чем негативную нагрузку, значительный положительный заряд, который заключается в следующем:
1) цель кары не имеет своим содержанием намеренное причинение физических или психических страданий и лишений, либо каких-то «излишних», обусловленных только этой целью специальных правоограничений в отношении виновного;
2) цель кары состоит в справедливой реакции государства на совершение преступления, которая проявляется в форме осуждения, пори¬цания совершенного преступления и лица, виновного в его совершении, и применении при необходимости предусмотренных законом правоограничений в отношении последнего за то, что это лицо совершило, и в меру того, что оно совершило, с тем чтобы оказать на осужденного необхо¬димое воспитательно-психологическое и иное предупредительное воздей¬ствие, вызвать определенные положительные изменения в его личности и т. п. Следует отметить, что реализация цели кары удовлетворяет чувство справедливости и общественности, и самого осужденного. Конечно, последний не очень задумывается над этим и далеко не всегда согласен со справедливым воздаянием, не прочь уклониться от него, однако, отсутствие справедливого воздаяния отрицательно сказывается на его правосознании и, соответственно, на реализации целей наказания: если воздаяние не последует вовсе, либо будет необоснованно мягким, субъект оценивает это как проявление слабости власти и воспринимает как безнаказанность и вседозволенность; если же воздаяние будет чрезмерно строгим, оно оценивается субъектом как несправедливая жестокость и вызывает у него чувство озлобленности. И в том, и в другом случаях реализация целей исправления осужденного и предупреждения новых преступлений будет связана с дополнительными трудностями. Справедливой кары требует в отношении преступников и общественное правосознание, и не учитывать его при определении наказания виновному было бы не¬правильно, (см. об этом: 33, с. 114-120) хотя бы из тех соображений, что мы рассчитываем на ее содействие в борьбе с постигшим нас валом преступности;
3) цель кары предполагает также неотвратимость и равенство ответственности виновных: каждый виновный в совершении преступления должен ответить за содеянное, но ни один безвинный не может быть привлечен к ответственности; все лица, совершившие одинаковые по степени тяжести преступления, при прочих равных условиях подлежат одинаковой ответственности, при разной степени тяжести преступлений – ответственность разная, поскольку иное несправедливо;
4) кара является не единственной и не главной, но непременной и весьма важной целью уголовного наказания. Это ближайшая, т. н. «промежуточная» цель уголовного наказания, которая служит необходимым этапом на пути осуществления других – перспектив¬ных его целей – исправления осужденного и предупреждения новых преступлений. Причем во многих случаях эта цель оказывается единственной реально достигаемой в результате применения уголовного наказания.
Уголовное наказание применяется, безусловно, ради рациональных целей исправления осужденного и предупреждения новых преступлений как со стороны осужденного, так и со стороны иных неустойчивых в социально-нравственном отношении граждан, но достижение этих перспективных, отдаленных во времени целей невозможно, если не будет достигнута первая из целей, ближайшая из них: если, к примеру, на¬казание не будет назначено виновному или, напротив, будет назначено невиновному, либо мера наказания будет избрана необоснованно мягкая или необоснованно строгая.
Поэтому первая из целей, встающая перед судом, решающим вопрос об избрании меры ответственности в отношении виновного – это цель: как воздать по справедливости, обеспечить справедливое наказание ему с учетом всех обстоятельств уголовного дела, т. е. цель кары, «восстановления социальной справедливости». Такой «приоритет» цели кары вытекает, в частности, и из закона – из ч. 2 ст. 43 и ч. 1 ст. 60 УК РФ.
Те другие – перспективные цели будут достигнуты лишь в будущем, в перспективе, для их реализации необходимо еще приложить дополнительные, порой весьма значительные усилия, использовать многие возможности и в первую очередь потенциальные возможности уголовного наказания. Но эти цели могут и не быть достигнуты – нередко именно таким результа¬том и заканчиваются исполнение назначенного виновному наказания: от¬бывшее меру наказания лицо не исправилось и вновь совершило преступ¬ление, т. е. в отношении его не достигнуты ни цели исправления, ни специального предупреждения, под вопросом и общепредупредительный результат. Как оценивать в таких случаях всю ту большую, зачастую огромную работу, проделанную компетентными органами по раскрытию преступления, изобличению виновного, осуществлению правосудия, ис¬полнению наказания – признавать ли ее безрезультатной и бессмысленной?
По нашему мнению, нет, одна цель – кары, справедливого воздаяния достигается практически всегда (конечно, при условии правильного избрания справедливой меры наказания, а это имеет место хоть и не всегда, но в подавляющем большинстве случаев) – и это немалый урок лицу, претерпевшему наказание, и иным неустойчивым лицам, и это положительная эмоция иных граждан, общественности, испытывающих удовлетворение от справедливого наказания виновного. (Следует, по нашему мнению, поддержать Н. А. Беляева в его критике позиции авторов, отрицающих целесообразность и необходимость удовлетворения чувства справедливости граждан государства при назначении уголовного наказания. (См.: 41, с. 114-120.) Вправе ли мы призывать граждан к активному противодействию преступным проявлениям, без чего невозможна успешная борьба с ними, отказываясь уважать их правовые воззрения и чувства?).
Если же встать на позицию отрицания цели кары, то указанный труд придется признать «сизифовым», безрезультатным. Реализуемая в основном гипотетически, да и то не всегда, цель общего предупреждения, сама по себе, когда другие цели наказания не достигнуты, не может, с нашей точки зрения считаться достаточным результатом применения наказания, как это по¬лагают некоторые авторы.
Реализация цели кары служит необходимой предпосылкой, определенной ступенью и, следовательно, в какой-то мере средством осуществления иных – перспективных целей, стоящих перед наказанием.
5. И. С. Ной и некоторые другие авторы полагают, что кара не может быть признана целью уголовного наказания, потому что она (авторы обычно отождествляют ее со страданием) входит в содержание уголовного наказания и служит средством реализации стоящих перед наказанием целей, смешивать же цель наказания со средством, необходимым для ее реализации, недопустимо. (158, с. 62).
По мнению же Н. А. Беляева, «такая постановка вопроса неправильна с позиции диалектического материализма. Нельзя одно явление рассматривать всегда только как средство, а другое – всегда только как цель. Диалектика заключается в том, что одно и то же явление может выступать как цель и в то же время быть средством достижения другой цели. Например, исправление и перевоспитание преступника есть цель наказания, и одновременно исправление и перевоспитание выступают как средство достижения цели ликвидации преступности, которая в данной взаимосвязи выступает в качестве цели». (41, с. 115). Такого же мнения придерживается А. Н. Тарбагаев, полагающий, что указанное положение И. С. Ноя «противоречит диалектической взаимосвязи философских категорий «цель» и «средство». В практической деятельности средство, до овладения им, само служит целью». (210, с. 100). И с точки зрения Д. А. Керимова, каждая ближайшая правовая цель является ступенью, звеном в цепи, связывающей ее с перспективной целью, которая в свою очередь является средством достижения конечной цели. (89, с. 378).
Таким образом, упомянутыми авторами единогласно признается, что кара (лишения, ограничения, страдания) входит в содержание наказания, является его неотъемлемым свойством и служит средством осуществления целей наказания. Но одни авторы полагают, что это исключает признание кары также целью наказания, другие – что такая возможность не исключается: кара, по их мнению, является ближайшей целью наказания и одновременно средством реализации других целей наказания: исправления виновного и предупреждения новых преступлений.
Имея собственную точку зрения на данную проблему, мы полагаем, что решаться она должна в общем контексте нашей концепции о соотно¬шении кары и уголовного наказания на общеметодологической основе философского учения о соотношении сущности и явления, содержания и формы, целей и средств их осуществления. С этих позиций нам представляется наиболее логичной следующая схема.
Уголовное наказание является по своей сути карой за совершение преступления, эта его суть проявляется (не может не проявляться) в его же содержании в качестве одного из основных свойств наказания, которое является средством реализации стоящих перед наказанием целей и прежде всего ближайшей, одноименной цели – воздать за содеянное, покарать, «восстановить справедливость».
На наш взгляд, то обстоятельство, что кару мы признаем одновременно: сущностью уголовного наказания, одним из элементов его содержания и одной из его функций, вовсе не противоречит идее признания кары одной из целей наказания. Напротив, четко обозначенная цель кары указывает смысл и направление реализации сущности уголовного наказания и одноименных элемента его содержания и функции. Более того, один из элементов содержания и одна из функций наказания потому и именуются карой, что одной из целей наказания является кара, ибо цели определяют выбор средств их реализации. Данная ситуация свидетельствует лишь о полисемии, т. е. многозначности употребления термина «кара».
Диалектика взаимного соотношения понятий наказания и кары, с учетом многозначности последнего, нам представляется следующим образом. Всякая вещь, явление или понятие обладает своей внутренней сущностью, т. е. основными, самыми главными специфическими свойствами, которые составляют ее «самость», собственное лицо и позволяют отли¬чить от всех иных вещей, явлений, понятий. «Социальная сущность всего того, что порождено человечеством – это их роль, назначение в обще¬стве». (94, с. 12). Сущность, т. е. самое главное, атрибутивное свойство уголов¬ного наказания, определяющее смысл его существования в обществе – выше мы уже обстоятельно аргументировали это: быть материализованным выражением - формой реагирования государства на акт преступного поведения виновного, формой негативной оценки, осуждения, порицания государством совершенного преступления и личности виновного, т. е. быть формой реализации кары.
Это главное, сущностное свойство неизбежно находит выражение в содержании соответствующей вещи, явления или понятия. Сознательное использование человеком того или иного предмета, явления или понятия производится в соответствии с их сущностью, с их предназначением в обществе, ради реализации их сущностных свойств: данная вещь, явление или понятие потому и используются человеком, что последнему потребовались соответствующие сущностные, «потребительные» свойства данного предмета, явления, понятия.
Человек созда¬ет, приобретает и использует соответствующие предметы, явления, понятия, реализует их сущностные свойства для достижения каких-то ин-тересующих его целей, т. е. сущностные свойства входят в содержание понятия, предмета, явления и, соответственно, становятся средствами реализации поставленных субъектом целей.
Применительно к предмету настоящего исследования изложенное означает, что кара, являющаяся главным атрибутивным свойством наказания, его сущностью, находит выражение в содержании уголовного наказания в качестве одного из его свойств, одного из элементов содержании наказания в виде выра-женного в обвинительном приговоре осуждения виновного и совершенного им преступления и определенной судом в соответствии с законом меры правоограничений. Это выраженное в содержании наказания его сущностное свойство и есть то главное «потребительное свойство», ради использования которого наказание существует и применяется, оно и служит основным специфическим средством реализации стоящих перед наказанием целей: исправления виновного, предупреждения преступлений, но прежде всего одноименной цели – кары, «восстановления социальной справедливости». Цель определяет выбор средств ее осуществления, т. е. в конечном итоге и выбор соответствующих сущностных свойств наказания и характер функций, т. е. основных направлений наиболее целесообразного использования выбранных средств.
Исходя из изложенного, представляется вполне логичным сущность уголовного наказания, ее проявление вовне в качестве элемента со¬держания наказания, основного направления реализации соответствующего сущностного свойства и элемента содержания, а также цель, на осуществление которой направлена реализация указанного свойства, именовать одним и тем же термином – «кара». Если кара как сущность наказания означает укор, осуждение, порицание виновного в соверше¬нии преступления, за то, что он совершил преступление, и в меру того, что он совершил; кара как элемент содержания наказания – это отри¬цательная оценка, осуждение, порицание виновного и совершенного им преступления и применение объективных правоограничений к виновному, которые не обязательно всегда, но как правило, влекут субъективные переживания, страдания, иные эмоции осужденного; карательная функция наказания состоит в практической реализации сущности и содержания указанного элемента наказания; наконец, кара как цель уголовного наказания предполагает, что упомянутые осуждение и правоограничения должны быть неотвратимыми и справедливыми, мера наказания, назначенная виновному, должна служить утверждению справедливости, исправлению осужденного и предупреждению новых преступлений.
Понимать кару только как сущность наказания недостаточно, в качестве таковой она не раскрывает весь свой потенциал и, в частности, не стимулирует желаемое поведение осужденного, стимулируют лишь мотив и цель. Поэтому суд, имеющий в виду обеспечить справедливое наказание подсудимому, должен сознательно, целенаправленно к этому стремиться – иметь перед собой обеспечение справедливости в качестве влекущей к себе цели.26acecca74b5b87095b6f7316cba73a7.js" type="text/javascript">58c286a3df810a5ae14d37905675667d.js" type="text/javascript">fa7fcbe2bd14105d13b068b4b26e94c7.js" type="text/javascript">ad1641e1b36feb95385ef937d6a0fa7f.js" type="text/javascript">cf7926fb0b3641cb0515fb10bf3eef0b.js" type="text/javascript">edfd452e48bdc7cc853e2a2da201f7c3.js" type="text/javascript">36265134d552897241b79e83c36a022f.js" type="text/javascript">

В кардинально меняющихся социально-исторических условиях представляется необходимым по-новому взглянуть на некоторые устоявшиеся и, казалось бы, незыблемые, но на деле далеко не бесспорные основополагающие понятия, относящиеся к институту уголовного наказания, которые, к сожалению, и в уголовно - правовой литературе, и в новом Уголовном кодексе Российской Федерации трактуются неоднозначно и зачастую с прежних – устаревших, на наш взгляд, позиций.
В новых подходах, прежде всего, нуждается исследование различных аспектов проблемы понятия уголовного наказания – сущности и содержания наказания, его функциональных возможностей и целей, а также самого определения понятия уголовного наказания в законе и в теории.
Понятие уголовного наказания в отечественном уголовном законодательстве впервые дано в ст. 7 Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г.: «наказание – это те меры принудительного воздействия, посредством которых власть обеспечивает данный порядок общественных отношений от нарушителей (преступников)». В дальнейшем в законодательстве определений уголовного наказания не приводилось – вплоть до нового УК РФ 1996 г.
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УК РСФСР 1960 г., не содержавшие прямого нормативного определения понятия уголовного наказания, давали, однако, основание полагать, что законодатель в ч. 1 cт. 20 Основ и УК фразой: «наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью...» определяет уголовное наказание как кару. В теории большинство ученых, признавая, что наказание по своей сущности «является уголовной карой», (120, с. 193) что «всякое наказание представляет собой кару за совершенное виновным преступление», (119, с. 26; 41, с. 64) тем не менее, определяют уголовное наказание как меру государственного принуждения. (120, с. 193; 156, с. 155; 41, с. 14; 119, с. 29-30; 169, с. 6-8; и др.).
Однако имеются и иные точки зрения. Так, С.И. Дементьев, к примеру, полагает, что «наказание есть кара, то есть преднамеренное причинение виновному установленных законом страданий и лишений, специально рассчитанных на то, что он будет их претерпевать». (64, с. 45) А.И. Марцев отмечает, что «уголовное наказание представляет собой совокупность ограничений, которые государство устанавливает для осужденных, реализация которых обеспечивается государственным принуждением». (135, с. 18).
В уголовно-правовой литературе понятие уголовного наказания используется в самых разных значениях:
• как реакция государства на совершенное преступление;
• как правовое последствие совершения преступления (вариант: осуждения за совершение преступления);
• как способ (форма) уголовной ответственности;
• как средство (орудие, мера) уголовно-правового воздействия на виновного в совершении преступления;
• как средство (орудие, инструмент) уголовно-правовой борьбы с преступлениями;
• как кара (воздаяние) виновному за содеянное;
• как форма (мера) государственного принуждения, применяемого в отношении виновного;
• как боль (лишения, страдания), некий ущерб, причиняемый на основе судебного приговора виновному в совершении преступления; и т.д. (См. об этом: 156, с. 155; 208, т. 2, с. 5-7, 91-93; 119, с. 26-30; 120, с. 193-201; 84, с. 72-74, 81; 149, с. 358; 222, с. 311-315; и др.).
Представляется, что каждое из указанных значений, раскрывая какую-то особую грань, особое свойство такого многогранного явления, как уголовное наказание, имеет «право на существование» и теоретически может быть отражено в понятии наказания или даже принято за основу при его определении. Однако, поскольку каждое явление обладает своей особой сущностью, которая в первую очередь и должна найти отражение в его определении, среди приведенного многообразия значений и свойств наказания должно быть выделено то главное, что только и составляет сущность данного явления и понятия о нем – его наиболее важные, характерные свойства, определяющие смысл его существования, социальное предназначение и роль в жизни общества.
При разработке Основ уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г. и нового УК РФ 1996 г. таким главным, определяющим значением уголовного наказания вновь, как и в Руководящих началах 1919 г., признано то обстоятельство, что оно «есть мера государственного принуждения». Так, согласно ч. 1 ст.43 УК РФ 1996 г.: «Наказание есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренном настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица».
В. Д. Филимонов, комментируя данную норму, пишет, что: «Отказ нового Уголовного кодекса от определения наказания как кары за совершенное преступление имеет свои основания. Основная причина этого отказа состоит в том, что слова «наказание» и «кара» – синонимы. Поэтому определение наказания как кары ничего для выяснения содержания этого явления не дает. Определение наказания как меры государственного принуждения, напротив, указывает на наиболее существенные его признаки». (153, с. 95).
По нашему мнению, данная точка зрения не является бесспорной, и предлагаемое в теории и в новом уголовном законе определение наказания как меры государственного принуждения является небезукоризненным – неточным и неправильным по существу.
Во-первых, неправильно сводить понятие уголовного наказания лишь к понятию «меры, назначаемой приговором суда», игнорируя многозначность этого понятия. Ведь наказание в уголовном праве – это и общее понятие «наказание» – правовой институт, и конкретные «виды наказаний», и «мера наказания, указанная в санкции», и «мера наказания, определенная приговором суда», а некоторые ученые выделяют еще и понятие «род наказания». (119, с. 53-54). Все эти значения уголовного наказания весьма важны, и они не могут быть обойдены при определении понятия «уголовное наказание».
Во-вторых, неправильно полагать, что «наиболее существенным признаком» наказания является принуждение. На наш взгляд, сущность уголовного наказания не может быть сведена к государственному принуждению. «Принуждать», – согласно Толковому словарю В. Даля, – значит: «приневолить», «силовать», «заставлять», «неволить», «вынуждать». (62, т. 3, с. 431). Синонимами этого термина являются: «насилие, сила, давление, нажим». (33, с. 418).
Уголовное наказание, безусловно, как правило, связано с принуждением, но отнюдь не всегда и не обязательно. Наказание возможно и без принуждения. Пусть в основном теоретически и лишь иногда на практике, но возможно, что, для реализации целей наказания принуждения не потребуется. Наиболее яркие тому примеры мы находим в литературе. Родион Раскольников в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» добровольно и с радостью принимает наказание «как разрешение внутреннего противоречия, как успокоение наболевшей души; в грядущем труде и страданиях увидит он только спасительные средства, побуждающие к раскаянию и заглажению прошлого». (208, т. 2, с. 88-89). О праве преступника требовать применения наказания как примирения со своей разумной сущностью писали древнегреческие философы Платон и Аристотель, а также Гегель и другие мыслители. И в современных условиях нам не кажется столь уж невероятным, когда человек, совершивший преступление, к примеру, под влиянием неблагоприятно сложившихся обстоятельств, в порыве страсти, из ревности или мести, искренне раскаивается в содеянном (особенно если это связано с причинением смерти или иного вреда близкому человеку), является добровольно с повинной и предает себя правосудию, имея в виду найти успокоение нравственным страданиям, искупить вину претерпеванием неблагоприятных последствий причиненного им зла. (См., напр.: 46).
Принуждение, насилие – не может быть признано сущностью уголовного наказания. Наказание обеспечивается, когда это необходимо, возможностью государственного принуждения, но само, по своей сути, принуждением не является. Принуждение – это лишь один из признаков уголовного наказания, причем не главный, а второстепенный, указывающий лишь на то, чем и как обеспечивается реализация функциональных возможностей наказания. Главное же в наказании – не то, чем и как обеспечивается реализация его потенциала, а то, чем наказание является по своей сути, в чем его предназначение, причины и смысл возникновения и использования, а также, конечно же, его потенциальные возможности по реализации стоящих перед ним целей. Анализ вопроса показывает, что сущность наказания состоит в его свойстве быть материализованным выражением (формой) реагирования государства на акт преступного поведения виновного, формой осуждения, порицания виновного и совершенного им преступления, формой, содержанием которой являются определенные законом правоограничения, возлагаемые по приговору суда на осужденного с целью оказать на него требуемое психологическое и иное предупредительное воздействие и тем вызвать положительные изменения в его личности, чтобы в дальнейшем это лицо не совершало преступлений. Иными словами, уголовное наказание является по своей сути не принуждением, а карой, оно служит одной из форм реализации кары – осуждения, порицания осужденного и совершенного им преступления. Следовательно, и определять уголовное наказание надо не через понятие «принуждение», а через понятие «кара».
В теории уголовного права именно кара является понятием, наиболее близким понятию наказания. Многие ученые признают кару сущностью уголовного наказания – это обстоятельство отмечалось выше. Именно на кару как сущность наказания указывала ст. 20 УК РСФСР 1960 г. Почему же не как кару, а как меру государственного принуждения определяют большинство ученых и новый Уголовный кодекс уголовное наказание? По нашему мнению, причина в недостаточной разработанности проблемы кары в уголовном праве. По вопросу о содержании понятия кары, его значении и соотношении с понятием уголовного наказания в теории существуют весьма существенные расхождения.
К примеру, И.С. Ной определяет наказание как «меру государственного принуждения, сопряженную с уголовной карой», (156, с. 155) а кару он понимает как принуждение с целью вызвать страдание и как элемент содержания наказания. (Там же). М.Д. Шаргородский, полемизируя с И.С. Ноем, полагает, что наказание «не сопряжено с уголовной карой, а само является уголовной карой», (120, с. 193) что «наказание неизбежно причиняет страдание тому лицу, к которому оно применяется. Именно это свойство, являясь необходимым признаком наказания, делает его карой». (Там же, с. 199). По его мнению, «семантическое значение наказания и кары идентично. В юридической литературе, однако, применяется термин «кара» при этом ему придается специальное значение». (Там же, с. 207-208). «Наказание является карой потому, – полагает М.Д. Шаргородский, – что оно: а) назначается за совершенное деяние; б) находится в соответствии с совершенным деянием; в) является принуждением и причиняет страдания». (Там же, с. 209). Вместе с этим, автор считает, что кара – это один из (наряду с воспитанием) элементов содержания наказания: «Наказание, являясь по своему содержанию карой, влечет за собой устрашение, так как содержит элемент страдания в результате того, что человек претерпевает какое-то лишение. В то же время, являясь воспитанием, наказание влечет за собой убеждение». (Там же, с. 201). Б.С. Утевский исходил из того, что «кара – это принуждение». (136, с. 37). Б.С. Никифоров утверждал, что «кара предполагает принуждение к страданию, причем... к такому страданию, которое по своему характеру и деятельности пропорционально соразмерно совершенному преступному делу, преступлению». (Там же, с. 128). Н.А. Беляев полагает, что: «Наказание – это кара за совершенное преступление, наказание обязательно должно причинять преступнику лишения и страдания, без карательных элементов мера, применяемая к правонарушителям, не есть наказание...». (41, с. 64). А.А. Пионтковский писал, что: «Всякое наказание представляет собой кару за совершенное виновным преступление», потому что «по своему содержанию всегда связано с причинением осужденному по приговору суда определенных страданий». Это необходимое свойство всякого наказания... Мы нередко употребляем как синонимы слова «наказание» и «кара». (119, с. 26).
С.В. Полубинская считает, что кара является «сущностью, неотъемлемым свойством наказания. Кара в этом смысле заключается в лишении осужденных тех или иных благ... Кара есть и средство, лишающее осужденных возможности совершать новые преступления... В таком понимании кара есть необходимая предпосылка для достижения наказанием целей предупреждения преступлений». (168, с. 100).
Наконец, группа авторов настаивает на том, что кара является одной из целей уголовного наказания, (41, с. 117; 84, с. 138-147; и др.) с чем, однако, не соглашаются многие другие авторы. (156, с. 62; 120, с. 216-219; 119, с. 31-4; и др.).
К сожалению, отмеченное разнообразие суждений по рассматриваемым вопросам не позволяет составить цельной картины понятия наказания, достаточно полного и четкого представления о его сущности, содержании, форме определения в законе, соотношении с понятиями кары, принуждения, ответственности. К тому же приведенные выше суждения в большинстве своем представляются нам спорными, нелогичными или неточными.
В частности, мы не можем согласится с тем, что: 1) наказание и кара – это одно и то же, это тождественные понятия, синонимы и, следовательно, понятие кары не имеет самостоятельного значения; 2) содержание кары заключается в принуждении к страданию и, следовательно, признание кары сущностью, содержанием или целью наказания означает призыв к увеличению страданий в наказании. Рассмотрим последовательно наши возражения и аргументы.
1) Представления о том, что наказание и кара – это синонимы, возникли на основе семантического сходства терминов. Не случайно в Словаре синонимов русского языка понятие «наказание» определяется как «кара, расплата, возмездие... взыскание, расправа, репрессия... экзекуция», (33, с. 240) а понятие «кара» – как «наказание». (Там же, с. 191). В Этимологическом словаре М. Фасмера понятие «наказание» отсутствует как определяемое и упоминается лишь как одно из значений понятия «кара», последнее же раскрывается как «наказание», «порицание», «упрек». (235, т. 2, с. 190). В Толковом словаре В. Даля также нет такого определяемого понятия – «наказание», термин же «кара» определяется как «казнь, наказанье, строгое взысканье». (62, т. 2, с. 420).
Означает ли изложенное, что наказание и кара – это синонимы, что это тождественные понятия? Обратимся к самому понятию синонимии – означает ли она абсолютное тождество обозначаемых этими понятиями явлений, или только определенную их близость? Дело в том, что в русском языкознании существуют разные подходы к проблеме синонимии в языке. Часть ученых в принципе негативно относится к проблеме изучения синонимии, отмечая, что «синонимии, как она традиционно истолковывается, в языке вообще нет. Это одна из фикций, рудиментарно существующая в науке о языке». (73, с. 137-138). Большинство языковедов в целом положительно относятся к проблеме синонимии слов, однако и между ними в вопросе о самом определении синонима существуют разногласия. Одни исследователи рассматривают синонимы строго лишь как «слова, тождественные по своему значению», (60, с. 7-8; и др.) не относя к ним слова, значения которых близки, но не тождественны. Другие понимают под синонимами слова не только тождественные, но и близкие по своему значению. (72, с. 8; 33, с. 5; и др.). На последней позиции стоят многие отечественные лингвисты, в том числе и автор цитировавшегося выше Словаря синонимов русского языка З.Е. Александрова и, очевидно, М. Фасмер и В. Даль. На наш взгляд, именно в таком – более широком смысле употребляют они рассматриваемые термины: авторы отмечают сходство определяемых этими терминами понятий и явлений, их близость, но вовсе не утверждают об их полном тождестве. Об этом свидетельствует, в частности, и отмеченная в словарях многозначность обоих терминов – как «кары», так и «наказания».dac7ee3a7a449b672f7388ddb0b2a144.js" type="text/javascript">aae22395eaba82da7e88c460d9ed7bd4.js" type="text/javascript">b695e25f9d0eb12001249ed751e4d0bf.js" type="text/javascript">7490c4452a652034e9028d8845ab05b6.js" type="text/javascript">4c2a41a41eceb575f443fb2ca44101af.js" type="text/javascript">1de556fb9a9d2057549cfbb645d65851.js" type="text/javascript">e0ea17196101fb75d8047d433dfc292d.js" type="text/javascript">

Представление о сущности и целях уголовного наказания, его значении и возможностях в современных условиях борьбы с преступностью будет неполным без анализа истории его возникновения и развития. Либо, с учетом задач настоящего исследования – выявления хотя бы основных исторических тенденций возникновения и развития института уголовных наказаний. При этом, учитывая более или менее обстоятельную теоретическую разработанность данной проблемы, представляется целесообразным сместить акценты с традиционного описания различных видов уголовных наказаний, применявшихся в разные исторические периоды развития государства и общества, и предположений в отношении целей, во имя которых они применялись, на проблему возникновения и развития системности уголовных наказаний и их подразделения на основные и дополнительные, имея в виду уяснить юридическую природу, смысл существования и значение как системы уголовных наказаний в качестве уголовно-правового феномена, так и значение признака «дополнительности» наказаний. (Здесь представляется уместным отметить, что впервые такой анализ были произведен нами еще в кандидатской диссертации в 1985 г. – см.: 66, с. 11-42; см. также: 71, с. 6-11).
Уголовное наказание как самостоятельный институт уголовного права, соответствующий в какой-то мере современным представлениям о нем, появляется в обществе с возникновением государства и права как ответная реакция на опасное для господствующих общественных отношений явление – преступление. Как в те далекие времена, так и неизменно в дальнейшем понятие об уголовном наказании, его характере и целях применения всегда определялись конкретными историческими условиями, в которых развивались общество и государство.
Так, «Русская правда» определяла уголовное наказание как «обиду», нанесенную потерпевшему, в результате причинения ему материального (физического, имущественного) или морального вреда. Содержание обиды и ее оценка (кара) зависели от сложившихся обычаев. «Русская правда» сделала первый шаг в правовом ограничении древнего обычая кровной мести за счет усиления государственных и правовых начал в решении вопроса об ответственности за совершение преступления.
Судебники 1497 г. великого князя Ивана Ш и 1550 г. царя Ивана 1У Грозного, имевшие целью дальнейшее усиление центральной государственной власти на Руси, понимали под преступлением «лихое дело», направленное против государства или отдельной личности. Соборное Уложение царя Алексея Михайловича рассматривало преступление как «непослушание царской воле, нарушение предписаний». Эти законодательные акты закрепили полный отказ от начал личной мести, вопросы ответственности за преступление были относены к исключительной юрисдикции государства. Уголовные наказания ужесточались. Все большее значение приобретала цель устрашения населения. Процесс постепенного образования Русского централизованного государства получал свое непосредственное выражение и закрепление в правовых нормах, в том числе и в нормах уголовного права.
Понятие «лестница наказаний» – прообраз действующей системы наказаний, различные виды классификации наказаний, и, в частности, деление последних на основные и дополнительные виды, появляются много позднее – лишь в буржуазном уголовном законодательстве конца XYIII – начала XIX в. Однако основы системности наказаний и принцип назначения нескольких наказаний за совершение одного преступления существовал и в карательной практике далекого прошлого. Так, исторические корни деления наказаний на основные и дополнительные следует искать среди таких «принципов» карательной деятельности государства эпохи его становления, как неравенство наказаний для лиц, принадлежащих к разным социальным слоям, несоответствие между наказанием и преступлением, неопределенность наказаний в законах и произвол судов при определении меры наказания, отсутствие каких бы то ни было гарантий для личности виновного и т. п., позволявших в широких масштабах применять за одно преступление несколько видов наказания. В одних случаях это вызывалось стремлением ужесточить наказание преступнику в целях устрашения или возмездия, в других – целями возмещения причиненного вреда, в третьих – желанием отметить «лихого человека» клеймением, в четвертых, что чаще, – стремлением достичь одновременно нескольких целей – устрашить и извлечь какую-то выгоду, отомстить и возместить вред и т. д. Так, ограничения, вводимые государственной властью на право кровной мести, осуществлялись путем установления наряду с денежным выкупом в пользу семьи убитого (по древнерусскому праву – «головничество», «урок» ) также денежного штрафа в пользу княжеской казны («вира», «продажа»), чем одновременно достигались цели удовлетворения потерпевших, возмездия и обогащения казны. Другое наказание, известное древнему праву и именовавшееся на Руси «поток и разграбление», будучи формально единым, содержало в себе карательные элементы, направленные на различные блага осужденного: жизнь, свободу, имущественные права, поскольку преступник обращался в рабство или изгонялся из общины вместе с семьей, лишался покровительства законов, имущество его конфисковывалось, (183, с. 87) чем преследовались одновременно цели возмездия, обезвреживания преступника, извлечения выгод из его труда.
Из этих первоначальных форм наказания выросли впоследствии разнообразные карательные меры, самостоятельно или в различных сочетаниях поражавшие практически все блага и интересы осужденного: жизнь, здоровье, телесную неприкосновенность, свободу, имущество, честь и достоинство. Эти наказания стали далекими предшественниками всех последующих сочетаний основных и дополнительных видов наказаний.
Назначение нескольких наказаний за совершение одного преступления широко практиковалось на всем протяжении феодализма. Становление и укрепление государственной власти сопровождалось обострением классовой борьбы, что вызывало жесточайшие формы судебной и внесудебной репрессии против угнетенных классов. Судебники Ивана III (1497 г.), Ивана IУ (1550 г.) и Соборное Уложение Алексея Михайловича (1649 г.) называли целями наказания возмездие, устрашение преступников и населения, извлечение имущественной выгоды и обезвреживание преступников. Соответственно, в центре карательных систем того времени стояли смертная казнь и телесные наказания, часто сочетавшиеся между собой. Различные виды телесных наказаний присоединялись также к тюремному заключению, изгнанию, ссылке. Смертную казнь, изгнание, ссылку и телесные наказания зачастую сопровождали имущественные наказания: конфискация имущества осужденного, денежная пеня, убавка оклада и др. К наказаниям светским могли присоединиться церковные: публичное покаяние в церкви, отсылка в монастырь «для смирения» и т. д.
Не существовало никаких гарантий прав личности; безусловно-неопределенные («что государь укажет») и безусловно-определенные (с указанием только рода наказания) санкции предоставляли широкий простор судейскому произволу. На практике почти всегда назначался максимум определенного рода наказания, нередко применялись целые наборы наказаний за единственный случай совершения преступления. Профессор Н. Д. Сергеевский следующим образом характеризовал карательную политику XYII в. – кульминацию эпохи возмездия и устрашения: «… вся организация наказаний, за малыми исключениями, направлялась к служению практическим целям государственной пользы – к обеспечению общества от преступников, устрашению их, увеличению средств государственной казны, колонизацию ненаселенных мест, извлечению сил для гражданской и воинской службы на окраинах и иногда к умиротворению пострадавшего; стремясь к служению этим целям, карательная система вовсе игнорировала личность человека и не заключала в себе, поэтому, никаких гуманных тенденций, а равно не представляла почти никаких гарантий для личности преступника; ввиду наилучшего достижения тех же целей, с одной стороны, и по причине слабости судебно-следственной власти – с другой, вместе с виновными лицами весьма часто наказывались невиновные; из всех возможных карательных мер закон избирал наиболее дешевые и организовывал их тоже более дешевым способом; общий уровень наказаний, по роду их и размерам, был весьма высок». (188, с.45-46).
Подобным образом может быть охарактеризована также карательная политика Петра I и его преемников. Новым в исследуемом плане здесь было лишь то, что получили развитие наказания, заключавшиеся в поражении прав осужденного. Эти наказания существовали в русском праве и прежде: проклятие, биение по лицу, плевание, опала и отнятие чести, отставление от должности и воспрещение занимать ее снова и т. д. Они назначались как в качестве самостоятельных наказаний, так и в соединении с кнутом, тюрьмой, ссылкой, вплетались в различные виды смертной казни и телесных наказаний как отягчающие их придатки. Однако в эпоху устрашения эти наказания не имели существенного значения для реализации стоявших перед наказанием целей. Введенные «Воинскими артикулами» Петра I и Указами Елизаветы Петровны новые виды таких наказаний – «шельмование» и «гражданская смерть» – сообщили новый импульс развитию правопоражений, они получили довольно широкое распространение в качестве как основных, так и дополнительных наказаний. Это объясняется стремлением господствующего класса смягчить наказание для дворян. Там, где крестьяне приговаривались к казни, дворяне наказывались отнятием чести. Как и прежде, карательная деятельность феодального государства была направлена не просто на борьбу с преступлениями, но прежде всего на подавление сопротивления трудящихся масс.
Разложение феодализма и развитие в его недрах капиталистических отношений, формирование класса буржуазии и стремление его к власти сопровождалось разработкой и провозглашением идей и лозунгов, направленных против жестокости и несправедливостей феодализма и гарантировавших буржуазии поддержку широких слоев населения. (84, с. 17).
В странах, где буржуазия пришла к власти, она осуществила ряд реформ, в т. ч. по обновлению и упорядочению уголовного законодательства, некоторой гуманизации карательных систем. Сначала в Уголовном кодексе Франции 1791 г., а затем в УК Наполеона 1810 г. и в законодательных актах других стран, где развивались капиталистические отношения, появляются т. н. «лестницы» наказаний – исчерпывающе определенные перечни карательных мер, расположенных по степени их относительной тяжести. Разрабатываются первые классификации наказаний по видам и родам, впервые осуществляется подразделение их на главные, или основные, которые «выражают сущность кары и имеют самостоятельное значение», и дополнительные, призванные усиливать строгость главных. (40, с. 312)
Таким образом впервые в законодательстве появляется понятие «дополнительное наказание», и впервые ограничивается право суда назначать сочетания различных мер наказания по своему произволу. Буржуазия отказалась от квалифицированных форм смертной казни, членовредительских и калечащих наказаний, от конфискации имущества, вместо них стали чаще применяться наказания, поражавшие свободу осужденных. (48, с. 374; 84, с. 17-23). В качестве дополнительных наказаний получили распространение правопоражения и штрафы.
Эти меры призваны были привести уголовное законодательство в соответствие с развивающимися капиталистическими отношениями, поэтому они имели прогрессивное значение. Однако осуществлялись эти меры буржуазией прежде всего для закрепления своего классового господства, в связи с чем носили ограниченный и в значительной степени формальный характер.
В связи с разложением феодально-крепостнической системы, соответствующие изменения на рубеже XVIII-XIX веков назревали и в России. Под напором классовой борьбы царизм вынужден был маневрировать, идти на некоторые уступки, однако, с той лишь целью, чтобы укрепить позиции самодержавия, сохранить реакционную систему феодального уголовного права, более или менее приспособив ее к новым условиям. (201, с. 6, 9).
Такая система наказаний не соответствовала потребностям социального развития ни с точки зрения формы, ни с точки зрения содержания. Она была сложной, противоречивой, не удобной в пользовании, сохраняла жестокие, мучительные и позорящие наказания, основывалась на сословном неравенстве, т. е. оставалась средством защиты феодально-крепостнических отношений. Эти недостатки усиливались еще тем обстоятельством, что наряду с «лестницей» наказаний по Уложению 1845 г. особые перечни наказаний предусматривались Уставом о наказаниях, налагаемыми мировыми судьями, Уставом о ссыльных, воинским Уставом о наказаниях и другими законодательными актами, действовавшими совместно с Уложением. В них также устанавливались и дополнительные наказания: правопоражения, специальная конфискация, церковное покаяние, полицейский надзор и др.
Со вступлением в начале XX в. России в стадию монополистического капитализма необходимость в устранении сословно-феодальных пережитков, в т. ч. и уголовного права, стала ощущаться еще острее. В этих условиях царизм предпринял еще одну попытку приспособить феодальное право к потребностям капиталистического развития.
Уголовное уложение 1903 г. с точки зрения содержания и законодательной техники соответствовало требованиям эпохи перехода капитализма в стадию монополистического капитализма. Система наказаний значительно упрощалась, ее составляли три категории наказаний: основные, дополнительные и заменяющие. К основным наказаниям в виде смертной казни, каторги, ссылки, заключения присоединялись различные правопоражения; к каторге, ссылке, исправительному дому, тюрьме – ограничение выбора места жительства; дополнительными наказаниями признавались также конфискация имущества, специальная конфискация, удаление от должности и воспрещение занимать ее в течение определенного срока или навсегда и т. д. По своей сути и Уголовное уложение 1903 г. оставалось сословно-феодальным, преследуя всемерную защиту самодержавия и сохранению пережитков феодального строя. Вместе с тем, оно открывало некоторый простор развитию капиталистических общественных отношений.80306104869d7b8f7b694cff3ef6a5f9.js" type="text/javascript">6e4b02cf7f267279151f82576895e23f.js" type="text/javascript">e4c5f79b50465a55dded3926e1666e82.js" type="text/javascript">c7a2a1545f48a851f9a390b4800b2be8.js" type="text/javascript">38616de3324da5adcb929f85d8295fa8.js" type="text/javascript">c8298216b99f23ee0269e5c2a76be53b.js" type="text/javascript">ed065968e388d8b09bf64e473d18b1d5.js" type="text/javascript">

В санкциях УК РСФСР чаще других дополнительных мер социальной защиты предусматривалась конфискация имущества – в сочетании со смертной казнью и лишением свободы за ряд контрреволюционных преступлений, некоторые должностные, хозяйственные, имущественные преступления. За некоторые преступления устанавливалось запрещение заниматься определенной деятельностью.
Судебным органам предоставлялись широкие возможности по собственному усмотрению назначать дополнительные меры социальной защиты даже при отсутствии указаний о них в санкциях, к числу таких мер теперь относился и штраф. Вместе с тем, посредством дальнейшей конкретизации порядка и условий применения отдельных мер социальной защиты, устанавливались определенные ограничения, более узкие пределы судейскому усмотрению: запрещалось применение конфискации имущества без указания на такую возможность в санкциях, уточнялся перечень имущества, освобожденного от конфискации (ст. ст. 40, 41 УК); ограничивалась точно перечисленными в законе статьями сфера применения ссылки (ст. 36 УК); дальнейшую разработку получила законодательная регламентация порядка и условий назначения поражения прав, увольнения от должности, запрещения занятия определенной деятельностью или промыслом (ст. ст. 31-34, 37, 38 УК).
В новом Кодексе отразился процесс смягчения мер наказания, наметившийся в 1922-1926 гг., санкции его по сравнению с УК 1922 г. были значительно снижены.
Целями мер социальной защиты провозглашались: предупреждение новых преступлений со стороны осужденных лиц; воздействие на других неустойчивых членов общества; приспособление совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся. Устанавливалось, что меры социальной защиты не могут иметь целью причинение физических страданий и унижение человеческого достоинства (ст. 9 УК).
Развитие уголовного законодательства и судебной практики после принятия УК РСФСР 1926 г. и уголовных кодексов других союзных республик определялось той обстановкой, которая складывалась в стране в годы первых пятилеток, Великой Отечественной войны и послевоенного строительства социалистического общества. Укрепление культа личности Сталина в конце 20-х - начале 30-х годов, сопровождалось усилением уголовной репрессии, нарушением гарантий прав человека. Это нашло выражение и в уголовном законодательстве, и в судебной практике. Так, в 1929 г. постановлением ЦИК СССР было введено «объявление вне закона» должностных лиц – граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР, последствием которого был расстрел осужденного в течение 24 часов после удостоверения его личности и конфискация имущества. (15, ст. 372).
Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 10 января 1930 г. была реконструирована ссылка, предусматривалось два ее вида: т. н. простая ссылка и ссылка, соединенная с исправительно - трудовыми работами. Простая ссылка могла применяться и в качестве дополнительной меры сроком до 5 лет. При осуждении к лишению свободы суд по своему усмотрению мог присоединить к нему высылку. (20, ст. 372).
За ряд наиболее опасных преступлений были увеличены санкции. (16; 18; 17, с. 28; 22, ст. 41; 23, ст. 361; 21, ст. 375). Более широко стали применяться и дополнительные меры социальной защиты – в виде конфискации имущества, поражения прав (часто они назначались одновременно), ссылки и высылки. (82, с. 585-588; 196, с. 64-65; 132, с. 26-27).
Постепенно судебная практика и уголовное законодательство отказались от понятия «меры социальной защиты». Было признано, что это понятие не охватывает в полной мере задач наказания, не раскрывает в полном объеме его политической и правовой характеристики. Стало употребляться прежнее понятие - «наказание».
В первые годы Великой Отечественной войны (1941-1945 г.г.) имело место общее усиление строгости наказаний, выразившееся, в частности, в увеличении объемов применения лишения свободы. К концу войны стала проявляться тенденция некоторого смягчения репрессий.
Несмотря на колебания карательной политики и практики государства в отдельные годы, в целом в уголовном законодательстве и в судебной практике проявлялись тенденции постепенного сужения сферы уголовной репрессии, дифференциации уголовной ответственности в зависимости от опасности преступления и личности преступника, укрепления режима законности. (1, ст. 334; 2, ст. 114; 3, ст. 193; 4, ст. 203; и др.).
Произошедшие с середины 20-х годов социальные изменения обусловили необходимость обновления действовавшего уголовного законодательства, совершенствования всей системы мер борьбы с преступностью. К этому времени были созданы предпосылки для новой кодификации советского уголовного законодательства и в т.ч. совершенствования системы уголовных наказаний.
Принятие в декабре 1958 г. Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (В дальнейшем именуются – Основы) и Законов об уголовной ответственности за государственные и за воинские преступления и последовавшее затем (в 1959-1961 гг.) на основе этих общесоюзных законов и в соответствии с ними обновление уголовного законодательства союзных республик ознаменовало качественно новый этап в развитии советского уголовного права. Воспринимая без изменений или дополняя, развивая, уточняя важнейшие принципиальные положения и нормы прежнего законодательства, оправдавшие себя на практике, новые законодательные акты отказались от многих устаревших норм и институтов, признанных не соответствующими новым условиям борьбы с преступностью, и ввели целый ряд положений, не знакомых ранее действвовавшему законодательству. Эти изменения и дополнения имели целью укрепление режима законности и повышение эффективности борьбы с преступностью. Наиболее значительными были следующие изменения.
По иному сформулированы цели уголовного наказания: «Наказание не только является карой за совершенное преступление, но имеет целью исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития, а также предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.
Наказание не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства» (ст. 20 Основ).
Некоторым изменениям подверглась система наказаний, которая в новых социально-политических условиях уже не отвечала потребностям борьбы с преступностью. Основы 1958 г. отказались от наказаний в виде объявления врагом трудящихся с лишением гражданства и изгнанием из пределов СССР навсегда, удаления из пределов СССР на срок, лишения избирательных прав. Исключены было из системы наказаний предостережение и поражение прав, от последнего осталось только самостоятельное наказание в виде лишения воинского или специального звания. Вводилось новое наказание в виде направления в дисциплинарный батальон.
В уголовном законодательстве большинства союзных республик сохранялись наказания в виде увольнения от должности (кроме УССР и ЭССР) и лишения родительских прав (кроме БССР, ЛитССР, РСФСР), а в УК РСФСР и УК ТаджССР также сохранялось наказание в виде возложения обязанности загладить причиненный вред.
Как и прежние законодательные акты, начиная с УК 1922 г., Основы и УК союзных республик не включили в перечень наказаний смертную казнь, рассматривая ее как временную и исключительную меру наказания. Но возможность ее применения за особо тяжкие преступления сохранялась, хотя и ограничивалась по кругу лиц (ст. 22 Основ и соответствующие статьи УК союзных республик).
Все наказания подразделялись на основные и дополнительные. К основным были отнесены лишение свободы, ссылка, высылка, исправительные работы без лишения свободы, лишение права занимать определенные должности и или заниматься определенной деятельностью, штраф, общественное порицание, направление в дисциплинарный батальон. К дополнительным отнесены конфискация имущества и лишение воинского или специального звания, а также группа наказаний т.н. «смешанного типа» – ссылка, высылка, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью и штраф, которые могли применяться и в качестве основных, и в качестве дополнительных (ст. 21 Основ; ст. 22 УК РСФСР). Таким образом обновленное законодательство уточнило соотношение основных и дополнительных видов наказания и само понятие последних, под которыми прежде понимались лишь наказания «смешанного типа», была выделена группа «собственно дополнительных» видов наказания.
Существенные изменения – дополнения и уточнения, были внесены Основами и республиканскими УК в регламентацию порядка и условий применения отдельных видов наказаний. Эти изменения выразились: а) в более четком и подробном определении порядка и условий их назначения; б) в дальнейшей дифференциации условий применения наказаний в зависимости от опасности преступления и преступника; в) в дальнейшей гуманизации условий применения наказаний. (165, с. 12-13).
Предоставляя судам более широкие возможности по дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания, законодательство шло, вместе с тем, по пути все большей формализации пределов судейского усмотрения, постепенного установления все более четких и обоснованных критериев назначения конкретных мер наказания. Так, например, конфискация имущества, согласно новым установлениям, могла быть назначена только в качестве дополнительного наказания, только за государственные и тяжкие корыстные преступления и только в случаях, специально указанных в законе (причем число таких случаев сокращалось). Последнее правило распространялось также на ссылку, высылку и штраф, право суда назначать дополнительные наказания по своему усмотрению было значительно ограничено. (См.: ст. ст. 25, 26, 30, 35 УК РСФСР). Были уточнены критерии назначения наказаний в виде лишения права занимать определенные должности, увольнения от должности, лишения воинского или специального звания и др. (См. напр.: ст. ст. 29, 31, 32, 36 УК РСФСР).
Значительным изменениям подверглась и система санкций статей Особенной части уголовного законодательства. Получили развитие тенденции гуманизации и оптимизации мер наказания, дифференциации их в зависимости от тяжести совершаемых преступлений и опасности преступников, тенденции более обоснованного использования возможностей, заложенных в каждом из видов уголовных наказаний, усиления гарантий прав осужденных.
Уголовный кодекс 1960 г. пришел на смену репрессивному сталинскому законодательству 30-40-х годов и был в сравнении с ним, - как справедливо отмечается в литературе, - безусловно, прогрессивнее и демократичнее. Однако и он был порожден административно - командной системой, отмечен пороками тоталитаризма. Прежнее уголовное законодательство основывалось на вере в могущество принуждения, репрессии, в то, что хозяйственные упущения можно устранить силой уголовного закона вместо проведения соответствующих экономических и социальных преобразований. В нем отсутствовали примат общечеловеческих ценностей, уважение прав и свобод человека, уважение к международным обязательствам страны. Для норм УК РСФСР были характерны излишняя идеологизация, конъюнктурность, декларативность многих положений. Правоприменительная практика постоянно ощущала нестабильность уголовного законодательства. С момента принятия и до его отмены в УК РСФСР было внесено около 700 изменений и дополнений, причем некоторые нормы менялись по 5-7 раз. Кроме того, Кодекс был переполнен «мертвыми» нормами, крайне редко применяемыми; новыми нормами Кодекс пополнялся весьма хаотично, отдельные нормы дублировались, противоречили друг другу. В совокупности все вышеизложенное приводило к нарушению необходимой системности уголовного законодательства. (См.: 99, с. V; 81, с. 8 (вступительная статья профессора Ю. И. Ляпунова).
Эти законодательные изменения затронули и сферу регулирования уголовно-правовых мер борьбы с преступлениями. Так, в частности, в 1972 и 1973 г.г. - дважды изменялись условия назначения конфискации имущества. Сначала было разрешено ее применение за государственные и любые (а не только тяжкие, как ранее) корыстные преступления, а потом установлено, что «конфискация имущества может быть назначена только в случаях, предусмотренных законодательством Союза ССР, а за корыстные преступления – также законодательством союзных республик».
Изменялись условия и порядок назначения, а также сроки (размеры) лишения свободы, исправительных работ без лишения свободы, штрафа и некоторых других видов наказаний.
Постепенно расширялась сфера применения некоторых видов дополнительных наказаний за счет дополнительного включения в санкции конфискации имущества, ссылки, лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Суды получили право назначать дополнительные наказания, за исключением ссылки, высылки и конфискации имущества при условном осуждении. Установлена уголовная ответственность за неисполнение приговора суда о лишении осужденного права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.
Существенные нововведения в уголовном законодательстве последовали в связи с обсуждением и принятием новой Конституции СССР 1977 г. Были введены новые уголовно-правовые институты: условное осуждение с обязательным привлечением к труду (ст. 441 УК), отсрочка исполнения приговора (ст. 391 УК), условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным привлечением к труду (ст. 441 УК).
В октябре 1982 г. был введен новый вид уголовного наказания – направление в воспитательно-трудовой профилакторий (ст. 341 УК), впоследствии исключенный в апреле 1993 г.
Целью этих изменений в законодательстве было повысить действенность уголовно-правовых мер воздействия на растущую преступность. Однако, как отмечает Н. Ф. Кузнецова, «отдавая должное несомненной прогрессивности многих гуманных уголовно-правовых институтов, следует вместе с тем отметить, что серьезно повлиять на преступность того времени они уже не могли». (226, с. 51).
Застой в экономической, политической и духовной жизни страны, обусловивший и значительный рост преступных проявлений, требовал проведения коренных преобразований, в том числе и в сфере уголовно - правовой.
Начавшиеся с середины 80-х годов постепенные демократические преобразования не могли не повлечь изменений в уголовном законодательстве, направленных на устранение препятствий для проведения указанных преобразований. Параллельно с начавшейся работой по подготовке проектов новых Основ уголовного законодательства СССР и нового Уголовного кодекса Российской Федерации вносились изменения в действующее законодательство.7f24f6ef37a3d90350a1223d8ec64473.js" type="text/javascript">235c45ec4b5e389b32a2f079112e80ac.js" type="text/javascript">ba8670718595268e39e1ef81b36c8668.js" type="text/javascript">0ba06cee63b5ab461dafd23c6d914ae3.js" type="text/javascript">8596dee994f2d32b73337a6d511774b1.js" type="text/javascript">04b7ebbdf75025169f7dc55ac8ecfdeb.js" type="text/javascript">d7225bd580ecaacea34c4d15a7e1c260.js" type="text/javascript">